Афоня уже некоторое время беспокойно ерзал, наконец поднялся:

– Извините, я…

– Валяй. Вон туда, по коридорчику, – Сергей Филиппович проводил его отеческим взглядом: дойдет ли? Порядок, дойдет. И придвинулся к Игнату: – Давай о тебе. Перед тобой сейчас выбор. Поедешь по распределению на чертовы кулички, станешь рисовать этикетки для халвы. Женишься с тоски на какой-нибудь провинциалочке, пацанята пойдут, – и рубанул: – Все! С тобой покончено! А ты истинный художник. Тебе нужны условия, свобода.

Прав старик. Игнат сам себе твердил это сотни раз, но…

– Пока я тут добьюсь условий, – сказал он, – мы с Афоней усохнем. Вы представляете себе наше, так сказать, материальное положение? Пенсия на Афоню, плюс моя стипендия. Иногда халтура по части халвы. Сколько можно так существовать? Уже вот тут! – провел он горлу.

Официант принес обещанные филе. Переждав его возню, Сергей Филиппович продолжал:

– А про брата ты подумал? Ему надо в институт, а ты в глушь потянешь. Комнату в Москве потеряешь.

И это все правильно. Только зачем старик душу растравляет? Мелькнула бредовая мысль: вдруг предложит оставить на него Афоню, отработать по распределению и вернуться? Но нет.

– Нельзя уезжать, Игнат. Нельзя! Я постараюсь что-нибудь устроить.

Афоня вернулся повеселевший, любовно обозрел свою тарелку.

– Ого, какой кусище! С волками жить, – отвесил он поклон в сторону Сергея Филипповича, – по-волчьи питаться! – и основательно принялся за мясо. – А куда вы хотите Игната устроить, Сергей Филиппович?

– Если все пойдет, как я задумал… если получится… – он погладил папку с гравюрами, – славы не обещаю, а деньги будут. Выпьем за успех.

После этой рюмки разговор потек уже вразброд, о чем придется.

– А кто же все-таки вашего знакомого пырнул? – вспомнил Сергей Филиппович между прочим. – Никаких следов?

Афоня покрутил в воздухе вилкой, капая соусом на скатерть.

– Весь дом переворошили. У нас с Игнатом целый угрозыск сидел. Здорово мы с ними потолковали!.. Как считаете, найдут того бандюгу или нет?

Сергей Филиппович скомкал в горсти салфетку, отвернулся.

В отключке старик, перебрал малость – снисходительно определил Игнат.

Но запоздалый ответ Сергея Филипповича прозвучал трезво и язвительно:

– Чтобы найти, надо мно-ого извилин иметь. Если бы Шерлок Холмс, а то дядя Степа-милиционер. У него больше спинной мозг развит… – требовательным взмахом руки он подозвал официанта: – Кофе и мороженое!

К протоколу с места происшествия в деле ничего существенного не прибавилось. А шел понедельник, третьи сутки. Серов был плох, недоступен для расспросов, друзья его разводили руками в недоумении, оставалось рассчитывать на себя да на удачу.

Пал Палыч и Томин из ничего лепили версии – зародыши версий.

– Служебные отношения.

Отрицательное движение головой.

Томин зачеркнул строку в блокноте.

– Грабеж.

– Перерыл за полгода…

– Рубим?

– Это будет сплеча.

– Ладно, рисую вопрос.

Версия «на почве служебных отношений», в которую оба изначально не верили, отняла четыре часа на кабельном заводе, где Серов работал. «С целью грабежа» сожрала у Пал Палыча все воскресенье: искал в сводках что-то похожее по почерку. Не нашел. Да и карманы не обчищены. Но мало ли… нес, может быть, бутылку. И за бутылку случалось.

– На почве ревности, – Томин перекинул Пал Палычу письмо.

Кратко и не вполне грамотно Серову сулили, что он «получит» за какую-то Светку. Дата десятидневной давности.

Зазвонил телефон.

– Да, Зиночка. Разумеется, тебе всегда рад, – сказал Знаменский.

– Ну, если полный идиот… – вложил он письмо в конверт.

Только идиот, намереваясь убить соперника, будет извещать его по почте и ставить на конверте обратный адрес.

– Из хулиганских побуждений.

Томин в ответ вздохнул. Понимай – никто не проклюнулся.

Да, тут самое неподъемное, жди чего хочешь… Когда Знаменский еще начинал работать, для следствия вопросы «за что?», «для чего?» – при нападении на человека – стояли как самые главные, ключевые. Но год от года снижалась цена жизни – чужой жизни. На нее замахивались уже просто так: от скуки, минутного раздражения, оттого, что не понравился встречный прохожий или не дал закурить. В городе и во всей стране менялся климат. Плодились не видевшие цели и смысла равнодушные, те, кому все до лампочки. И плодились безмотивные преступления, где вместо причины срабатывает любой побудительный толчок. Сосед убил соседа по квартире после матча – болели за разные команды. Зверски убил. А почему это вспомнилось? – подумал Знаменский. Да, Серов тоже был на футболе… из чего ни черта не вытекает.

Конечно, хулиганов Саша будет дальше щупать, не его учить. Но им обоим чудилась в истории с Серовым неслучайность. Тот, кто ударил ножом, знал за что. Или зачем. Удар квалифицированный, рассчитанный, внезапный. Либо поджидали, притаясь в подъезде, либо скользнули следом.

И вторая неслучайность: что Серов оказался в этом подъезде. Добро бы, к примеру, дождь хлынул – забежал укрыться. Но вечер был сухой. От кого-то прятался? Был бы настороже, не подставил спину. Словом, как ни крути ситуацию, существовала, видимо, цель. К кому он шел, зачем шел?

– Паша, отвлекся.

– Да, давай дальше. Старые счеты, месть.

Учитывая прошлое Серова, версия серьезная. Томин зашуршал списком:

– Кто недавно от «хозяина»?

На бумаге они, естественно, именовались иначе: «лица, вернувшиеся за последние месяцы из заключения, в данном микрорайоне». Фамилии, статьи, сроки. В основном шпана. Плюс четверо проворовавшихся за прилавком. Один шофер за аварию с жертвами.

Штудируя список по третьему разу, Знаменский поставил на полях галочки – предложение Томину проверить алиби.

– Плотвичка, – обронил тот.

– Ну, на нашем безрыбье…

– В деле ничего?

– Нет, Саша, все довольны. Теперь если только запросы.

Прежнее дело Серова Знаменский читал сегодня с утра пораньше. Прочих обвиняемых Серов не топил, сели без взаимных претензий. А вот не нажил ли врагов в заключении – это предстояло покопать. Первый шаг – запросы в колонию, мрачная волынка.

Они еще потолковали, и Томин собрался уходить, но подоспела Зина. С порога уловила настроение своих мужчин.

– Что, великие сыщики, туго?

– Хоть бы ты чем порадовала.

– Кроме новой кофточки, – добавил Томин.

Фразы были дежурные. Ничего Зина принести нем могла.

– Шурик, это называется блузка.

– Абы шла, – он рассовывал по карманам свои блокноты и бумажки.

– Если не очень торопишься, советую задержаться, – Зина присела к столу.

Тут Пал Палыч встрепенулся, а Томин перестал шуршать.

– Маленькая информация. Как вы знаете, отпечатков на ноже нет. Но зато под рукояткой оказалась свежая кровь другой группы, чем у Серова. Видно, удар был такой сильный, что рука соскользнула немного вниз и задним выступом лезвия преступник порезал ладонь.

Друзья отреагировали по-разному.

Пал Палыч восхитился остротой придумки. Кому бы еще пришло в голову сравнивать кровь на лезвии и скрытых щелях! У Зины особый склад воображения: интуитивно воссоздавать возможные детали случившегося.

Томина волновала практическая сторона вопроса.

– Царапина на ладони и группа крови…

– Мало, понимаю. Но биолог считает, что у преступника редкое заболевание крови – не буду приводить мудреное название. Важно, что он почти наверняка обращался к врачу. А врач направлял его к гематологу!

Пал Палыч встретился с Зиной взглядом и энергично кивнул: умница, спасибо, информация как нельзя кстати!

Томин внутренне прикидывал: проверить все территориальные поликлиники, ведомственные, платные, еще и клиники, пожалуй… Ох, набегаешься! А он, может, и не лечился. Или вообще заезжий.

– Слушай, насколько редкое? – спросил он. – Сколько таких больных в городе – десять, сто?