– Это ваш?

Чистов кивнул в знак согласия.

– Ну и артиста ты привез. Говорят, женщина всяких родит, не только чудаков, но часто и дураков.

Чистов сидел смущенный, недовольный. Зимин под общий шум громко хохотал.

Хохот Трифонов принял за хороший знак и с ММС переключился на критику «Сельхозтехники». Он начал перечислять по номерам все дефицитные подшипники, которые «Сельхозтехника» продает только по блату, и трактористы совхоза вынуждены ездить сами, чтобы приобрести подшипники за наличные деньги с рук у рабочих «Сельхозтехники».

– Я считаю, это не дело, так всю «Сельхозтехнику» растащат.

Председательствующий Чугунов объявил:

– Время кончилось.

В зале поднялся хохот, кто-то даже свистел, аплодировали. Трифонов просил еще пять минут, но ему было отказано. С трибуны возвратился довольный, улыбался.

Завершил выступления министр Корнев, он говорил без всякого конспекта более часа. По окончании Афраймович объявил:

– Всем директорам ММС для беседы с министром надо пройти в малый зал.

Через час в малом зале собрались директора ММС, работники треста «Мелиоводстрой» и отдела водного хозяйства облисполкома. Афраймович до прихода министра, чтобы не было скучно, решил провести оперативку. Одних хвалил за хорошие показатели в работе, других легонько журил за плохую работу. Афраймович говорил всегда без конспекта, без предварительной подготовки. Его беседы, выступления были всегда интересными. Провинившихся он ругал с юмором, доходчиво. В трудные минуты мог успокоить, поднять настроение, пообещать что-нибудь для пользы дела, за что его уважали все подчиненные, особенно директора ММС. У них он пользовался большим авторитетом.

В сопровождении Чугунова и Коврижных, завотделом водного хозяйства, пришел министр Корнев. Коврижных поддерживал его за руку. Корнев руки не отрывал, по-видимому, считал это удовольствием.

Корнев, Чугунов и Коврижных сели за стол президиума.

Министр Корнев начал опрос директоров ММС:

– На активе перед нами выступал директор совхоза. Прошу директора ММС, обслуживающего этот совхоз, подняться.

Зимин встал, Афраймович сказал:

– Директор Лесуновской ММС товарищ Зимин. ММС одна из передовых.

– Товарищ Зимин, – сказал Корнев. – Почему вы допустили до трибуны, не подготовили для выступления директора…

Зимин добавил:

– Рожковского совхоза Трифонова. – Зимин оправдывался: – Записку для выступления я ему готовил. Секретарь райкома проверил. Почему он начал говорить не придерживаясь текста записки, не знаю.

– Что с него спрашивать, – сказал Чугунов. – Он не в ответе. У каждого своя голова на плечах. С секретаря райкома об этом надо спросить.

– Товарищ Зимин, – сказал министр. – Расскажите о ваших планах на текущий год и что вам недостает для претворения их в жизнь.

Зимин коротко доложил о планах. Когда дошел до культуртехнических работ, сказал:

– План культурно-технических работ.

Корнев поправил:

– Не культурно-технических, а культуртехнических. Имеется в виду культура растений. Иногда спрашивают или задают вопросы: «Что за культура посеяна у вас на поле икс?»

Зимину до конца не дал доложить и высказать свою нужду. В напутствие сказал:

– Передайте своему секретарю райкома партии, что на пост директоров совхозов пора ставить грамотных, знающих свое дело людей. А тем более привозить на областные форумы. Перед нами выступали рабочие механизаторы. Они говорили во много раз лучше и понятнее вашего директора. Из его выступления я ничего не понял, он говорил какой-то абсурд.

Зимин злился на Трифонова и думал: «Заставь дурака Богу молиться, весь лоб разобьет».

В это время Чистов сидел против Катушева. Он заверил секретаря обкома, что только за счет одних торфяников и пойменных земель в ближайшие пять лет район будет выведен в число передовых в области.

– К 70-му году мы урожайность зерновых в среднем по району поднимем до 16 центнеров с гектара, картофеля – до 150-ти. Надои молока – до 3000 литров. Все эти вопросы нами хорошо продуманы и подготовлены, для этого у нас есть необходимая база.

Катушев смотрел на него очень внимательно. О чем он думал, трудно сказать, а может быть: «Дай Бог нашему теленку волка съесть». С приема Чистов вышел довольный, в приподнятом настроении. Ему казалось, не имея крыльев он залетел за облака и с высоты орлиного полета руководит вверенным ему районом. Катушев впервые принял его радушно. Пообещал в Сосновское из Горького пригнать бульдозер и сравнять его сгнивший дом с поверхностью земли. В шутку ему сказал: «Личная собственность для тебя дороже всего. Уцепился за свои гнилушки».

В коридоре здания обкома Чистова ждал Трифонов. Он просил его вместе сходить в областное управление сельского хозяйства, попросить сверх лимита комбикормов, денег на строительство мелиорации и сельхозмашин. Зимин вместе с шофером Дегтевым сидел в машине. Выжидал удобного момента передать Чистову слова министра Корнева. Так этого случая и не представилось. Трифонов, как тень в солнечный день, неотступно преследовал Чистова. Домой приехали уже ночью.

Чистов пригласил Зимина зайти. Зимину не хотелось заходить к Чистову и отказаться он не мог. Изрядно подвыпивший Чистов не просил, а требовал зайти. Вошли в избу, разделись в маленькой прихожей.

– Тоня, – улыбаясь, сказал Чистов, – все в порядке. Я остался в Сосновском, можно сказать, навсегда. Тащи на стол выпить и закусить.

– Слава богу, – сказала Антонида Васильевна. – Сейчас займемся расширением своего гнезда.

В это время раздался телефонный звонок.

– Это снова звонит Сергей Васильевич Кузнецов, – сказала Антонида Васильевна. – Вечером уже пятый раз спрашивает тебя, Анатолий.

Чистов подошел к телефонному аппарату, снял трубку и громко сказал:

– Слушаю вас.

В трубке раздался голос Кузнецова, не то в горле Кузнецова что-то булькало и икалось, не то виноват был телефон.

– Анатолий Алексеевич, как рад, что застал вас дома. Вы мне очень нужны. Я обнаружил в Венце у Вагина убитого лося. Надо будет изъять у него мясо.

– Неплохо ты придумал, Сергей Васильевич, – ответил Чистов. – Завтра я подошлю к тебе Шерстнева с прокурором и начальником милиции.

Николай Иванович Вагин, житель села Венец, – заядлый пчеловод, охотник и рыбак. Он считал, что от природы надо брать все дары. Ленивым и нерадивым дары природы не даются. Для этого надо иметь не только смекалку, но и прирожденный талант. Его собаки, гончая и лайка, славились на всю округу. Они прекрасно гоняли зайца, лису, не брезговали ни лосем, ни кабаном. Лайка находила притаившуюся белку, куницу, облаивала птицу. Выгоняла из норы барсука и лису. Вагин – хитрый старик и искусный браконьер. Не проходило ни одного года в его жизни без запаса лосятины на зиму. У него были сделаны тайники для хранения лосятины и мяса кабана. Повадки лосей он знал не хуже своей личной коровы. Соседи Вагина знали, что он бьет лосей, но никто из них не мог этого доказать.

С Кузнецовым они дружили, часто охотились вместе, били лосей и кабанов, бобров и выдру. Если Вагин соблюдал сроки охоты, говорил: «Каждому зверю и птице своя пора», то Кузнецов, наоборот, не соблюдал никаких сроков и законов охоты. Убивал зайчиху и отяжелевшую лосиху в апреле и мае. Бил тетеревов, рябчиков и глухарей в период гнездования. Для него закона о сроке охоты не существовало. Он знал одно, закон был для него тайга, прокурор – медведь. Об этом знала районная охотинспекция, которая состояла из таких же любителей охоты и природы, как и Кузнецов. Знало и районное руководство, нечасто, но принимавшее участие в прогулках по лесу с ружьями в запрещенное самой природой время для охоты. Беда в том, что местное население боялось запретить Кузнецову охоту в неустановленное время. Он всю жизнь ходил в начальстве, имел большие связи не только с районом, но и выше. Если в старые времена борьбу с браконьерами вело само население и добросовестные охотники, попробуй не подчинись – соберут сходку, стащат штаны и высекут, то сейчас самосуд карался законом. Об этом отлично знали все нечестные люди.