С материалами проверки на бюро райкома партии приехал один из проверявших. Чистов ему сказал:

– Сегодня мы Попова обсуждать не будем, к этому мы не готовы.

Во второй половине дня для гостя был устроен банкет. За стаканом водки люди скорей обо всем договариваются. Чистов с проверяющим товарищем договорились твердо – жалобу пока положить подальше и не вспоминать о ней: «Все скоро забудется, а если не забудется, тогда и разделаемся с Поповым».

На этом, кажется, и должно бы все кончиться. Попов отделался легким испугом. Но нет, Попов не из тех, кто прощает. Надо было немедленно выявить жалобщика, который мог знать все подробности. Выбор пал на Валентина Белова, его лучшего друга. «Жалобу мог написать только он, – думал Попов. – Чего ему не хватает. Взял я его к себе на работу председателем рабочкома, хотел рекомендовать на секретаря парткома. Вместе ездим к женщинам. Своих денег ни копейки не пропивает». Трудно сказать, кем была написана жалоба, но ярлык «кляузник» был приклеен Белову. Попов доложил Чистову, что кляузник им установлен:

– Это Валентин Белов.

Чистов от неожиданности воскликнул:

– Я так и знал! Это человек ненадежный. Давно я к нему присматривался, но до сегодняшнего дня никак понять не мог. Немедленно гони его из совхоза, а мы тебя поддержим. Чтобы и духу его там не было.

Таким образом, Валентин Белов поплатился не только должностью в совхозе «Сосновский», но и репутацией на долгие годы.

Надо сказать, что жалобщиков в наше время никто и нигде не любит. Всюду считают их опасными людьми. Вскрывать недостатки положено в наше время только вышестоящим товарищам. Обидно становится любому руководителю, когда кто-то из подчиненных старается искать правду, капать и грязнить. Один Бог безгрешен в своих поступках. Мы, люди грешные, живем на земле и каждому хочется жить с большими потребностями.

Чистов строго предупредил Попова:

– Будь, Миша, осторожен. На тебя смотрят и следят за тобой тысячи глаз. Я тебя спасаю, выручаю. Может обернуться и так, что рад бы тебя спасти, но не смогу.

Надо изыскивать другой путь, решил Попов. Он отправился с визитом к Трифонову. В отличие от Попова Трифонов непосредственно сам занимался всеми вопросами в совхозе. Он каждый день бывал в каждом отделении, в каждой бригаде, на каждой ферме. Он старался изыскивать, планировать, думать о будущем совхоза. Но, к сожалению, у него ничего не получалось. Почему? Потому что он не хотел слушать советов умных людей, решал все вопросы единолично, со слабой эрудицией и без специальной подготовки. Принял единоличное решение здание цеха токарных изделий перевезти из села Венец в деревню Николаевку и открыть в нем мастерскую по пошиву рукавиц, предварительно не взвесив, что из этого получится. Задумано – сделано. Здание перевезли, обошлось это не дешевле, чем выстроить новое. Был назначен начальник цеха. Скомплектованы две бригады портних, но одного только не учел Трифонов: нужно было оборудование, швейные машины и материал. Ни того, ни другого не было. Сшили несколько тысяч пар рабочих рукавиц, и мастерскую закрыли. Признали, что рукавицы не выгодны.

Шла в Николаевском отделении и подготовка к мочальному сезону. Трифонов заболел мочальной болезнью, как ею болели многие председатели колхозов северных районов области. В результате не только в колхозных лесах, но и в гослесфонде была уничтожена вся липа, способная давать луб. Начальником мочальных дел был назначен однофамилец директора Витька Трифонов. Мужик энергичный, с коммерческим уклоном. Он два раза пробовал торговать в магазине и оба раза проторговался. Первый раз отделался коровой. Второй раз коровы и поросенка не хватило, прихватил корову и у тещи. Работал бригадиром-кладовщиком, но больше любил работу по сбыту продукции. Для заготовки мочала Витька записал почти всех трудоспособных мужиков и даже женщин. Бригад здесь создавать не стали. Перешли на индивидуальный метод крестьянина-единоличника. Каждая семья, хозяйство готовили луб для себя, мочили в водоемах, где кому удобнее. Совхоз предоставлял транспорт и весь совхозный лес. Было объявлено, что за каждый килограмм мочала совхоз будет платить 35 копеек. По предварительным подсчетам планировалось закупить у мужиков более 100 тонн мочала.

«Вот это куш, – думал директор. – Если продать 100 тонн по рублю за килограмм, это 100 тысяч рублей. Чистой прибыли 65000 рублей. Вот чем можно поднять совхоз».

Миша Попов приехал к Трифонову после окончания работ по посадке картофеля. Друзья встретились в конторе и расстались после съеденной ухи и выпитых многих бутылок водки на живописном берегу Сережи за Лесуновским сушзаводом. Но ни до чего определенного не договорились. Попов просил у Трифонова одну из пилорам в селе Венец или Николаевке для распиловки теса Сосновскому совхозу или, вернее, лично Попову. Трифонов не возражал.

– Будешь платить рабочим пилорамы, пилить будут. Подвози лес к пилораме.

Попов просил Трифонова для вывозки леса хлыстами выделить ему трактор, так как свои посылать – значило предать огласке все дело. Трифонов посоветовал ему обратиться к Зимину.

– Он может закрепить за тобой трактор с хорошим, умеющим держать язык за зубами трактористом. Расплатишься вывозкой торфа или компостов. Земля-матушка все спишет. Мы все прочие работы оформляем вывозкой торфа, редко корчевкой и фрезерованием, будь это вывозка леса, кормов. Короче говоря, все транспортные работы.

– Нет, – ответил Попов. – С Зиминым я никаких дел иметь не хочу. Мы живем с ним как кошка с собакой.

– Поставляй лес, – посоветовал Трифонов, – распилим.

Перешли ко второму вопросу о специализации совхозов на выращивании только крупного рогатого скота.

– Нам обоим надо дружно уговаривать Чистова, чтобы к осени ликвидировать овцефермы и свинофермы, – говорил Попов.

– На овец я согласен, – ответил Трифонов, – но свиней совсем ликвидировать не буду, иначе самому придется ехать за поросенком в другой совхоз. С твоим предложением я согласен, но хлопотать будем каждый за себя.

Так два Михаила разъехались на вездеходах «ГАЗ-69» по домам. Встреча на высшем уровне завершилась.

Весенний сев Рожковский совхоз закончил первым в районе. По настоянию Зимина на пойменном торфянике, еще не сданном в эксплуатацию совхозу, произвели экспериментальный посев различных сельскохозяйственных культур: вико-овсяной смеси, ржи, пшеницы, ячменя, гороха, овса, смеси трав и так далее. Произвели посадку картофеля, кормовой свеклы, капустно-брюквенного гибрида и так далее. ММС готовила к сдаче всю площадь торфяника поймы реки Чары. Все работы в основном были закончены, только оставалось навести блеск. Пригладить, выровнять отдельные участки.

В середине мая Чистов пригласил на охоту Рослякова. Вначале тот отказался, ссылаясь на закрытие сезона охоты и гнездование всех пернатых, но поразмыслив согласился:

– Гласности охота предана не будет, так как Чистов как-никак полный хозяин района.

В канун выходных дней Чистов ждал Рослякова в кабинете, чтобы прямым сообщением отвезти его в деревню Бочково к Кузнецову. К зданию райкома партии Росляков подъехал в 2 часа дня. Чистов выбежал из кабинета и поспел встретиться на улице. Ружье и рюкзак переложил из багажника автомашины «Волга» в кузов райкомовского вездехода.

– Зайдем ко мне, Спиридон Иванович, – сказал Чистов. – Надо кое о чем переговорить и решить один неотложный вопрос. На охоту еще поспеем. На вечерней зорьке сходим на тягу вальдшнепов. Ночью отправимся на глухариные тока.

– Не возражаю, – ответил Росляков.

Вошли в кабинет. Чистов, умильно улыбаясь, высказывал свои просьбы:

– Спиридон Иванович! Положение с кормами в районе сложилось довольно острое. Но, слава богу, вытянули зиму, доживем до подножного корма. Скот с зимовки, особенно молодняк, вышел слабый, нуждается в подкормке. Может быть, вы выделите нам сверх фонда тонн сто комбикормов. Вы – самый лучший друг нашего района. Всегда и во всем нас выручаете.

В кабинет вошел Бойцов, одетый для охоты. Крепко пожал Рослякову руку: