– Ты позвони мне, как приедет Афраймович, – сказал Михаил Иванович. – Мне надо с ним поговорить.

– Хорошо, – ответил Зимин.

– Поехали, мужики, – сказал Сафронов. – Комары скоро до костей все мясо съедят.

С разговорами они подошли к автомашине. Влезли в кузов.

– Поехали, – крикнул Зимин. – Жми без остановки до колхозной конторы.

На краю деревни Зимин постучал по кабине автомашины. Автомашина остановилась. Все трое легко выскочили из кузова.

– Жди у колхозной конторы, – сказал Зимин шоферу. – Мы пройдем по деревне пешком. Кое-куда надо зайти.

По деревне шли не спеша, важно.

Сафронова жители деревни уважали, приглашали зайти. Обращались с просьбами, вопросами. Он терпеливо объяснял, куда и к кому надо обращаться по тому или другому вопросу. В каждом доме имелась самогонка. Приглашали на обед, в гости. Был гостеприимен народ лесных деревень Николаевка, Ольгино и Марфино. Для гостя на стол приносил последнее. Придерживались еще старого обычая, что для гостя на столе должен стоять кипящий самовар. Это знак большого уважения. Приглашали Сафронова и его спутников в каждый дом. Сафронов, прежде чем отказаться, смотрел на Трифонова. Трифонов говорил: «Пошли дальше». Сафронов за ним повторял: «Извините, некогда». Хозяин дома злым взглядом провожал Трифонова. Сафронов, отойдя на почтительное расстояние, оборачиваясь, громко говорил: «В следующий раз обязательно зайду», – и облизывал языком засохшие губы.

Дошли до магазина. Из него неспешно вышел заведующий Батурин Федор Васильевич, смеясь, закричал:

– Здравствуйте, дорогие товарищи, рад вас видеть! Михаил Иванович, Николай Михайлович, пойдемте ко мне обедать.

– Иди, собирай на стол, – ответил Трифонов, – сейчас зайдем.

Батурин, улыбаясь, вернулся в магазин.

– Поехали, мужики, к Зинке в Марфино, она нас ждет.

– Нечего таскаться по деревне по Зинкам и Машкам, – грубо сказал Трифонов. – Пойдем к Батурину. Он свой человек.

Через полчаса все трое пришли в дом Батурина. На столе стояла закуска, соленые грузди, огурцы и помидоры. Батурин налил большое блюдо горячих щей. С кухни принес литр водки. Зимин от выпивки отказался, ссылаясь на то, что в конторе ММС его ждут специалисты треста. Трифонов выпил для аппетита полстакана. Выпить больше отказался, ссылаясь на намеченное на шесть часов бригадное собрание в деревне Ольгино. Сафронов с Батуриным пили. Зимин поблагодарил гостеприимного хозяина за хлеб-соль и вышел на улицу, следом за ним – Трифонов. Сафронов в открытое окно кричал:

– Михаил Иванович, обождите меня!

– Михаил Иванович, – сказал Зимин. – Надо загрузить автомашину дровами, чтобы не гонять порожняком.

Трифонов, улыбаясь, ответил:

– Пожалуйста. Сейчас дам команду.

– В ММС есть все возможности торговать дровами и тесом, – говорил Зимин, – но нельзя. Следят за каждым шагом. У тебя здесь проще.

– Тоже стало непросто, – ответил Трифонов. – Начинают открыто говорить и угрожать, что я торгую дровами и тесом, а деньги присваиваю. Гости каждый день. Чистов всех везет к тебе и ко мне.

– Никуда не денешься, – ответил Зимин. – Чистова тоже надо понять. Мы с тобой чего-то можем сделать, в руках транспорт и лес. Он кроме как на свою зарплату не сумеет угостить.

– Побольше поработает – научится, – возразил Трифонов. – Нас двоих доить тоже тяжело.

– Что верно, то верно, – продолжил Зимин. – Помоги мне отделаться от Сафронова. Собирается со мной ехать в Сосновское. С дровами неудобно.

– Ничего особенного, – возразил Трифонов. – Спросит, скажи: «Везу себе».

– Мне надо заехать в деревню Бочково к Кузнецову, – сказал Зимин. – Думаю пригласить его на работу в ММС главным инженером.

– Не советую, – сказал Трифонов. – Мужик он опытный и грамотный, справится, но как выпьет сто грамм водки, то две недели не работник. Потом душонка-то в нем продажная. Сегодня приласкает, а завтра продаст. Ухо с ним надо держать востро. Знаю я его хорошо. Он у нас в Рожке двенадцать лет работал председателем колхоза. Почти год я был у него заместителем. Единственное хорошее в нем – охотник, содержит до пяти взрослых собак. Его вся округа зовет Троекуровым. Если и брать его на работу, то только ради приезжающих с области на охоту. Ее он языком устроит. Разговор между нами, без передачи.

Сафронов, что-то жуя, вышел на улицу.

«Хороший ты мужик, Николай Михайлович, – думал Зимин, – а тоже как выпьешь сто грамм, и повело на целый день. Не специально ли спаивает тебя Трифонов? Этим ты набиваешь ему цену, хвалишь. Авторитет его растет среди районного руководства, а районное в гости возит и областное. Это только твоя заслуга, Николай Михайлович. Директора совхозов считают его трезвенником, он там держится, не пьет и пользуется среди них заслуженным авторитетом».

Зимин тут же отбросил эти мысли: «Зря клевещу на Трифонова».

– Ульян Александрович, – глухо сказал Сафронов, – надо съездить домой, пересчитать детишек. Я решил ехать с тобой.

Зимин молчал, соображал, что ответить. Трифонов опередил:

– Николай Михайлович! Мы с вами собирались вместе провести собрания в бригадах Марфино и Ольгино, а потом сходим в гости к Зине и пригласим Марусю.

Сафронов не мигая смотрел на Трифонова и продолжал жевать.

– Ульян Александрович меня подождет, – сказал Сафронов.

– Николай Михайлович, – ответил Зимин, – ждать мне вас некогда. У меня дела, извини, пожалуйста.

– Тогда до свидания, – сердито сказал Сафронов. – Я пошел к Батурину, до собрания немного отдохну.

Снова не спеша, пьяной походкой направился к Батурину. Трифонов с Зиминым подошли к конторе колхоза. Шофера Ивана Галочкина послали на пилораму грузиться дровами.

– Пойдем в контору, – предложил Михаил Иванович, – поговорим.

– Пошли, – согласился Зимин.

В кабинете председателя сели рядом. Трифонов спросил Зимина:

– Ульян Александрович, мужик ты опытный, скажи, пожалуйста. Мы с тобой устраиваем банкеты, встречаем и провожаем гостей. Ты говоришь, у нас на это все возможности есть. Это верно, возможности есть. А если прищучат нас и заведут уголовное дело, тогда что? За свою доброту придется отвечать или за нас заступятся?

– Никто, Михаил Иванович, не заступится, – ответил Зимин. – Надейся только сам на себя, на всякий случай суши сухари. В тюрьме все пригодится.

– Да ну, – с удивлением произнес Трифонов. – Ты это зря говоришь. Чистов все может.

– Дорогой мой, – произнес громко Зимин. – У Чистова своя рубашка ближе к телу, а твоей он не ощущает. Как-нибудь на досуге я расскажу тебе про одного хорошего умного делового товарища. Он любил готовить уху на берегу озера или реки. На ухе у него кто только не бывал, даже видные товарищи из Москвы, а как коснулось судебное дело – все отвернулись. Многие когда-то верные друзья, посещавшие его банкеты по два раза в неделю, заговорили во всеуслышание: «Его, жулика, надо посадить, засудить». Так, Михаил Иванович, жизнь устроена. До свидания, пошел, – Зимин протянул Трифонову руку. – Галочкин, по-видимому, уже нагрузился, догонит по дороге.

Зимин вышел из деревни, не прошел и ста метров, как Иван его догнал.

– Заедем в Бочково к Кузнецову, – сказал Зимин, – знаешь такого?

– Как не знать, – ответил Иван. – Мужик он справедливый. В колхозе я у него недолго работал шофером на молоковозе. Куда дрова повезем? Подобрали очень хорошие.

– Известно куда, – ответил Зимин, – продавать.

– Все ясно, – сказал Иван.

Приехали в Бочково. Кузнецов сидел в избе у окна. Когда Зимин вышел из автомашины, Кузнецов открыл окно и крикнул:

– Заходи, Ульян Александрович!

Зимин зашел в избу. Кузнецов давал распоряжения жене:

– Катя, быстро ставь самовар. Катя, беги в магазин за водкой. Катя, принеси на закуску малосольных лещей.

– Сейчас, Сережа, все будет, – улыбаясь черными, как спелые смородинки, глазами, отвечала Катя.

– Сергей Васильевич, не беспокойтесь, – говорил Зимин. – Я сыт, ничего не надо, заехал по делу.