Зимин подумал: «Бойцов, по-видимому, уже давно у Чистова и во всех подробностях рассказывает о поведении и выступлении Каташина». Каташин как бы читая мысли Зимина продолжал:

– Пусть докладывают. Чистов проездит целый месяц. Через месяц все забудется. Наказывать не будут, пьянствовали вместе, а у пьяных чего только не бывает.

– Правильно, – подтвердил Зимин. – Быстро все забудется, только ты об этом не забывай.

На кухню вниз по лестнице шла Зоя. Она смотрела на Зимина большими серыми с азиатской прорезью глазами. Покачала красивой головой, с улыбкой сказала:

– Ну и бродяга же ты. Сходи посмотри, что сделали с полом. Надо снова все перекрашивать. Прежде чем красить, надо старую краску чем-то соскребать. Дорогой мой, давай ищи косарь, скреби и крась.

– Мать! Все сделаю, – улыбаясь, ответил Зимин, – только не играй на нервах. Вроде все помню, не пускал на крашеный пол. Всех предупреждал, когда ободрали – не помню.

– У тебя получается как в анекдоте про пьяницу. Один мужик сидел на скамейке около дома. После излишне выпитого его тошнило. У ног сидела собака и сожалеючи смотрела на него. Притупленная алкоголем голова с большим трудом вспоминала, где и с кем он пил. Обращаясь к собаке, он ласково сказал: «Вот помню, где пил, чем закусывал, а вот тебя, дорогуша, когда съел, никак не припомню». Вот так и у тебя получается. Все ты помнишь, а кто и когда пол ободрал, никак не припомнишь.

Каташин почувствовал, что становится тяжелый. Извинился и, покачиваясь, ушел. Зимин думал: «Спасибо Каташину, неприятный разговор с женой сгладил».

Спокойная, уравновешенная Зоя Петровна с характером сестры милосердия, она и работала в больнице медсестрой, смотрела на все проделки и ошибки мужа хладнокровно, никогда его не ругала за появление дома в пьяном виде. Только иногда утром напоминала:

– Голова не болит? Может быть, похмелиться?

Зимин поздно вечером и даже ночью часто завозил домой разгулявшихся своих собутыльников. Она вежливо принимала их, считая за должное. Делала вид, что гостям очень рада. Иногда на закуску приносила последнее. Просила гостей выпить и закусить. Хотя на сердце у нее кипело, как в котле ада, она умело держала себя в руках. Даже мужу все накипевшее высказывала одной фразой: «Еще раз привезешь своих друзей поздно вечером или ночью, не встану с постели, угощай сам». На этом все разговоры заканчивались. Никаких упреков, никаких замечаний не делала. Она никогда не интересовалась его деньгами. Сколько получил, на какие деньги пили и так далее. Когда у нее своих денег не было, она просила: «Мне нужно столько-то». И была всегда довольна своей семьей и работой. С кем бы Зимин вместе ни пьянствовал, на рыбалке, охоте или в выходные дни на озере, в лесу, на реке, как правило, отдых заканчивался его домом. Все знали, что его гостеприимная хозяйка всегда рада гостям, хотя сама ни вина, ни водки не пьет.

Сельскохозяйственный год Сосновского района завершился праздником – Всесоюзным днем работников сельского хозяйства. Были завершены все основные работы и подведены предварительные итоги. Окончательно будет все подсчитано при составлении годового отчета. Наступала зима, забот впереди было много. Надо скот кормить, готовиться к будущему году: возить удобрения на поля, готовить семена к посеву, ремонтировать технику и так далее.

Зима спрашивала с руководства совхозов, что делали летом. Совхозы «Рожковский» и «Сосновский» грубыми кормами были обеспечены с натяжкой до 15 марта. Совхоз «Сосновский» по укоренившейся традиции из года в год солому закупал за пределами региона, на сей раз в Волгоградской области. Директор совхоза Андрианов сразу же после окончания осенних полевых работ командировал целую бригаду рабочих с двумя автомашинами, прессами и трактором. Трифонов не знал, что делать. Чтобы закупать солому за пределами области, нужны деньги. Денег на счету в госбанке со дня организации совхоза не было ни одной копейки. В ссудах до нового года было отказано. Он надеялся на Чистова, знал, что тот окажет ему необходимую помощь. До Нового года был занят организационными вопросами.

Если в колхозах работали за трудодни, то учет велся примитивно. Как обычно, бригадиры и учетчики не жалели трудодней. К концу месяца ходили из дома в дом и спрашивали, что делал в течение месяца, надеясь на совесть колхозника. Да и колхозники редко кто врал, зная, что на трудодень почти ничего не получишь. Трудодни оплачивали в основном отходами зерна по 300-400 грамм, соломой в два-три килограмма и картошкой весом около килограмма.

Совхоз – дело другое, это государственное предприятие. За все проводимые работы была оплата деньгами. Вершителями зарплаты остались те же бригадиры и учетчики. Стиль своей работы они не меняли, работали по-колхозному. В ведомостях на выплату зарплаты фигурировали тысячи человек. Директор и бухгалтерия совхоза знали, что многие не работали, а зарплата начислена, но доказать было трудно, если рабочий говорил, что работал, бригадир подтверждал. Поэтому на плечи администрации совхоза, управляющих отделениями легла кропотливая работа – учет. В первые месяцы после организации совхоза начислялась большая сумма зарплаты. Административно-управленческий аппарат совхоза, по сравнению с колхозами, возрос в три раза. Всем была установлена приличная зарплата, выплачивать которую было нечем. Доходов ни от животноводства, ни от полеводства не было. Если колхозы занимались подсобными промыслами, то Трифонов на первых порах счел их излишними. Цеха по изготовлению тарных ящиков и токарных изделий из дерева закрыл. Зарплата из месяца в месяц начислялась, но не выплачивалась, копилась. В контору совхоза каждый день приходили, приезжали десятки людей, требовали выплаты зарплаты. Главный бухгалтер Шереметьев хватался за голову, не выдерживал натиска, убегал из конторы. Трифонов грубо ругался и с применением физической силы выдворял просителей из кабинета. Народ негодовал, возмущался. Говорили:

– Быстро зазнался наш Мишка. Вчера лаптем щи хлебал, был рядовым колхозником, как и мы. Сегодня мнит из себя удельного князя.

Чистов вернулся с курорта в середине ноября. Под впечатлением от отдыха на берегу моря долго не мог сосредоточиться на работе, не знал, с чего начать. В первую очередь взялся за помощь Рожковскому совхозу. В Барановском совхозе были обнаружены большие излишки соломы. Невзирая на сопротивление директора Козлова, излишняя солома была передана Рожковскому совхозу, которая обеспечила жалкий рацион скоту на весь стойловый период.

Чистов лично, не считаясь с временем, не веря отчетности, разбирался в каждом совхозе с кормами и поголовьем скота. С первого дня работы в Сосновском райкоме он установил незыблемый распорядок дня. В половине девятого приходил на работу. До двенадцати сидел в кабинете. Для района выпрашивал у областного руководства материалы, технику, комбикорма, минеральные удобрения и так далее. Опрашивал каждый совхоз о надоях молока, продаже мяса, вывозке удобрений. Принимал редких посетителей. После обеда уезжал в один из совхозов по предварительной договоренности с директором. Ходил по скотным дворам. Интересовался суточным рационом животных. Разговаривал с доярками и свинарками. Внимательно слушал их жалобы. Давал советы, как лучше приготовить корма. Руководству совхоза, отделения, заведующим фермами делал замечания и давал указания. Собирал актив отделения совхоза. Намечал мероприятия по улучшению работы. Заставлял брать повышенные соцобязательства. Обещал оказать помощь в удовлетворении их больших просьб. Слова с делом у него не расходились. Помощь он оказывал. Поздно вечером возвращался домой довольный проделанной работой. Как только он уезжал, все о нем тут же забывали. Все оставалось на своих местах по-старому. Каждый думал, в первую очередь, о личном.

В следующие дни Чистов выезжал в другие отделения. Повторял заученно то же самое. И так продолжал он свою работу изо дня в день, из месяца в месяц. Очередность его появления на той или другой ферме равнялась двум неделям. Чистов знал не только бригадиров, заведующих фермами, но и всех доярок и свинарок.