Английскими войсками в Греции командовал генерал Скоби. Черчилль послал ему распоряжение — предъявить ультиматум командованию ЭЛАС — греческой освободительной армии — немедленно покинуть Афины.

Однако ультиматум легче предъявить, чем добиться его выполнения. Тем более, что вся Греция, кроме Афин, была в руках национально-освободительной армии. В начале декабря в Афинах вспыхнула всеобщая забастовка, а затем начались бои с регулярными британскими войсками. Только десять дней назад греки восторженно встречали английских солдат как освободителей, а теперь эти солдаты посылали в греков пули. Произошло то, чего ожидал Черчилль.

Вместе с Иденом до поздней ночи обсуждали положение, которое сложилось в Афинах. Иден уже валился с ног от усталости, его глаза слипались, а Черчилль оставался бодрым и энергичным. Он с сожалением оглядел своего министра иностранных дел и предложил:

— Если хотите, отправляйтесь спать. Предоставьте мне закончить это дело…

Когда Иден ушел, премьер, проводив его глазами, проговорил вслух:

— Вы, сэр, привыкли работать в белых перчатках… Здесь их придется снять.

Премьер-министр сел за стол и писал не отрываясь до утра. Он лег спать на рассвете, когда зашифрованные телеграммы отправили на радиостанцию.

Генералу Скоби премьер написал:

«Вы несете ответственность за поддержание порядка в Афинах и за уничтожение групп ЭЛАС, приближающихся к городу. Вы можете вводить любые правила по своему усмотрению для установления строгого контроля на улицах или для захвата любых бунтовщиков, сколько бы их ни было. Действуйте без колебаний, — напутствовал премьер-министр своего генерала, — действуйте так, как если бы вы находились в побежденном городе, охваченном восстанием.

Что же касается групп бунтовщиков, то с вашими бронетанковыми частями вы несомненно в состоянии проучить некоторых из них, чтобы другим было не повадно… — Следующие фразы Черчилль подчеркнул: — Мы должны удержать Афины и обеспечить там свое господство. Будет хорошо, если вам удастся достигнуть этого без кровопролития, но в случае необходимости — и с кровопролитием».

В Греции началось кровопролитие. Генерал Скоби докладывал непосредственно Черчиллю. В одном из донесений он сообщал:

«Стрельба из-за углов не позволяет нам достичь больших результатов в боях, которые продолжались весь день. 23-я бригада, которая вела операции по очищению каждого дома, добилась некоторых успехов. Парашютная бригада очистила новый район в центре Афин. С британского военного корабля «Орион» пришлось высадить подкрепление морской пехоты. В одном районе наши войска перед лицом сильнейшего сопротивления вынуждены были отступить…

Я надеюсь, что бои удастся ограничить районом Афин — Пирея, но в случае необходимости я готов довести дело до конца по всей стране. Сожалею, что нельзя применить слезоточивые газы».

Донесения из Греции все больше походили на оперативные сводки с фронта. Туда вылетел верховный командующий союзными войсками на средиземноморском театре военных действий генерал Александер. Его сопровождал британский дипломатический представитель Макмиллан. Александер немедленно сообщил Черчиллю о своих впечатлениях:

«Английские войска, по существу, находятся в осаде в центре города. Путь к аэродрому не надежен. Порт Пирей не находится под британским контролем. Разгрузка кораблей невозможна. Остается всего шестидневный запас продовольствия и трехдневный запас боеприпасов».

Командующий средиземноморским театром настаивал на том, что для достижения успеха необходимо бомбить Афины. Британский кабинет предоставил Александеру свободу действий.

Борьба в Афинах продолжалась с переменным успехом в течение всего декабря. Даже немецкое наступление в Арденнах не могло отвлечь внимания премьер-министра от балканских событий. В Грецию послали подкрепление. Для этого пришлось снять войска с итальянского фронта. Борьба с греческими патриотами казалась важнее борьбы с немцами. И все же успех в Афинах еще не обозначался. Уже в то время, когда танковые дивизии Дитриха и Мантейфеля рвались к Маасу, Черчилль тревожно запрашивал Александера:

«Сможем ли мы теперь, когда поступают подкрепления, удержаться в центре города? Существует ли опасность массовой капитуляции английских войск, запертых в Афинах?»

Британскому премьеру казалось, что в Греции все висит на волоске. Греческие национальные войска того и гляди вытеснят англичан с полуострова.

Телеграмма, которую лорд Исмей привез Черчиллю в канун рождества, была от генерала Александера. Она и вызвала внезапное решение премьера самому отправиться немедленно в Грецию. Генерал Александер высказывал мысль, что одними военными мерами вряд ли можно добиться успеха в Греции. Нужно предпринимать какие-то политические акции, и предпринимать их немедленно.

«Немцы, — писал Александер, — держали в стране шесть-семь дивизий и, кроме того, на греческих островах — еще четыре. При всем этом они не смогли обеспечить себе превосходства. Я думаю, что нам здесь противостоят не меньшие силы, чем немцам, и они станут сражаться с английскими войсками с такой же решимостью, как против немцев».

Британский премьер-министр в святую ночь летел над Европой. В полет он взял с собой министра иностранных дел сэра Антони Идена.

В первый день рождества они опустились в Каламами — на афинском аэродроме. Аэродром охраняли две тысячи парашютистов. Премьера встретили трое — командующий Александер, посол Липер и дипломатический агент Максимилиан. Александер сразу же предупредил Черчилля, что совещание лучше всего провести в самолете — едва ли в Греции сейчас найдется более безопасное место…

Совещание длилось долго — часа три. Обсудили мошны и политические проблемы. Черчилль пришел к выводу, что с греческим королем придется распрощаться. Не то время: греки и слышать не хотят о королевской династии. Но вместо короля можно поставить регента. Максимилиан назвал кандидатуру архиепископа Дамаскиноса. Настроен проанглийски, недолюбливает коммунистов и вообще левых.

Черчилль захотел лично познакомиться с архиепископом. После этого можно решать — годится ли он в регенты. Но тут же возникла проблема — куда приглашать духовную особу? В самолет — не солидно, в городе — опасно… А что, если вызвать Дамаскиноса на борт крейсера «Маяк», который стоял в Сирее? Туда же явится и премьер-министр. Там безопасно.

Прежде чем проехать несколько километров от аэродрома до Жирея, послали разведку. Обстановка была как на переднем крае. Разведчики донесли, что путь свободен, но все же лучше проехать в порт на бронеавтомобилях. Черчилль и его спутники втиснулись в стальные ящики броневиков и таким образом добрались до пристани.

На корабле матросы готовились к рождественскому карнавалу, на палубе ходили ряженые, настроение у всех было веселое… Тут как раз на борт крейсера поднялся архиепископ Дамаскинос — в полном облачении, соответствующем его высокому сану. Это обстоятельство едва не сорвало решение греческой проблемы. Матросы приняли архиепископа за участника карнавала и принялись плясать вокруг духовной особы. Иные похлопывали его по плечу и старались угадать — кто это так ловко переоделся. Уж не боцман ли с нижней палубы?! Подгулявшие матросы хохотали до коликов, наблюдая, как ряженый архиепископ торжественно ступает по бронированной палубе и гневно стучит посохом на матросов…

Но будущий регент архиепископ Дамаскинос и в самом деле разгневался. Конечно, по старой памяти он мог бы отплатить любому обидчику — Дамаскинос когда-то был борцом-чемпионом, но в облачении архиепископа не пристало заниматься рукоприкладством… Обиженный Дамаскинос повернул к трапу. Положение спас капитан крейсера, который в это время появился на палубе.

Дамаскиноса пригласили в кают-компанию. Черчилль постарался загладить досадное недоразумение. Архиепископ ему поправился. Он открыто высказал антикоммунистические взгляды. Как раз то, что надо.

Дамаскиносу и поручили поговорить с представителями народно-освободительной армии. Отречение короля от престола Черчилль взялся уладить сам.