– Озеро отличное, – поправил его Чистов. – Видите тот берег? Там выступают замаскированные самой природой каменные глыбы, поросшие мхами и редкой травой. Это известняки, гипсы и доломиты. Здесь их неисчерпаемые запасы. Это озеро карстового происхождения. На месте озера когда-то был бор-беломошник. Так я говорю, Ульян Александрович?

– Так, – ответил Зимин. – Росла здесь чистая сосна. Но когда-то, может триста лет тому назад или больше, вся поверхность земли провалилась в образовавшуюся большую пещеру. На месте провала образовалось озеро с изумрудно чистой водой. На дне до сих пор сохранились стоящие сосны. В районе этого озера в борах вырастает масса белых грибов и ярко красных мухоморов, украшенных, как драгоценными камнями, белыми точками. В урожайные грибные годы бора здесь украшены белыми грибами, как степь тюльпанами.

Озеро казалось пустынным. Выводки уток перелетали с одного края озера на другой. Тосты провозглашали за Горское болото, за товарищей из области, за чудо-озеро. Чистов хвалился, это озеро отдали заводу имени Фрунзе под турбазу.

– Пусть трудовой народ города набирается здесь сил и здоровья. Турбаза строится, на будущий год появятся первые отдыхающие.

Изрядно хватив коньяку и покончив с ухой, обе стороны в принципе договорились. Миронов с Коврижных обещали срочно выслать проектировщиков. Трифонов с Крутовым – составить документы на отчуждение из гослесфонда 500 гектаров болота. Выпили на посошок, сели в автомашины, прихватив с собой коньяк и закуски, поехали провожать гостей.

Крутова вез Зимин. Крутову стоило большого труда сидеть на заднем сидении. Зимин по дороге не давал ему спать, толкал его в бока и говорил:

– Поликарпович, держись, только не спи.

Крутов пытался что-то сказать, но вместо слов из его рта вылетали нечленораздельные звуки. В Сосновском у здания райкома партии гости пересели в свою «Волгу». Зимин подошел к Чистову, спросил:

– Что делать с Поликарповичем?

Чистов грубо ответил:

– Ты что, не знаешь? Надо довезти его до дома.

– Он чуть-чуть тепленький, мне кажется, придется выносить на носилках, – не унимался Зимин.

Чистов подозвал к себе Трифонова:

– Михаил Иванович, помоги Ульяну доставить Поликарповича домой в целости. Мы вас за околицей Сосновского подождем, у моста через Кишму.

Трифонов сел в автомашину рядом с Крутовым. Поликарпович пока сидел, удобно пристроив голову, но почувствовав рядом человека, не то песней, не то мычанием выразил Трифонову свое сочувствие и попытался обнять его. Они подъехали к его дому. Поликарпович послушно вышел из автомашины, опираясь на плечи Зимина и Трифонова, вошел в калитку двора, сел на крыльцо и тут же уснул богатырским сном. Тут ему, по-видимому, спать приходилось не впервые.

Автомашина «Волга» стояла на обочине дороги, пересекавшей широкую пойму не реки, а небольшого ручья Кишмы, который превращался в полноводную реку в период весенней распутицы и летних ливней. Чистов рассказывал гостям, как изрезанная небольшими руслами и вымытыми водой ямами, закустаренная ивами пойма из неудобицы превратилась в прекрасные сельхозугодия.

– Вот что значит мелиорация и забота нашего государства о земле.

Для продолжения проводов гостей поехали в Чернеевскую рощицу. Когда-то, говорят, тут была помещичья усадьба, от которой и признаков почти не осталось. Сохранилась плотина давно ушедшей из пруда воды да канава, окружавшая раньше сад, обсаженная акацией и бузиной. Сада уже и признаков не было, но акация с бузиной, сменяя многие поколения своих сородичей, росли. Вместо сада и других культурных угодий тянулась вверх береза, тоже не первое поколение, а, может, пятое.

Березы на этот раз, если бы у них были глаза, увидели бы коричневую автомашину «Волга» и два вездехода «ГАЗ-69». Сосчитать они мужиков не могли, но их было немного. Мужики песни не пели, так как не было музыки, но говорили они все, что было у трезвых на уме. Больше всех говорил Чистов. Он считал очень важным напомнить товарищам, что к 1972-73 году район добьется урожайности зерновых 20 центнеров с гектара и удвоит поголовье всех видов скота. Все это только за счет мелиорации земель и осушения торфяников. Его никто не слушал, так как все думали о более веселом, возвышенном. Расстались уже поздно вечером, и то ради шофера, который не давал гостям покоя, говорил: «Поехали». Выпили на посошок, загрузили в автомашину гостей остатки коньяка и пива. Расстались большими друзьями, вплоть до объятий.

Через два дня Зимин поехал в Горький. Коврижных ему в пьянке пообещал дать два болотных трактора «С-100Б» с правильно-гибочными машинами (МПГ), один с корчевателем и так далее. У большинства пьяных мужиков душа нараспашку, добрая. Зимин застал Коврижных, помятого, бледного, у себя в кабинете.

– Что с тобой, Борис Федорович? – спросил Зимин.

– Что, что, – ответил Коврижных. – Ты еще и спрашиваешь. Чуть-чуть не отправил меня на тот свет. Жена вызывала скорую, совсем сердце останавливалось.

– Душа меру знает, – ответил Зимин и подумал: «Твоя душа меры не знает».

Однако свои обещания Миронов с Коврижных выполнили. Через неделю на Горское болото приехали проектировщики-изыскатели. Рубили визиры, просеки. Трещал и падал лес. Болото огласилось человеческими голосами и криками, звоном пил и ударами топора. Забегая вперед, к Новому году был готов проект на осушение и освоение Горского болота.

Старики говорят, лето заканчивается июлем месяцем. Может, они по старости и преувеличивают, но лета бывают разные, теплые и холодные. В 1967 году лето выдалось теплое. В первых числах августа поздно вечером в квартире Зимина раздался телефонный звонок. Жена Зимина, Зоя Петровна, еще не спала и ворча подошла к телефону. Кому еще не спится в такой поздний час? Зимин, привыкший ложиться рано вечером и вставать около 5 часов утра, храпел на весь дом. Зоя Петровна делала все не спеша, подняла трубку и тихо ответила:

– Я вас слушаю, кого вам?

В трубке раздался нетерпеливый голос Чистова:

– Извините, Зоя Петровна, что потревожил вас в поздний час. Пригласите к телефону Ульяна Александровича. Он срочно нужен мне по неотложному делу.

Она положила трубку рядом с телефонным аппаратом, не спеша прошла в спальню, разбудила мужа:

– Вставай, тебя к телефону приглашает Чистов.

Зимин подбежал к телефонному аппарату, приложил трубку к уху, громко сказал:

– Слушаю вас, Анатолий Алексеевич.

– Слушай, Ульян, если у тебя есть желание, надо бы съездить в одно место. Сейчас мне из Захарово звонил Евсеев. Остальное переговорим по дороге. У тебя где автомашина?

– Во дворе, – ответил Зимин.

– Тогда заезжай за мной, я в райкоме. Пришел за автомашиной, а Костя куда-то самовольно рванул. Ну, этот Костя у меня дождется – выгоню.

– Хорошо, Анатолий Алексеевич, еду, – ответил Зимин.

– Ты куда собираешься? – строго спросила жена. Она имя его не любила и никогда по имени не звала. – Опять к любящим тебя подружкам?

– Не знаю, – ответил Зимин. – Спроси Чистова, куда он надумал ехать.

– Я тебя спрашиваю, а не Чистова, – не отставала от него Зоя Петровна. Стояла против него в ночной сорочке.

Зимин быстро оделся и выходя наружу сказал:

– Я человек подчиненный, куда скажут, туда и поеду.

Чистов ждал Зимина у здания райкома партии.

– Куда поедем, Анатолий Алексеевич? – поинтересовался Зимин.

– Жми в Захарово, – ответил Чистов. – Как считаешь, если мы задержимся до завтрашнего утра?

– Утро – это самый важный момент для директора, – сказал Зимин. – От его правильных распоряжений зависит весь ход работ. Он поднимает людям рабочее настроение. Один его вид должен внушать, что мы все обязаны работать. Поэтому я должен быть на своем рабочем месте.

– Ничего, одно утро и пропустишь, – буркнул Чистов, – твоя ММС не развалится. Твои люди как пружины и колесики в часовом механизме, будь ты на месте или не будь – работать будут.

– Все это не так, Анатолий Алексеевич. Работать они будут, но как. Об этом я лучше знаю.