Приехали Кочетков и Лобанов, быстро вбежали в контору и спросили:

– Что случилось, Михаил Иванович?

Довольный Трифонов ответил:

– Прокурор ночевал у Маши. Надо зафиксировать его недостойное поведение.

– Мы думали уж не пожар ли, – сказал Лобанов.

В это время Алимов не шел, а бежал по пыльной дороге в Сосновское. Не привыкшие к босой ходьбе ноги ощущали каждую неровность, каждый камушек. Он думал, что ничего особенного не натворил. Муж Маши походит по деревне, пожалуется соседям. День-два пройдет, и все забудется. Еще далеко от Сосновского по пыльной дороге спешила навстречу Алимову «ГАЗ-69». В ней сидели зампрокурора области и секретарь райкома Бородин. «Все, – подумал Алимов, – моя прокурорская карьера кончилась».

Действительно, его карьера прокурора района, да, надо сказать, и юриста, на этом оборвалась. В тот же день было собрано внеочередное бюро райкома партии. Приглашенные члены бюро недоумевали, перекидывались взглядами и тихонько говорили:

– Что случилось? Что за срочный вопрос? Знать, кто-то из актива района проштрафился.

Когда с небольшим опозданием на бюро появились Трифонов и Кочетков, Чистов, улыбаясь, обрадованно провозгласил:

– Вот и виновники нашего торжества появились.

Кочетков коротко, но с юмором изложил похождения прокурора Алимова. Все члены бюро смеялись. Чистов больше десяти раз повторил: «Ну и сластник».

Только одна директор совхоза «Панинский» Тихомирова сидела сосредоточенно серьезная. Когда приступ смеха кончился, она встала и попросила слова.

– Я тут ничего смешного не нахожу, – начала она. – Мне кажется, надо не смеяться, а плакать. Будь я секретарем райкома, половину вины Алимова взяла бы на себя. Когда в районе только появился Алимов, сразу было видно, что человек не на своем месте. С первого дня стал пить. Про него в районе уже анекдоты рассказывают. То на крыше петухом поет, то дрова и тес ворует, то вместо своей квартиры попадает в другую и так далее. Это же настоящий позор всем нам, членам бюро райкома и исполкома райсовета. Где же мы были раньше? Не пресекли его неправильные действия.

Тихомирова раскрыла рот, хотела еще что-то сказать, но раздумала. Тяжело опустилась на стул.

На бюро присутствовал заместитель прокурора области. Он попросил слово:

– Товарищи, вы извините меня. Разрешите мне высказать свое мнение, и я уеду. Сегодня я еще должен выступать на судебном заседании.

– Просим вас, – улыбаясь, сказал Чистов.

– Какое решение бюро райкома будет, нас, областную прокуратуру, не интересует. От работы прокурора мы его освобождаем. Трудоустраивайте его в своем районе. К нам пусть по вопросу трудоустройства не обращается. Разрешите, товарищи, уйти.

Чистов в знак согласия кивнул и сказал:

– Пожалуйста.

– Разрешите мне высказать свое мнение, – сказал Бойцов. – Мне кажется, прокурор области много на себя берет. В конце концов, все-таки власть на местах мы. Поэтому мы должны решать вопрос, быть Алимову прокурором или не быть. Я считаю, нужно наложить на Алимова партийное взыскание, а на работе оставить. Ничего особенного он не совершил. С кем не бывает. Выпили после работы. Положили его спать как гостя на свою кровать. Она тоже была пьяная. Считала, что на кровати спит муж, ну и легла рядом.

Бойцов еще не поспел сесть, как поднялся Бородин.

– Разрешите мне сказать. Прав представитель областной прокуратуры. Сам факт говорит о недопустимости поведения Алимова. Прокурор по роду своей службы должен быть человеком идеальным, так как он нашими законами наделен неограниченной властью. Алимов только с целью интимных связей создал на женщину уголовное дело, запугал ее тюрьмой, требовал водки и встречи с ней наедине. Напуганная женщина была на все согласна. В результате семья распалась только по вине Алимова. С первого дня работы прокурором вел себя недостойно, пьянствовал. Меня одно удивляет, у него еще поворачивается язык просить пощады. На его месте надо встать и сказать: «Судите меня, негодяя. Я виноват. Не оправдывайте меня». Вы посмотрите на него внимательно, на кого он похож. Про него в районе анекдоты слагают. Мне кажется, не надо защищать его от справедливого наказания. Мое предложение – исключить из рядов членов КПСС. Увольнение с работы уже решил прокурор области.

Бородин угрюмо смотрел на Алимова. Из-под нависших мохнатых бровей серые глаза кидали злые огоньки. Алимов сидел на крайнем стуле у дверей с закрытыми глазами. С места реплику бросила Тихомирова:

– Может быть, Алимова за его поступки представить к правительственной награде?

Все захохотали.

– Все ясно, товарищи, – сказал Чистов. – Партийное взыскание объявлять ему не будем, так как он уже наказан, освобожден от работы.

На этом прокурорская карьера Алимова кончилась. Маша развелась с мужем, из деревни с двумя детьми уехала в город Павлово. Директор совхоза Трифонов от радости был на седьмом небе.

Дела в районе шли хорошо. Район справлялся с планами по сдаче мяса и молока государству. Погода стояла устойчиво сухая, сенокос шел полным ходом. Совхозы «Барановский» и «Панинский» уже обеспечили себя грубыми кормами.

После сытного обеда Чистов вернулся к себе в кабинет. Сел на свое место, ждал шофера Костю Лычагина для поездки по району. «Во что бы то ни стало нам нужно затянуть в район Катушева, секретаря обкома», – думал Чистов. Как это сделать, ничего путного не придумывал. Председатель облисполкома Чугунов не любил руководство Сосновского района. В узком кругу он в шутку называл их «сосновскими агроалхимиками». «Все дело в Чугунове, – думал Чистов. – Он внушает Катушеву, что в Сосновском делать нечего, и мы с Бойцовым вряд ли сумеем поднять сельское хозяйство». Чистов много раз приглашал Катушева посетить Сосновский район. Тот обещался приехать, но не ехал.

В тишине кабинета раздался телефонный звонок. Чистов медленно, нехотя поднял трубку и лениво сказал:

– Слушаю.

Услышал в трубке давно знакомый по телефонным разговорам с обкомом партии голос.

– Здравствуйте, Анатолий Алексеевич. С вами будет разговаривать Константин Федорович.

Чистов втянул голову в плечи, посерьезнел. Лицо его вытянулось. «Зачем Катушев меня вызывает? Что могло случиться?» – думал он. На сердце стало неприятно, словно заскребли кошки.

В трубке раздался голос Катушева.

– Анатолий Алексеевич, завтра никуда не отлучайтесь. Сидите в кабинете и ждите меня. Постараюсь приехать в первой половине дня.

– Спасибо, Константин Федорович, – умильно улыбаясь, говорил Чистов, как будто Катушев мог видеть его. – Давно вас ждем и будем очень рады вашему посещению.

В трубке раздались короткие гудки. Чистов еще целую минуту держал трубку у уха, затем медленно положил ее на рычаг телефонного аппарата. Затем он снова поднял и приложил к уху – в трубке слышались далекие короткие гудки. Со злостью постучал по рычагу аппарата. В трубке раздался голос телефонистки.

– Вы кончили?

– Давно, милая, – грубо ответил Чистов и попросил вызвать Бойцова.

– Его нет в кабинете, еще до обеда уехал в направлении не то Селитьбы, не то Бочихи.

Чистов повестил трубку и, как будто в кабинете находились люди, со злостью сказал:

– Нахал ты, Нестерович, тебя даже цепями не удержишь на месте. Только одно знаешь – где бы за чужой счет пожрать и до безумия напиться.

– Надо найти директора Сосновского совхоза Андрианова, – поручил он делопроизводителю.

Через пятнадцать минут в кабинет вошел Бородин и, улыбаясь, спросил:

– На что вам так срочно потребовался Андрианов?

Довольно улыбаясь, Чистов ответил:

– Завтра к нам приедет сам Константин Федорович. Надо организовать встречу по всем правилам. Самое главное – это обед. Я считаю, обед организуем в столовой Сосновского совхоза.

– Нашли мы Андрианова, – перебил его Бородин. – Найти стоило немалого труда. Борис Андрианов и Макарова Люся сидели у автомашины в рыльковском дубняке, у разостланной плащ-палатки, на которой хаотично была разбросана закуска. На боку лежала порожняя бутылка из-под «Столичной». Послал я к ним из Шишово нарочного. Велел Андрианову срочно явиться к тебе в райком партии. Одного боюсь, скажет нарочному: «Ты меня не видел, а я – тебя». Переедет в другое место для продолжения трапезы с Люськой. Тогда все пропало. До завтрашнего утра мы его не разыщем.