– Дело можно на время отложить, – сказал Кузнецов. – Оно не волк, в лес не убежит. Всю жизнь все дела и дела, никогда всего не переделаешь.

– Но надо стремиться к этому, – ответил Зимин. – Сергей Васильевич! Я хочу предложить тебе стать моим заместителем, то есть главным инженером ММС. Ты – агроном, опытный специалист. Поработаешь главным, а там видно будет. Может быть, меня заменишь.

– Вот уже два года бездельничаю, – сказал Кузнецов. – Согласен, Ульян Александрович. Буду служить верой и правдой. Оформлен снабженцем на заводе «Металлист», но там только числюсь. Сижу дома и получаю зарплату. Без дела надоело.

– Тогда договорились, – сказал Зимин. – Завтра утром приезжай ко мне в ММС с документами. Поедешь оформляться в Горький в трест «Мелиоводстрой».

– Оформят меня? – спросил Кузнецов.

– Обязательно оформят, – сказал Зимин.

– Спасибо, Ульян Александрович, не забыл меня. Все районное руководство от меня отвернулось. Еще раз тебе спасибо. Всю жизнь не забуду и буду обязан.

– Что вы, Сергей Васильевич, – возразил Зимин. – Никаких обязательств. Ты нужен ММС как хороший специалист. Работать одному без главного инженера очень трудно. Иногда приходится уезжать на целую неделю. Обязанности возлагаю на главного бухгалтера, а он слабохарактерный. Подчинятся ему никто не хочет.

– Я знаю твоего Витьку, – сказал Кузнецов. – Ты с ним будь осторожен. Это человек хуже батьки Махно. За понюх табаку может продать, да притом при рождении Бог его обидел умом, но наградил ростом. Он бестолковый.

– Я бы так не сказал, – ответил Зимин. – Виктор Иванович – хороший, опытный бухгалтер. Отличный семьянин и человек. Я с ним работаю уже больше трех лет. Знаю его только с хорошей стороны. Напрасно, Сергей Васильевич, так о нем отзываетесь.

– Поживешь – увидишь, – ответил Кузнецов.

Катя поставила на стол кипящий самовар, тарелку меда, вареное мясо и двух малосольных лещей. Кузнецов крикнул в окно шоферу Галочкину:

– Иван! Ты что не заходишь? Зайди, выпей стаканчик чаю с медом.

Галочкин отказывался:

– Не хочу, Сергей Васильевич.

– Заходи, Иван, – сказал Кузнецов. – Честное слово, даже мне за тебя неудобно, такой большой, а стеснительный.

Иван нехотя вылез из кабины. Не спеша, походкой моряка зашел в избу и сел к столу.

– Иван! Может, выпьешь водки? – предложил Кузнецов, раскупорил бутылку и налил две стограммовые рюмки.

– Не пью, Сергей Васильевич, – сказал Иван. – За всю жизнь два раза пробовал только по одному глотку и оба раза что-то внутри болело. Пиво люблю.

– Красное тоже не пьешь? – удивленно спросил Кузнецов. – Впервые в жизни встречаю здорового непьющего мужика.

– Не пью никакое, Сергей Васильевич, – ответил Иван.

– Катя! – крикнул Сергей Васильевич. – Выходи с кухни, выпей с Ульяном Александровичем.

Катя вышла, стукнулась рюмкой с Зиминым. Одним глотком выпила не закусывая, снова ушла на кухню. Зимин поставил рюмку на стол.

– Не могу, Сергей Васильевич, пить, – соврал Зимин. – У меня назначена встреча с Чистовым. Сам знаешь, пьяным в райкоме партии появляться неудобно.

Зимин знал, что Кузнецову пить нельзя. Достаточно пятидесяти грамм, как целую неделю будет пить, ничем не остановишь, пока не начнутся сердечные приступы и не закричит: «Катя, умираю!» Тогда Катя бежит к его брату Сашке, колхозному кузнецу. Сашка идет на конный двор, запрягает лошадь и везет Кузнецова в деревню Рожок в больницу. Через неделю он приходит домой, держится, не пьет иногда три месяца и до полугода. За это его освободили от должности председателя колхоза.

Зимин выпил три стакана чаю, поблагодарил хозяев и уехал.

На следующий день еще до начала работы Кузнецов приехал на усадьбу ММС, Зимин написал направление и рекомендательное письмо на имя управляющего трестом Афраймовича. Выдал ему доверенность на получение материалов и запчастей с базы треста. На автомашине шофера Ивана Галочкина Кузнецов уехал в Горький с пожеланиями Зимина ни пуха ни пера.

Зимина телефонограммой вызвали в райком партии к Чистову. В приемной Чистова и коридоре собрались все руководители заводов, колхозов, совхозов, предприятий и организаций. Ждали приглашения в кабинет. Зимина пригласили первым. Настроение у Чистова было приподнятое. Бородин рассказывал что-то смешное, Чистов, Бойцов и Теняев громко хохотали.

– Ульян Александрович, – смеясь, сказал Чистов, – проходи.

Зимин поздоровался со всеми за руку и сел на стул у стены.

– Как дела, Ульян Александрович? – спросил Чистов.

– Отлично, Анатолий Алексеевич, – ответил Зимин. – Я с вами не посоветовался, прошу извинить. Думаю, ругать вы меня не будете. Вчера подобрал себе кандидатуру на должность главного инженера ММС – Кузнецова Сергея Васильевича. Он дал согласие. Сегодня уехал в трест оформляться.

Лицо Чистова сделалось серьезным и начало краснеть. Это был признак гнева. Он строго смотрел на Зимина, молчал. В голове его шла внутренняя борьба, но пересилил гнев, спокойно сказал:

– Вообще-то надо было посоветоваться. Ты прекрасно знаешь, что Кузнецов – пьяница и развратник. Всю жизнь он ведет себя плохо. Почти в каждой деревне имеет любовниц. Секретарь партийной организации Рожковского колхоза Храмов больше десяти лет работал вместе с Кузнецовым, рассказывает про него невероятное. Рука у него нечиста. Это жулик, на котором негде пробу ставить. В Рожковском колхозе две пилорамы и три автомашины работали только на него. Набил карманы деньгами, ему можно до старости пить каждый день и не работать. Ты, товарищ Зимин, совершил очень большую ошибку.

В это время в кабинет вошел директор завода «Металлист», член партийного бюро Шурочков. Чистов замолчал. Пока Шурочков здоровался за руку со всеми, Чистов снова сердито посмотрел на Зимина и продолжил:

– Я хотел предложить тебе на должность главного инженера ММС хорошего, грамотного товарища, – но не сказал кого. Переключился на разговор с Шурочковым.

Через несколько минут в кабинет были приглашены все руководители. Чистов заслушал доклады директоров совхозов и председателей колхозов о перспективах выполнения плана по сдаче государству мяса, молока и о развитии животноводства, готовности к сенокосу и уборке урожая. Докладывали по очереди о завершении весеннего сева, посадке овощей и картофеля. В заключение выступил Чистов. Он требовал увеличения поголовья всех видов скота путем закупки у населения телят и ягнят. Обложить каждое хозяйство в селах и деревнях сдачей молока государству в счет выполнения плана колхозов и совхозов.

– Кто откажется сдавать молоко, не давать косить. Двести пятьдесят литров с коровы должен сдать каждый. Надо у населения закупать шерсть и яйца.

– Анатолий Алексеевич, я вас, извините, перебью, – сказал директор Барановского совхоза Козлов. – Вы говорите, не давать косить тем, кто откажется сдавать молоко. Они нас и спрашивать не будут. Все лесные сенокосы в руках лесхоза. Лесхоз находится в Павлове. Директор лесхоза «кому хочу – тому и даю». Он для нас недосягаем. На партийном учете состоит в Павловском горкоме.

Все с возмущением стали критиковать Павловский лесхоз. Чистов закричал:

– Тише!

Наступила тишина, он снова заговорил:

– Лесхоз у нас скоро будет свой. Вопрос решается. Тогда мы наведем порядок в лесу. Но пока прав Козлов, у нас руки коротки.

Чистов просил директоров промышленных предприятий оказывать помощь колхозам и совхозам автотранспортом и тракторами для вывоза компоста и навоза, внесения их в пары. Бойцов зачитал объединенное постановление бюро райкома партии и исполкома райсовета и разнарядку, кто, что и сколько выделяет в помощь сельскому хозяйству.

Совещание закончилось после обеда. Зимин вместе с Трифоновым уехал в ММС.

– Тебя Чистов здорово ругал? – спросил Трифонов.

– За что? – сказал Зимин.

– Как за что? – говорил Трифонов. – За Кузнецова.

– Не поспел, – ответил Зимин. – Чистов Кузнецова невзлюбил. Верит болтунам Стачеву и Степану Храмову. Все их сплетни и наговоры принимает за чистую монету.