– Так лучше? – спросила она, застыв, чтобы я мог ее рассмотреть.

– Трудно улучшить совершенство, – ответил я.

Она сунула два пальца в рот, сделав вид, что ее тошнит. Я коснулся сенсора у дверей моей каюты, открывая ее, потом протянул руку женщине. Сепия приблизилась, вложила свою ладонь в мою, и я увлек ее в комнату.

– Наряд прекрасен, но продержится он на тебе недолго, – сказал я, повернувшись к ней, и на этот раз уловил аромат каких-то мускусных духов.

– О, я знаю.

Всё еще сжимая мою руку, она притянула ее к себе – прямо под платье. Мои пальцы скользнули между ее ног, огладили внутреннюю сторону бедра. Под платьем у нее ничего не было, и, в отличие от Шил, Сепия сохранила лобковые волосы. Мой указательный палец погрузился во влажное тепло и медленно задвигался вперед и назад; большой палец меж тем надавил на клитор. Сепия, досадливо фыркнув, подтолкнула меня к кровати. Но я, удержавшись, продолжил ласкать ее, и тогда кошечка, дотянувшись до подола платья, сняла его через голову – и снова толкнула меня в грудь.

Ладно, решил я, если настаиваешь…

Убрав руку, я позволил ей уронить себя на кровать – и откинулся назад. Женщина оседлала меня, не прекращая сражаться с моей одеждой. Действовала она быстро и умело – как-никак, по моим прикидкам, ей было лет сто восемьдесят. Наконец, добившись своего, она опустилась, глубоко вздохнула – и плавно задвигалась. Переплетя пальцы с моими, кошечка приподняла мою руку и бросила короткий взгляд на манжетон.

– Сделай помедленнее, – велела она.

Я кое-что перенастроил через форс, и тут же стремление кончить отступило, съежилось в набухший в паху свинцовый шар. Я высвободил руки и стиснул ее груди. Больше всего мне хотелось укусить их, но я не мог дотянуться. Нет, нам действительно следовало узнать друг друга получше. Только сейчас я сообразил посмотреть на ее запястье. Манжетон Сепия не носила. Интересно, что это означало? Высокую степень самоконтроля, пока недостижимую для меня? Подавшись вперед, они приблизила соски к моим губам, но ненадолго – миг, другой, и она, вытянув ноги, легла на меня. Потом просунула руку под мои ягодицы и скользнула вбок, увлекая меня за собой, так что теперь я оказался сверху – и равномерно задвигался, проникая глубоко-глубоко, то извлекая член, то погружая его на всю длину. Длилось это недолго: она кончила с хриплым стоном, прикусив дрожавшие губы.

Ну, самоконтроль, выходит, был не так уж силен.

Я собирался снова перенастроить манжетон, когда женщина сказала:

– Не торопись, мы только начали.

– Как прикажешь, – откликнулся я.

Я приподнял ее ноги, согнул их в коленях, опустился чуть ниже и втиснулся в ее анус, снова услышав глухой стон и почувствовав, как в зад впились острые коготки.

Несколько часов спустя, лежа в кровати весь исцарапанный, я решил, что функции манжетона еще нуждаются в дальнейшем изучении и, кроме того, стоит проверить запасы лекарственных препаратов – просто на всякий случай. Одновременно я пытался убедить себя в том, что в следующий раз мы, наверное, будем чуть поспокойнее.

Если бы даже грохот опустившихся взрывозащитных дверей не предупредил Блайта о том, что на борту корабля что-то не так, это бы точно сделала стрельба. Однако, пока не пронеслись ракеты, видно ничего не было. Заметив краем глаза промельк снарядов, капитан подошел к панорамному окну – возможно, удастся засечь их цель. И когда ракеты, включив рулевые движки, сделали петлю, возвращаясь к кораблю, Блайт понял, что всё совсем плохо. Один из снарядов вошел, должно быть, через какой-то порт, поскольку взрыв, последовавший долей секунды позже, совершенно не походил на удар об обшивку. Похоже, ракета взорвалась внутри, и удар был направленным, сфокусированным трубой, например.

Корабль еще трясся от первого взрыва, когда где-то вне поля зрения грохнул второй.

– Какого черта происходит? – угнетенно спросила Грир, привалившись к окну; палуба под ее ногами качалась.

Блайт повернулся к ней, хотя понятия не имел, в чем дело, и мысли его путались. Он тряхнул головой, будто пытаясь избавиться от кошмарных обломков последнего допроса, гремевших в мозгу.

– Они нас бросили, – сказала Грир.

– Что?

Она вытянула руку, показывая.

Блайт снова повернулся к окну и увидел катапультированный сектор корабля – один, а потом второй. Пытаясь найти объяснение, он почувствовал, как нервная дрожь пробрала его с головы до ног.

Пенни Роял!

Что ж, ответ казался единственно подходящим. Черный ИИ проник каким-то образом на борт корабля, захватил контроль над ИИ и теперь пытается заполучить всё судно. Капитан, наверное, попробовал уничтожить его и, потерпев неудачу, покинул корабль. Если им хоть немного повезло, треклятому Броклу сбежать не удалось. Однако, надо признать, Черный ИИ в последнее время не был так уж черен. Явившись спасти их, он наверняка не стал бы причинять вреда допрашивавшему их следователю.

– Ты думаешь то же, что и я? – спросила Грир.

– Не знаю. Я не телепат. – Блайт фыркнул, разозлившись на столь глупый вопрос.

– Пенни Роял, – пояснила Грир.

Капитан медленно задышал, успокаиваясь. Он не должен был сердиться на Грир, ведь, если честно, реагировал он так потому, что устал от вопросов, на которые не мог ответить.

– Единственное объяснение, соответствующее фактам. Корабль выстрелил сам в себя, экипаж в спешке покинул судно. Могу придумать лишь два объекта, способные на такое, и второй из них – Пенни Роял.

– А первый? – спросила Грир.

– Джайн-технологии.

Женщина кивнула и хотела сказать еще что-то, когда из наружных турелей вылетели две новые ракеты. Они устремились прямиком к разгоняемым ракетными ускорителями катапультированным секциям корабля – а потом экран перед парочкой почернел.

– Какого хрена? – выдохнул Блайт.

Стекло медленно прояснялось, демонстрируя два разраставшихся огненных шара. А потом произошло нечто странное. Полыхавшие сферы перестали расширяться и начали как бы съеживаться, делаясь при этом всё ярче и ярче. Когда они превратились в крохотные сияющие точки, стекло вновь почернело, а через секунду опять обрело прозрачность. Два огненных шара снова росли, постепенно, по мере остывания, приобретая оранжевый оттенок, затем расслоились, как мокрая бумага, и, наконец, красными сильфидами дотянулись до корабля. Судно снова закачалось под напором ударной волны, и вакуум снаружи начал постепенно темнеть.

– Имплозивные ПЗУ, – заметила Грир.

Она констатировала очевидное, но Блайт был слишком ошеломлен, чтобы злиться на нее. Что случилось? Если Пенни Роял захватил управление кораблем, то действовал Черный ИИ старого образца, жестокий, безразличный к человеческим жизням, – он ведь только что уничтожил спасавшийся экипаж. Но почему ПЗУ? Желудок Блайта вдруг скрутило: он понял, что существовало еще одно объяснение. Имплозивные ПЗУ использовали, когда хотели, чтобы от цели не сохранилось ничего, даже пепла. Их применяли против кораблей, зданий или территорий, занятых джайн-технологиями, их можно было выставить даже против Черного ИИ…

– Зачем? – пробормотала Грир. – Зачем убивать их?

Блайту не хотелось говорить, но он все равно сказал:

– Возможно, там находился Пенни Роял.

Грир обернулась:

– В двух катапультируемых контейнерах?

Конечно, она была права. Естественно, ИИ мог разделиться на множество частей, но велика ли вероятность, что он разделился надвое и попал в ловушку в разных секторах, которые одновременно отторгли? Да, этому кораблю удалось перехватить «Черную розу», но, управься они столь же эффективно с Пенни Роялом, Блайт назвал бы это чудом. Мысли капитана, описав круг, вернулись к началу – Пенни Роял был на борту, Пенни Роял вновь превратился в убийцу. Едва он пришел к такому выводу, дверь гостиной открылась.

Блайт резко обернулся, ожидая увидеть, как влетает облако черных кинжалов, и не зная, радоваться этому или огорчаться. Но в помещение шагнул толстый юноша – человеческая ипостась Брокла. Он что-то нес – и по пути в свою каюту положил этот предмет на стол.