Этого было достаточно, чтобы возбудить нервную систему Соколова. Он подошел к столу Чистова, попросил листок бумаги и написал заявление об увольнении. Положил его перед глазами Чистова. Спокойно сказал:

– Хватит с меня, Анатолий Алексеевич. Подбирайте себе другого управляющего госбанком. За сто десять рублей зарплаты доводят каждый день до белой горячки. Пойду работать на завод. Шурочков возьмет меня рядовым экономистом.

Чистов раскрыл рот, но не нашел слов, что сказать. Соколов повернулся к нему спиной и направился к выходу.

– В этом году, Анатолий Алексеевич, совхоз «Рожковский» преподнесет государству сюрприз. Убытки будут около миллиона.

– Михаил Иванович, вернитесь, – дружелюбно сказал Чистов. – Вы неправильно меня поняли. Я ведь вас не насилую, не вымогаю. Прошу, чтобы помогли Трифонову через областной госбанк получить ссуду под мочало. Предположим, 400 тонн.

Соколов вернулся, не спеша сел на стул:

– Отпусти меня, Анатолий Алексеевич, – сказал он. – Богом прошу.

Чистов боялся Соколова. Для того чтобы провести райкому какое-либо мероприятие с выпивкой и угощением, тут без Соколова не обходилось. Он записывал в особый талмуд, кто и кому перечислял деньги на это мероприятие, кто получал. Чистов знал, что раздоры с Соколовым к хорошему не приведут. Поэтому волей-неволей приходилось считаться с ним.

– Прости, Михаил Иванович, за резкий разговор. Ты на своем месте. На хорошем счету в областном госбанке.

Соколов не подал вида, что расстроился из-за слов Чистова, а также не выразил удовлетворения от извинений.

– Хорошо, Анатолий Алексеевич, выслушайте меня внимательно. Простой пример, в Рожковском совхозе даже от автотранспортного парка большие убытки. Кто в этом виноват? Директор.

Соколов начинал играть на самой тонкой струне Трифонова. Трифонов краснел и бледнел, думал: «Оказывается, Чистов зависим не только от меня, но и от Соколова. Поэтому напрасная трата времени. Чистов ничем не поможет. Надо начинать все сначала и бить клинья к Соколову. Не может быть, что его нельзя купить».

Соколов продолжал:

– В совхозе «Панинский» совсем другое дело. От автотранспорта и тракторов они имеют большие прибыли. Люди и директор там думают. Шофера и трактористы Рожковского совхоза, в отличие от Панинского, только и занимаются использованием всего совхозного в личных целях. Набивают свои карманы ворованными деньгами.

– Это не правда, клевета! – закричал Трифонов. – Чем вы докажете? Где видели наших шоферов с лесом и тесом?

– Доказать очень просто, – спокойно ответил Соколов. – Давайте пригласим директора лесхоза, начальника милиции, они скажут.

– Михаил Иванович, мы не следственные органы, – с улыбкой сказал Чистов.

– Это не человек, а сухарь, – сказал Трифонов. – С ним ничего не решишь.

– Со мной и решать нечего, – ответил Соколов. – Я вам сказал, куда надо обращаться. Разрешите идти, Анатолий Алексеевич. Меня ждут люди. Неотложных вопросов в госбанке много.

– Идите, Михаил Иванович, – ласково сказал Чистов. – Но обязательно помогите.

Обращаясь к Трифонову, заметил:

– Встреча получилась бесплодной. Что я мог ему сказать? Он прав. Надо, Михаил Иванович, вам поправлять дела.

– Поправлю, Анатолий Алексеевич. Надо только сориентироваться. Разреши мне съездить в Молдавию.

– Зачем? – повысив голос, сказал Чистов. – На лес как на источник денег не рассчитывай. Другое дело – переработка. Прав Соколов, ты во всех деревнях закрыл цеха по производству тарных ящиков и токарных изделий. Они занимали народ и приносили большую пользу. Для чего тебе понадобилось с села Венец перевезти такой громадный цех? Сколько затрачено средств, денег и рабочей силы на разборку, перевозку и снова собрать. Над тобой, мне кажется, смеются девяностолетние выжившие из ума старики. Придумал шить рукавицы, да где, в Николаевке, в деревне, где кругом лес. Не ты ли доказывал с пеной у рта преимущества и выгоду рукавиц? Что получилось? Говорить даже горько.

– Анатолий Алексеевич, выслушайте меня. То, что перетащили цех из села Венец в Николаевку, сделали правильно. Займемся переработкой мочала. Будем готовить мочальную ленточку. За счет только этой ленточки и живут колхозы севера области. В Молдавию я прошусь у вас не по лесным делам, а найти потребителя на мочало. Если мочала у нас будет 500 тонн, мы рассчитаемся со всеми долгами. Но ведь за мочало народу-то надо платить. Даром его никто не отдаст. Для этого нужна ссуда.

– Говорил бы ты о ссуде не мне, а Соколову, – сердито сказал Чистов.

– Анатолий Алексеевич, ты сам видел, как он настроен. Поэтому я не стал с ним на эту тему разговаривать.

– Оприходуй мочало условно, но документами оприходуй. Только тогда под него получишь ссуду, – посоветовал Чистов. – Ты не забыл мою личную просьбу?

– Нет, Анатолий Алексеевич, – сказал Трифонов. – Кирпич через неделю будет готов, займемся вывозкой. Готовь место, куда складывать.

– Место готово.

– Я Василию Ивановичу приготовил флягу меда, – сказал Трифонов, – но вручить ему постеснялся, посторонних глаз много.

– Переправь ее мне, – посоветовал Чистов, – а я отправлю Василию Ивановичу.

В кабинет вошли заведующая райфо Зоя Воронина и Бойцов. Трифонов распрощался и ушел ничего не добившись.

Осень вступала в свои права. На деревьях желтел и обваливался лист. Осина и клен наряжались в ярко-красное одеяние с вкраплением зеленого и желтого. Грачи, скворцы и дрозды собирались стаями, как саранча, налетали на сады. Склевывали всю позднюю вишню, лакомились сливой и даже яблоками. Дни стояли пасмурные, часто моросил дождь. Все неровности проселочных дорог наполнились водой. После прохождения тракторов и автомашин все перемешивалось с землей и превращалось в липкую грязь. С каждым днем слой грязи увеличивался, и дороги становились труднопроезжими.

Частный сектор давно уже закончил уборку на своих участках. В садах убирали яблоки и груши. В совхозах района силами студентов из Горького, местных рабочих и служащих вели уборку картофеля. Одновременно убирали кукурузу на силос и семенники. Кое-где еще стояли большие участки неубранных хлебов: овса, ячменя, пшеницы и ржи.

В деревнях в основном работал приезжий, прикомандированный народ. Рабочие же совхоза, справившись со своими делами, ударились в лес по грибы и ягоды. В совхозе работать никто не хотел, несмотря на уговоры бригадиров и звеньевых. Директора совхозов с секретарями парткомов и председателями рабочкомов проводили собрания в отделениях, бригадах, звеньях. Упрашивали народ работать в совхозе на уборке картофеля и корнеплодов. На собрания, как правило, приходили те, кто работать не мог, инвалиды и старики.

Ходили по домам, просили выйти на работу. Грозили на будущий год лишить права пасти скот, забрать сенокосные угодья и обрезать приусадебные участки. На народ эти угрозы не влияли, так как каждый запас сена в избытке, обеспечил себя соломой, картофелем и овощами. Целую зиму можно жить, не обязательно почти даром работать. Каждый находил причины не работать. У одного живот болел, у другого – голова, третьи куда-то должны были поехать и так далее. Директора совхозов расписывались в своем бессилии. У секретаря райкома и председателя райисполкома требовали помощи. Те, в свою очередь, собирали объединенные бюро райкома и исполкома райсовета. Всю не выкопанную вовремя картошку распределяли по организациям, учреждениям и заводам. Директорам совхозов оставалось только требовать с закрепленных за совхозом шефов исполнения работ и торопить через райком партии к скорейшему завершению.

Лесуновской машинно-мелиоративной станции было установлено задание выкопать в Рожковском совхозе картофель на площади 2 гектара. Послать Зимин мог только двух человек: секретаря и бухгалтера. Но директор совхоза Трифонов вместо копки картофеля разрешил Зимину выделить трактор для вывозки леса хлыстами на пилораму в деревню Рожок и бортовую автомашину для вывозки минеральных удобрений со станции Металлист в городе Павлово. Трифонов эту автомашину использовал для перевозки теса и дров на продажу. Шофер Галочкин Иван вырученные от продажи деньги вручал лично ему.