Вот ее сто восемьдесят лет и показали себя: Трент был сбит с толку. Женщина, похоже, заметила это, поскольку продолжила:

– Трент, им понравится новизна; то, что они испытают, бывшие «моллюски» сочтут моментом истины и начнут отбрасывать органические тела, избирая загрузку в кристалл.

И все равно Трент не улавливал логики. Он сосредоточился на экране. Лишенного рук и ног человека уже просканировали, и теперь водруженный на стойку автодок вводил в грудь пациента толстую ребристую трубку. Выглядел мужчина сейчас получше, серебристо-серая кожа, ссыхаясь, опадала, обнажая плоть, а грудь начала медленно подниматься и опускаться. Еще секунда – и автодок извлек трубку, а пациент перешел на следующую стадию лечения.

– Вижу, ты по-прежнему в затруднении, – сказала Сепия.

– Прости, но по мне так всё это звучит довольно сомнительно, – ответил Трент. «И напоминает часть какого-то плана», – добавил он про себя.

– Да всё же яснее ясного. Как алгебра.

– В той же ситуации с тобой случилось бы то же самое? – спросил Трент. – Это же не просто люди, они стары и отягощены опытом и, возможно, как я уже говорил, мудростью.

– Со мной бы так легко не прошло, – фыркнула Сепия, – потому что я не из тех, кого манят всякие верования.

– А их, думаешь, манят? Всех до единого?

Трент понял, что она действительно пропустила мимо ушей его высказывание насчет людей, делающих вид, что верят в Бога.

Кошечка снова пожала плечами, чувствуя себя, похоже, несколько неловко.

– Думаю, ты упрощаешь и надеешься на разгадку, которую можно применить к ним всем, – продолжил Трент. – А я вот решил, что дальше не пойду. Удостоверюсь, что они снова здоровы и способны двигаться, и дам Коулу возможность попробовать. И если потом, как говорил Спир, они снова возьмут пистолет, то я умываю руки. Моя ответственность на этом закончится.

– Посмотрим. – Сепия пыталась продемонстрировать уверенность, которой, очевидно, не чувствовала.

Печатающие головки клеточных и костных сварок уже работали, вонзаясь в тело этакими клювами исступленных цапель. Трент видел, как ставились на место керметовые тазовые кости, как присоединялись мышцы и сухожилия, как аккуратно ложилась сетка нервов, как фиксировались метапластиковые крепления мускулов. Затем пациент переместился к самой Флоренс. Теперь большой хирургический робот трудился по-настоящему, резал те места, где когда-то были руки, вставлял моторизированные плечевые суставы, глубоко погружался в пустые глазницы, а потом еще глубже, с микрозондами, прямо в зрительную зону коры головного мозга. Уже были имплантированы интерфейсные разъемы, глаза, оптические волокна. Затем пришла очередь рук, они зафиксировались в плечевых суставах, а ноги прикрепились к тазу. А следующий робот уже ждал с рулонами прозрачной синтеплоти и синтекожи, пронизанными искусственными нервами и готовыми настроиться на цвет кожи хозяина. Когда всё закончится, человек и не узнает, что валялся без рук, без ног…

– Флоренс, – окликнул Трент.

– Да, – немедленно отозвался хирургический робот по больничному коммуникатору, не прекращая трудиться.

– Я хочу, чтобы настройки синтеплоти и кожи остались прозрачными. Честно говоря, если это возможно, я бы хотел, чтобы ты сделала их еще прозрачнее.

– Как скажешь, – ответила Флоренс.

Сепия недоуменно посмотрела на Трента.

– Пускай это будет им постоянным наглядным напоминанием. Ну и еще одной новинкой.

«Чего же ты хочешь от меня теперь, Пенни Роял? Что, и это – часть твоего плана?» – гадал Свёрл.

Если бы У-пространственные двигатели были просто повреждены, потребовалось бы всего несколько дней, чтобы снова запустить их, но только сейчас, когда балансировка контуров уже подходила к концу, Свёрл обнаружил, что некоторых деталей не хватало. Обычных железных колец – девяносто сантиметров диаметр, четыре сантиметра ширина, полтора сантиметра толщина. Да точные размеры даже не важны, плюс-минус тысячные сантиметра не критичны, ведь всё остальное можно было бы подогнать. Но вот то, что их отливали из сверхплотного железа, какое получится найти только в коре погасшего солнца, – это являло собой большую проблему.

– Отец, – сказал Бсорол, – мы демонтировали…

– Не сейчас, – щелкнул Свёрл, чье внимание было сосредоточено на внешнем пространстве.

Он опять озирал окрестную систему, пытаясь разглядеть то, что осталось от его прошлого корабля. Новости не радовали. Уцелел только один сектор, но гравитационного пресса там не было.

– Мы что-то нашли, – настаивал Бсорол. Он едва успел увернуться от взмаха свободной клешни Свёрла, – в святилище ИИ Цеха Сто один.

Свёрл ткнул в сторону первенца зажатым в другой клешне шипом, и прадор резко отпрянул.

«Проклятые ИИ», – подумал Свёрл, но вспомнил, кто он теперь такой, и перефразировал: «Проклятые государственные ИИ». На огромной станции, выпускавшей целые флотилии боевых кораблей, не нашлось инструментов для производства каких-то жалких деталей для У-пространственного двигателя. Нет, кое-какие устройства имелись – что-то отштамповать, что-то собрать, что-то настроить, но некоторые наиболее важные компоненты, похоже, доставлялись телепортами. Понятно, конечно, ведь для производства определенных частей вроде тех же колец требовались либо огромные наземные заводские комплексы, либо высокотехнологичные фабрики, действительно расположенные на поверхности мертвых звезд. Однако Свёрл сильно подозревал, что причина отсутствия тут гравитационного пресса – паранойя государственных ИИ, не желавших, чтобы их великие технологии попали в липкие ручонки людей.

Что же, гравитационный пресс придется строить. Впрочем, едва подумав об этом, Свёрл понял, что ничего не получится. Работы займут недели, а единственную доступную сингулярность сперва придется извлечь из одного из деактивированных телепортов. Но даже после того, как они – может быть – соберут пресс, на производство колец уйдет еще несколько недель, а к этому времени сюда наверняка уже прибудет государственный флот и превратит Цех 101 в неуклонно расширяющееся облако раскаленного газа.

«Так что же мне делать, Пенни Роял?»

Единственный ответ он дал себе сам: нужно выиграть время. Значит, потребуется подтянуть защиту станции до современных стандартов. Необходимы серьезные силовые поля, и еще…

Свёрл вдруг точно о стену ударился.

У-прыжковые ракеты!

Он может осовременить защиту станции, привести ее в соответствие с боевыми средствами Королевства. Но технологически Королевство сейчас сильно отстало от Государства. Государственные ударные корабли в изобилии снабжены всевозможным гравитационным оружием – а может, и другими вещами, о которых он и не подозревал. Но зачем тревожиться об этом, когда достаточно одних У-прыжковых ракет? Один из современных штурмовиков может просто переправить внутрь станции несколько снабженных ПЗУ ракет – и Свёрл, как сказал бы Эрроусмит, поджарится, что твой гренок.

– Лучшая защита – действующий У-пространственный мениск внутри судна, но это… сложно.

Что?

Свёрл вдруг обнаружил, что шагает в человеческом облике по развернутой голографической схеме У-прыжковой ракеты. Он потянулся, дотронулся до изображения боеголовки с ПЗУ, легонько подтолкнул его вниз, к основному телу ракеты, и оно встало точно на место.

– Итак, по существу, даже если прадоры разработали что-то подобное во время войны, они все равно не тронут наших станций, потому что не смогут, – ответил дежурный ИИ.

– Нет, конечно, нет, – проговорила женщина, – из-за телепортов.

Свёрл боролся с тягой чужой памяти, а вырвавшись, покатился со своего помоста, волоча за собой все крепившиеся к скелету кабели. Вскинув клешни, он уставился новыми рядами глаз, которыми его недавно снабдил Бсорол, на шип. Мертвецы, жертвы Пенни Рояла… Шип откликнулся на его нужду воспоминанием человека, разработчика оружия по имени Кройдон, в возрасте ста девяноста лет отправившегося на поиски приключений на Погост и окончившего свой путь в железных объятиях одного из големов Пенни Рояла – возможно, даже мистера Грея.