Столы поставили один на другой, на них скамейки, табуреты. Теперь, если взобраться на эту пирамиду, часовой на башне будет совсем рядом… Но сигнала еще не было… Прежде надо погасить свет, сделать короткое замыкание. Это взял на себя Андрей. Из барака вынесли мокрые тряпки, одеяла, чью-то шинель. По команде все это бросили на провода. Проволока с треском вспыхнула, и во всем лагере погас свет…

Часовой не успел опомниться, как на него свалилось несколько человек. Севастьянов первым взобрался на сторожевую башню. За ним подоспели другие. Единственным оружием восставших были пока ледяные глыбы, камни, деревянные колодки, снятые с ног, да пригоршни песка, которые полетели в глаза часовому. Были еще кирка и лопата, взятые с пожарного поста. Но ими рубили проволочные заграждения.

Второй часовой, встревоженный шумом и суматохой вокруг бараков, поднял стрельбу. Несколько заключенных упало. Но в руках Севастьянова был уже ручной пулемет. Он дал очередь, и стрельба прекратилась.

Взбираясь на столы, подсаживая друг друга, заключенные лезли через стену. Андрей вскарабкался на площадку сторожевой башни, споткнулся о труп часового и ощупью нашел пулемет.

В темноте раздался голос майора Павлова. Он приказывал захватить караульное помещение. Андрей скатился по лестнице и побежал к немецкой казарме. Там уже поднялась тревога. Вахтманы выскакивали из окон, из дверей, прыгали со второго этажа. Многие бежали, не успев захватить оружие. Но другие стали отстреливаться. Андрей дал очередь. Его поддержал Севастьянов.

Через несколько минут восставшие захватили казарму, вооружились винтовками, пистолетами. Взяли даже станковый пулемет. Бой шел в темноте.

Тем временем через стену перелезали последние узники. Иные были настолько слабы, что у них едва хватило сил сделать несколько десятков шагов. Их хватали под руки и уводили, уводили подальше от лагеря. Когда в бараках никого не осталось, Павлов приказал отступать. Воронцов и его люди прикрывали отход. Они дрались с полчаса, потом тоже пошли на север.

Воронцов пересчитал людей — восемь. На восьмерых был один ручной пулемет, три винтовки, два пистолета и пять штук гранат с деревянными рукоятками. Оружия хватало, но почти все люди были раздеты. Нечего было и думать о большом переходе.

И все же они пошли… Шли без дороги, скользили по снегу заледеневшими колодками. А мороз под утро становился крепче. Решили поискать жилье, чтобы обогреться и раздобыть хоть какую-нибудь одежонку. Но кругом не было ни единого огонька. Все закрывал серый туман… Приближался рассвет. Нервное возбуждение недавнего боя начинало спадать, и силы быстро покидали людей.

И тут они наткнулись на зенитную батарею немцев. Батарея стояла в стороне от дороги. Беглецы сначала прошли мимо, как вдруг увидели пушки. Они торчали, уставившись в небо, а рядом с ними мерз часовой. Притаившись за невысоким забором, стали наблюдать за батареей. Солдаты-зенитчики жили, вероятно, в соседнем домике, возле которого стояла крытая грузовая машина. Скорее всего — они еще спали. Из домика вышел заспанный шофер, прогрел мотор и вернулся обратно.

Решили, что терять время нечего. Трое беглецов подкрались к окнам и одновременно метнули гранаты. Очередью пулемета срезали часового.

Батарея, домик-казарма, автомашина оказались теперь в руках беглецов. Торопливо собрали одежду, натянули ее на себя. Забрали в машину всё, что нашли съестного, испортили пушки. Андрей Воронцов сел за руль автомашины.

А в лагере Маутхаузен всех подняли на ноги. И не только в лагере. О восстании советских заключенных донесли Гиммлеру. Рейхсфюрер распорядился объявить на военном положении всю Верхнюю Австрию. Венское радио каждые полчаса передавало, что из Маутхаузена бежала большая группа уголовников. Жителей призывали оказывать помощь войскам и полиции. За каждого беглеца, доставленного властям, обещали награду в двести пятьдесят марок. В район Маутхаузена стягивали войска из Линца и Вены.

Облава началась в то же утро. Комендант Цирейс дал строгий приказ — пойманных беглецов живыми в лагерь не доставлять. Приказ его выполнялся точно. Рядом с крематорием выросла груда мертвых тел с разбитыми черепами.

Через день хоронили эсэсовцев, погибших во время восстания в комиссарен-блоке. Убитых оказалось немало — безоружные узники сумели уничтожить в ночном бою до двух рот солдат-эсэсовцев…

Облава в Австрии продолжалась почти две недели. Каждый день комендант лагеря Франц Цирейс получал сводку о числе беглецов, пойманных за истекшие сутки. Из восьмисот четырех заключенных поймали семьсот восемьдесят семь. Все они были убиты. Семнадцати удалось скрыться. Цирейс распорядился взять недостающих из общего лагеря и включить в сводку для отчета.

Семнадцатого февраля в Маутхаузен пригнали колонну заключенных из Ораниенбурга. Их выстроили около бани и начали поливать ледяной водой из брандспойтов. Холодные мощные струи сбивали людей с ног. Люди падали и замерзали, превращаясь в ледяные статуи.

Среди погибших был и советский генерал Дмитрий Карбышев.

Приказ Гиммлера о поголовном уничтожении всех заключенных концлагеря вступал в силу.

Когда Маленький Бен познакомился с швейцарцем Вебелем, у него и в мыслях не было использовать как-то это знакомство. Бен Стивенс завел его просто так, развлечения ради. Вебель ходил в штатской одежде, внешне походил на разбитного портье или самоуверенного коммивояжера и был так разговорчив, что просто не закрывал рта.

Бывший джимен удивился, когда узнал, что его знакомый — швейцарский майор… Разве в Швейцарии есть армия? А он-то думал, что здесь только кантональная полиция, которая занимается контрабандистами…

Конечно, Маленький Бен удивился для виду, просто чтобы вызвать швейцарского майора на разговор. Стивенс без труда догадался, что сидевший перед ним майор Вебель — разведчик. А господин Вебель заинтересовался простоватым сотрудником американского консульства. Этот большелобый увалень с застенчивой улыбкой может стать для него полезным человеком.

Обычно они встречались по субботам в каком-нибудь заурядном кафе. Маленький Бен неторопливо отхлебывал кофе, рассеянно глядя на улицу, а Вебель всегда что-то рассказывал. Он знал массу занятных историй. Иногда он начинал вдруг рассказывать о международных разведчиках. Бен слушал его с интересом. Он и в самом деле не знал, к примеру, что знаменитый Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», или Бомарше, написавший «Севильского цирюльника», были крупнейшими разведчиками своего времени… А француз с длинным-предлинным именем Шарль-Женевьев-Луи-Огюст-Андре-Тиоте д’Эон Бомон ездил в Петербург и жил там много месяцев при дворе русской царицы Елизаветы под видом мадемуазель Лии де Бомон…

Майор хохотал, представляя себе, как мадемуазель-разведчик выкручивался из затруднительных положений.

Иногда Маленький Бен тоже принимался рассказывать. Он говорил Вебелю о ранчо Дельбертсхолл, которое родители купили наконец в штате Георгия на его деньги. Там есть несколько акров земли, есть река, и вообще уголок великолепный… Мать просто в восторге. Когда закончится срок службы в Швейцарии, Бен Стивенс немедленно отправится туда… О своей работе в консульстве Бен рассказывал меньше, но иногда будто невзначай бросал фразы, которые настораживали Вебеля, разжигали его интерес к американцу.

— Вам бы жениться надо, дорогой Бен, — сказал как-то майор Вебель, когда Стивенс снова заговорил о ранчо.

— Ну, что вы! — потупился Бен и задумался…

Но швейцарец не оставил своей мысли. Может быть, удастся околпачить этого парня. В следующий раз он пришел с молодой, стройной девушкой. Но Бен так замкнуто себя вел, что за весь вечер швейцарец не мог выдавить из него ни единого слова. От сватовства пришлось отказаться…

А бывшему джимену знакомство с Вебелем совсем неожиданно очень пригодилось. Как-то швейцарец, хвастая своими большими связями, рассказал Бену о профессоре Гусмане. Профессор Гусман из цюрихского университета близко знаком с итальянским промышленником Луиджи Парилли. А Луиджи Парилли…