– Приходите, буду ждать, – сказал Каблуков. – Только оставьте мне стакан водки, а то что-то зябко.

– Всю водку оставлю, – сказал Зимин. – Зачем тяжесть таскать туда и обратно, но ты смотри, больше стакана не пей.

Но Чистов возразил:

– Оставь ему недопитую бутылку, остальное забери с собой. Я донесу. Придем в поселок, с устатку по чарочке выпьем.

– Желаю тебе удачи, Николай Димитриевич, – крикнул Зимин и скрылся за деревьями.

Шли молча. В крупном густом лесу тропинку сразу же потеряли, поэтому пошли напрямик. Зимин, припадая на левую ногу, не гнувшуюся в тазобедренном суставе, махая одной правой рукой, в левой нес сумку, шел впереди. Из густого спелого леса вышли в заданное место на переход через канаву. Возле карьерной канавы дорога была широкая с обнаженной от растительности бурой торфяной массой и толстым слоем пыли. Зато тропинка была хорошо натоптана. Идти по ней было легко. Воздух, насыщенный ароматами сосны, брусники и вереска, придавал шедшим силы и бодрости. Хотелось бежать, лететь, если бы вместо рук были крылья.

Из-под ног Чистова вылетела громадная черная птица, со свистящим хлопаньем крыльев. Поднялась над молодым лесом и где-то недалеко хлюпнулась на землю.

– Кто это? – спросил Чистов. – Ну и напугала!

– По-видимому, глухарь, – ответил Зимин. – Мало ему в лесу места, вылез на дорогу. Анатолий Алексеевич! Нескромный вопрос. Почему вы так сильно избили Сафронова?

– Ты, Ульян, мало его знаешь. Поэтому давай об этом умолчим. Это развратник, пьяница, бабник и вдобавок лодырь. В районе его ничего не интересовало, кроме баб и выпивки. Вина моя, долго я к нему присматривался, долго его не понимал. Эти друзья, Каташин, Сафронов, да еще кое-кто, вместо работы ставят нам палки в колеса. Ты с Арепиным Алексеем Георгиевичем как живешь?

– Ни близко, ни далеко, – ответил Зимин. – Раньше жили рядом, ходили друг к другу в гости. Сейчас он что-то неравнодушен ко мне. Надо сказать, Арепин мужик неглупый. Упорству и настойчивости его позавидует каждый. На ветер слов не бросает. Если скажет, то своего мнения не изменит. У меня с ним частые неурядицы, а иногда дело доходит до скандала. Бригадиры и учетчики нашим трактористам дают справки на вывозку органических удобрений на поля. Арепин этим справкам не верит, начинает проверять и во всех случаях оказывается прав. Часто наши механизаторы справочки получают за личные услуги. Подвезут дров, напоят водкой, вывезут сено и так далее. Он играет на нервах мне и трактористам, однако, надо отдать ему должное, человек он честный, хороший специалист. Я бы на вашем месте вместо Тишина поставил его директором. С народом он работать умеет.

Зимин знал, что Попов и Тишин Арепина изживают, поэтому так откровенно и правдиво говорил Чистову. Хотел слышать мнение Чистова об Арепине. Чистов ему высказал свое мнение:

– С Арепиным ты больше скандалить не будешь, его уже уволили без предоставления работы в нашем районе. Вопрос решен и согласован с областным управлением сельского хозяйства. Арепин своими выходками напоминает мне Сафронова с Каташиным. С этими кадрами нельзя поднять сельское хозяйство в районе. От них надо было давно избавиться, а мы все пытались воспитывать, нянчились. Ну что это за главный агроном? С первого дня работы в Суруловском совхозе игнорировал решения парткома и директора Тишина. Каждый день пьяный. Домой привозили каждый вечер в стельку пьяного.

Зимин, смеясь, сделал замечание:

– В стельку пьют только сапожники. Мне кажется, для работников сельского хозяйства больше подходит «вдрызг пьяный».

Чистов продолжал:

– Что верно, то верно, Ульян. Тишин живет против Арепина.

– Не против, а рядом, – поправил Зимин.

– Тишин мне часто докладывал об Арепине.

– Не надо спешить с выводами, Анатолий Алексеевич, – возразил Зимин. – Арепина я близко знаю девять лет. Он не пьяница.

– Все, Ульян, – строго сказал Чистов. – Вопрос решен. В Суруловском совхозе на днях состоялся партком. Я лично сам на нем присутствовал. Все члены парткома единогласно проголосовали за объявление Арепину строгого выговора и освобождение его от занимаемой должности. Бюро райкома утвердило решение парткома.

– Разрешите его принять на работу в ММС? – спросил Зимин.

– Кем ты его возьмешь? – ответил Чистов. – У тебя вакантных мест вроде нет.

– Главным инженером, – сказал Зимин.

– Не советую, но и не возражаю. Смотри, тебе видней, только после не кайся, – продолжал Чистов. – Ты защищаешь Арепина, а скажи, только откровенно, сколько автомашин минеральных удобрений, фосфорной муки и калийной соли, разгруженных зимой прямо на поля, которые в результате превратились в единый монолит, ты закопал?

– Нисколько, – ответил Зимин.

– Как нисколько? – почти крикнул Чистов. – Я своими глазами видел, как твои бульдозеристы копали траншеи для захоронения удобрений.

– В этом Арепин не виноват, – возразил Зимин.

– Послушай дальше, – сказал Чистов. – Вчера утром Арепин пришел ко мне на прием. Вел себя высокомерно, гордо. Вместо просьбы оставить работать в районе он с обвинением выступил против меня. Он начал допрашивать меня как подчиненного: «Чего вы добились за два года работы в районе? Разогнали, то есть разукрупнили два компактных хорошо сложившихся совхоза». Он говорил, что я все делаю только ради своей личной выгоды: «За два года урожайность осталась прежней. Поголовье крупного рогатого скота не увеличилась ни на одного паршивого телка. Поголовье овец, свиней и так далее сократилось. Ты, – говорит, – вообще ни на что не способный человек, кроме как с женой спать. Дети и те у тебя дураки». Я его, конечно, из кабинета попросил. Своими сокровенными мыслями я с ним делиться не стал.

– Извини меня, Анатолий Алексеевич, за нескромный вопрос, – сказал Зимин. – Следующий у вас кто на очереди?

– Ты помнишь старый лозунг? – спросил Чистов. – Кадры решают все. Кому он принадлежал? Кажется, Сталину. Вот кадров-то у нас хороших и нет. Борис Андрианов до основания развалил совхоз. Вместо дела – пьянка, да еще завел себе любовницу Люську. В совхозе про них анекдоты рассказывают. Теняев не на своем месте. Начальник управления сельского хозяйства из него не получился. Да и с Тишиным мы поспешили. Директора совхоза из него не получится. Рано или поздно придется менять. Завод «Металлист» у нас головное предприятие района, Шурочков как человек хороший, специалист отличный, но директора из него не получилось, хотя он им работает уже семь лет. До сих пор ни одного вопроса не решает. Административной струнки в нем нет. Заводом руководят замдиректора Поляков Федор Иванович и главный инженер Муругов. Над этим вопросом я тоже думаю.

Пока с кадрами дела у нас обстоят плохо. Кадры надо готовить из местной молодежи. Это будут устойчивые кадры. Из приезжих толку мало. Сколько волка, говорят, не корми, а его все в лес тянет.

Про себя скажу. Работал в Сергаче. Место неплохое: железная и шоссейная дорога, лес и река рядом, а родной район, родной поселок магнитом тянет. Прямо скажу, скучал по родным местам. Куда бы меня партия ни посылала, родное Сосновское ни на что не променяю. За местных специалистов надо обеими руками держаться.

К примеру, Сафронов, Каташин, Арепин и другие. Если бы они были местные, держались бы за насиженное место прадедов, дедов и отцов. Разговаривали бы со мной по-другому. На коленях бы ползали, просили предоставить работу. Из них ни у кого язык не повернулся сказать: «Простите, исправлюсь, дайте работу». Сосновский район для них не родина, и ничто их у нас не держит.

Другое дело Муругов, главный инженер завода «Металлист», он местный. Когда его освобождали от работы, он пришел ко мне с просьбой, со слезами на глазах. «Анатолий Алексеевич, – говорил он. – Не гоните меня из района. Посылайте меня на любую работу, вплоть до рядового рабочего. Я согласен на все». Пришлось мужика восстановить на прежнюю должность.

Зимин думал, что это местничество. Чистов в этом был не прав. Так уж устроен человек, своя рубашка ближе к телу. Были бы у Чистова родственники-специалисты, он, не задумываясь, всем бы дал руководящую работу, невзирая на их способности. Но, к сожалению, пока у него под рукой никого не было. Возражать Чистову было одинаково что и Каблукову.