Да уж, не поспоришь. А что делать, если мысли не мелькали и даже не пробегали, а вяло ворочались, словно стадо бегемотов в слишком тесной луже? Соответственно, думать в таких условиях хотелось о чем угодно, но только не о предстоящем объяснении с шефом.

— Газета! — раздраженный непонятливостью напарника, напомнил Ерик.

— Точно! — оживился Рой. — Ты мое сокровище, — подхалимски заявил он, окончательно закрыв казус с рассолом. — Марь Филипповна, — страдальчески сморщился он, — а где ваша газета?

— Какая газета? — удивленно вопросила та. В широко раскрытых глазках мелькнуло нечто похожее на смутное подозрение.

— Газета, с которой вы пришли, — напомнил Рой. К подозрению прибавилась нешуточная жалость — кажется, Марь Филипповна начинала думать, что спиртное, пополам с рассолом, оказало на организм инспектора удручающее воздействие. — Ну та, которой вы муху пришибли, — указал он, выдохнув, чтобы не раздражаться. Уж больно недоверчиво на него смотрели.

— Ах, это, — с облегчением рассмеялась Марь Филипповна. — Обои это были, я с собой на всякий случай прихватила, на заплатки. Потому что мало ли чего, — зачастила она, отойдя к столу и снова загремев посудой. — В прошлом разе проверяющий надумал в меткости с управдомом нашим соревноваться, так они круг, представляете, на стенке прямо нарисовали, и ручками в него кидались. Тир–то ночью закрыт уже был, да и работает не каждый день, только пятницу, субботу и воскресенье, а в другие дни только по вечерам, но в восемь уже закрывается. А они накушались, хотели сначала на зеркале зубной пастой накалякать, чтобы смывать проще, да там места мало, в ванной–то…

— А бить по мишени чем собирались? — ошалело спросил осоловевший от потока ненужной информации Рой, улучив момент для остановки.

— Помидорками моими, — неохотно буркнула Марь Филипповна, резко расхотев продолжать делиться подробностями.

Ерик, по ходу рассказа в красках представлявший неизвестного проверяющего вместе с таким же неизвестным управдомом, дорисовал последствия и уполз еще дальше в одеяло — зарыться и поржать от души, естественно.

— Веселый, видимо, проверяющий вам попался, — посочувствовал Рой, сдержав непрошенную улыбку.

— Веселее некуда, — подтвердила Марь Филипповна. Три бесформенных горы посуды под ее руками постепенно принимали вполне упорядоченные очертания. — Весь день потом проспал, а как проснулся, ничего не помнил — ни дня, ни месяца, ни года. Все у меня спрашивал, а потом у врачей, когда его на скорой увозили. Так мы больше его и не видели, наверное, там остался. А что? Питание в больнице трехразовое, водолечение, опять же. И ни нервов, ни проверок каких, и документы заполнять не нужно. Вот вы, Рой Петрович, наверняка хорошо знаете, какое сегодня число, — без паузы предположила она.

— О-па… Приплыли, — одновременно выдохнули друг другу Рой с Ериком.

Марь Филипповна обернулась и выжидающе склонила голову к плечу, явно намереваясь получить ответ на незаданный вопрос.

— Конечно, знаю, — натужно–весело подтвердил Рой. — Кстати, как себя Вера Дмитриевна чувствует? — ловким пируэтом вывернулся он из убийственной петли, одновременно дав понять, что прекрасно помнит все вчера происходившее, и взяв на прицел одно из наиболее болезненных мест самой Марь Филипповны.

— Да хорошо уже, — предусмотрительно отвернувшись назад, к тарелкам, без особого энтузиазма ответила та. — Я же сначала к ней забежала, уж извините, не сразу к вам пошла. Проверила, что да как, а то ночью так уж ей плохо было, — воодушевляясь понемногу, Марь Филипповна бодро водрузила столовые приборы на самый верх тарелочной башни и подхватила ее так, словно даже не допускала мысли о том, что она может рассыпаться. — Мы потом вспомнили, что Верочка днем яблочек покушала, может, несвежие попались, а может, удобрениями какими порченые.

Рой пронаблюдал, как она ловко подхватила сооружение — только вилки с ложками тихонько брякнули — и шустро поволокла по направлению к кухне.

— Зря я на Светлану наговаривала, все нормально у нее с хлебом, так в свой отчет и запишите, — неохотно поделилась она оттуда.

— Обязательно, — не стал спорить Рой, — так и запишу.

Теперь, когда похмельные симптомы полностью исчезли, и альтернативой здоровому отдыху рассматривалась исключительно неприятная беседа с шефом по поводу субординации, мысль снова прилечь и вздремнуть казалась все более заманчивой. Что–то, правда, подсказывало, что если известить о своих планах удивительную боевую женщину, то очень скоро выяснится, что сбыться им никак не суждено.

— А вы телефончик–то зачем из шкафчика вытаскивали? — проорала из кухни Марь Филипповна, полностью подтверждая догадку. — Звонил, да? Наверняка мальчишки ночью баловались, тут будка телефонная на выезде стоит, так они повадились денежку на веревочку привязывать, звонить, да всякие гадости в трубку кричать.

По поводу гадостей в трубку Рой точно спорить не стал бы, а вот насчет мальчишек — это Марь Филипповна явно погорячилась. Мальчишкой шеф был, наверное, когда здесь еще динозавры бегали, и никаких телефонных будок даже в долгосрочных проектах не рассматривалось.

— Я же и смотрю, что ежели б вы звонили, то навряд ли стали бы вилку из розетки выдергивать! — продолжила надрываться Марь Филипповна под дребезжание посуды. — Мы же ж его нарочно с управдомом спрятали, чтобы до греха не доводить. А то оставишь телефончик–то на видном месте, так людям сразу звонить захочется, — слово «людям» она произнесла с ударением на последний слог, отчего на Роя сразу повеяло шефовским говором. Поспать и оттянуть до предела временной видимости неприятный разговор захотелось с утроенной силой. — И почему–то всем надобно не по округе позвонить, а непременно куда–нибудь в другой город. Счета потом километровые приходят, — закончила мысль Марь Филипповна. Рой обрадовался было наступившей тишине, но удивительная боевая женщина тут же нашлась с выводом: — Я же ж сразу поняла, что вы, Рой Петрович, не из таких, у вас же на лице написано, что человек честный, и телефончик прятать совсем не обязательно. Даже вытащить хотела, но закрутилась и забыла. Вы уж простите меня, что вам среди ночи вставать пришлось, да выключать трещалку проклятую. Под нее ведь спать никак невозможно.

— Это точно! — обрадованно выкрикнул Рой в ответ, уловив, наконец, реальный шанс высказать наболевшее желание. — Полночи не спал, сначала по звуку телефон искал, потом откапывал, а потом еще выключал! Жутко не выспался, хочу вот сейчас наверстать, если вы не против.

Из кухни загрохотало.

Судя по звуку Марь Филипповна решила не заморачиваться с мытьем посуды и попросту вывернула ее куда–то на твердое, чтобы уж точно, с гарантией — в мелкое крошево.

— А кто против? — понизив голос до просто громкого, вопросила она. — Я‑то точно не против, спите себе, сколько хотите. Особенно, если опухнуть желаете, как следует, тогда самое милое дело до обеда спать. Встанете — и глаз не видно, одни щеки на лице торчат. Рыбный инспектор так и говорил — первейшее средство супротив отеков, это ранний подъем. Он еще в парк наш бегать ходил, все норовил в одиночестве остаться и сетку рассмотреть, которая на воротах висеть должна. Уж я на что рано подымаюсь, а тут чуть не пропустила всю его зарядку. Хотя ему отеки и опухание точно не грозили, худой был, что твоя килька, а вы вон какой видный, вам спать долго нельзя — враз всю красу растеряете, станете, как Царица Шамаханская, не глазки будут — щелочки. Ой!!! Рой Петрович!!!

— Да не сплю я, — начавший было задремывать под рыбно–сказочные рассуждения, Рой вскинулся и чуть не навернулся с кровати.

— Да хоть бы и спали, — горестно запричитала Марь Филипповна, — только воды у вас нет почему–то! Как же я теперь потихоньку посудку–то перемывать стану? Водички–то нет! Ну ни капельки! А умываться как?! Надо в ванную пойти, глянуть, сможете ли вы хотя бы умыться! А туалет?! — перешла она на ультразвук.

— Да сделай ты ей уже воду, — недовольно пошевелился Ерик, которому последние пара нот отчетливо пришлись не по вкусу.