Когда и вторая единица после короткой борьбы включилась в целое, Брокл снова произвел стремительное перепрограммирование. С появлением третьей единицы Брокл внес в процесс радикальное дополнение. Это, если говорить упрощенно, было своего рода комплексное оригами – способ сложить больше материи, больше составляющих, больше умений. Еще одна единица – и, конечно, как же он не заметил раньше? Возможно же направить самоотносимые информационные структуры вовне – как бы установить У-пространственную связь с собой. То есть мыслительный процесс не займет вообще никакого времени, буквально.

Шли часы, шли дни, шли недели – Брокл обнаружил, что находился уже вне автофабрики, нащупывая элементарные истины и размышляя об основополагающей структуре Вселенной. Возможно ли сделать еще шаг в складывании пространства и У-пространства? Еще шаг, еще… это ведь предполагало бесконечный процесс? Сверхчувственное, глубинное понимание брезжило совсем близко, вот же оно, вот, у корней Вселенной. Еще чуть-чуть…

Брокл отпрянул, сражаясь за восстановление себя, зная, что подошел слишком близко к ментальному горизонту событий, к той границе, за которой ИИ впадали в самозацикленность. Еще немного, и он превратился бы в катившийся куда попало рыхлый шар коричневых червей, размышлявший о вечности, – и длилось бы это именно вечность. Требовалась ясная, четкая цель, причина быть, сохраниться.

Пенни Роял…

Собственная радость обрадовала Брокла – на микросекунду. Он теперь был гораздо, гораздо сильнее, ментально и физически, и чувствовал, что готов встретиться лицом к лицу с Черным ИИ. Однако сейчас пришло время нанести визит этому мистеру Пейсу.

Цех 101 трясся и стонал, как никогда прежде, поскольку то, что производило шум и вибрацию на этот раз, разрушало станцию со всем тщанием… и перестраивало ее. Трент смотрел на изображения на экране, на реконструкцию, на ужасающие объемы выбрасываемой энергии и материалов. Машина, делавшая всё это, напоминала споры, которые он некогда видел под микроскопом, но вела она себя как многофункциональный робот-печатник: одни выступы на ее поверхности изрыгали материю и тут же плели из нее что-то сложное, в то время как другие выступы всасывали в себя саму станцию, будто растаявшую ириску.

– Что нам, черт побери, делать? – спросил Коул.

– Поместить всех в скафандры, полагаю, – ответил Трент.

Происходящее казалось ему нереальным, и всё же он нутром чуял, что когда эта штуковина доберется до людей, то поступит с ними точно так же, как и с любым другим веществом станции, и все они умрут с криком, всосанные, переваренные и отлитые в нечто новое.

Риик, дети… Он достал им защитные костюмы с системой жизнеобеспечения, но ничего попрочнее найти не смог. Надо повидать их, убедиться, что они готовы…

– Даже если бы они у нас были в достаточном количестве или даже если бы могли сделать их вовремя, что из того? Людям все равно не выжить, – уставился на него Коул.

– Может, если мы перейдем в новое строение…

– И лишимся воздуха, воды, еды.

– Тогда, возможно, нам следует подняться на один из этих кораблей.

Трент попытался подавить поднимавшуюся панику, непредвиденный аспект его эмпатии. Она принялась расти в нем с тех пор, как механизм заработал, поскольку он уже тогда думал о вещах, которые они сейчас обсуждали, – и не находил выхода.

Даже если ему удастся засунуть всех людей – «моллюсков», а они становились всё более несговорчивыми и неуправляемыми, в аварийные костюмы и отвести в новое сооружение, они протянут ровно столько, сколько их скафандры – ведь всё, от чего они зависели здесь, на станции, исчезнет. Можно поместить бывших «моллюсков» в этот проклятый дредноут из ближайшего отсека конечной сборки – вероятно, им удастся герметизировать судно, и оно сохранит им жизнь. Но что потом? Они дойдут лишь до силового барьера, и нет никаких гарантий, что штука, поедавшая завод, не проглотит корабль, не переварит его и не вставит в новую конструкцию. А если Свёрл отключит поле, чтобы выпустить их? Нет, потому что, едва он это сделает, государственная флотилия мигом превратит всё, что тут есть, в расползающееся облако раскаленного газа и горящих обломков.

– Мне надо поговорить со Свёрлом, – решил он.

Риик подождет, потому что есть один вариант, при котором Свёрл рискует меньше, но Тренту придется быть очень, очень убедительным.

На запросы Свёрл не отвечал, но Трент знал, что бывший прадор рядом с госпиталем – льнул к надстройке и на каком-то виртуальном уровне наблюдал за тем объектом, хотя его еще не было не видно отсюда. Мужчина отвернулся от экранов и двинулся к шлюзу.

– Я с тобой, – заявил Коул.

Трент пожал плечами. Пусть.

Они вместе шагнули в шлюз, потом пошли по коридорам, примыкающим к госпиталю. Интересно, а что будет с Флоренс? Что будет со всеми ИИ, которым Свёрл вернул здравый рассудок? Трент видел, как они убирались с пути разрушения, но не могли же они убегать вечно. И как насчет самого Свёрла? Нет, обязательно нужно узнать его планы – если они у него были.

Наконец они добрались до участка, поврежденного взрывом – дыру оплетали раскрепляющие балки, и на одной из них громоздился серебряный скелет Свёрла, пребывавшего сейчас в полном одиночестве. В конце коридора Трент включил наручный импеллер и направился к «шестку» Свёрла. Приземлившись на зигзагообразную балку из вспененного металла в метр шириной, он активировал геккофункцию ботинок и по одной из плоскостей бруса подошел к Свёрлу.

– Я пытался поговорить с тобой, – передал он по встроенному в скафандр радио.

– И я тоже, – добавил Коул.

– Что ты собираешься делать? – спросил Трент.

Прицепившийся к балке, как странный механический клещ, Свёрл смотрел в ту сторону, где уничтожалась и методично перестраивалась станция. Щелкнув клешнями в вакууме, будто демонстрируя неповиновение этой далекой штуке, он повернулся к людям.

– Эта технология не Пенни Рояла, – сказал он по радио.

– Что?

– Я должен был это понять, едва оно начало переделывать станцию, – объяснил Свёрл. – Оно ткет очень странный метаматериальный объект.

– И?

– Оно ткет.

– Все равно не понимаю…

– Это эшетерская технология, разве не ясно? – Свёрл умолк, взволнованно замахав клешней. – Вот чем расплатились с Пенни Роялом! Вот что он получил взамен за то, чем стала Изабель Сатоми.

Трент невольно потянулся к серьге, но его пальцы лишь ткнулись в шлем скафандра.

– Неважно, откуда оно, – сказал Коул. – Важно, что, когда оно доберется до нас, мы погибнем.

– Оно не тронуло телепорт, – заметил Свёрл.

– Но проглотило трех ИИ, не успевших по-быстрому убраться с его дороги, – ответил Трент.

Небрежный взмах клешни:

– Мы здесь не просто так.

– Ты уверен, Свёрл? А что если мы всего лишь выплавляемый модельный состав?

– Модельный состав? Этот термин мне незнаком.

– Поройся в закромах своего обширного разума.

Через секунду Свёрл заговорил снова:

– Нашел: деталь делают из воска, вокруг создается пресс-форма, а перед заливкой жидкого металла воск выплавляется. Любопытные древние знания ты хранишь в памяти, Трент Собель.

– Но ты меня понял.

– Ты подразумеваешь, что мы бросовые, одноразовые вещи, что нашей целью было запустить процесс, а выживем ли мы потом или нет, роли не играет. – Свёрл дернулся, словно попытавшись кивнуть, как человек. – Не верю.

– Что ж, может, насчет себя ты и не ошибаешься, может, ты и выживешь, переместившись в новую постройку. – Трент сделал паузу, ткнул пальцем себе в грудь, потом указал на Коула. – И мы можем уцелеть, если пойдем с тобой, как и те «моллюски», которых мы снабдим скафандрами. Но останутся тысячи людей, чью жизнь ограничит срок действия их аварийных костюмов – а это четыре дня максимум.

Он снова умолк, но, почувствовав, что Свёрл ждет продолжения, заговорил опять:

– И нет, если мы поднимемся на корабль, то не сможем уйти от этой штуки, пока ты держишь силовое поле, а я знаю, отключать его ты не станешь.