— Если передадут слова; «Опусти веки…», значит, вторжение откладывается…

Диктор таких слов не произнес…

Несмотря на поздний час, доктор пошел в Сен-Клу к священнику, Морен тоже куда-то исчез.

Через день — 6 июня началось вторжение англо-американцев в Нормандию…

Шарль Морен вновь появился в усадьбе в середине июня. Он был весел и непрестанно шутил. За столом собралась большая компания. Вообще за последние месяцы в старом доме Буассонов установились более демократические порядки… Только один дядюшка Фрашон по старой, неискоренимой привычке не решался входить в хозяйские комнаты и, само собой разумеется, не мог себе и представить, чтобы он мог сидеть за одним столом, к примеру, с господином кюре, с доктором или с молодой госпожой…

Большой дом в поместье погибшего Буассона сделался штабом группы Сопротивления. Участники его перестали таиться от Лилиан. Они открыто говорили при ней о своих делах.

Шарль поделился новостью — несколько дней назад взрывом повреждены телеграфные кабели, соединяющие Париж с Кале, Марселем, Лионом… Немцы сразу лишились связи с половиной Франции! Шарль Морен рассказывал об этом с такими подробностями, что доктор испытующе спросил:

— Уж не сами ли вы участвовали в этом взрыве, месье Морен?.. Вы знаете такие подробности…

— Что вы, доктор! — воскликнул Шарль. — Да я умру от страха от одного вида взрывчатки!..

Но глаза Шарля так лукаво светились, что ни у кого не оставалось сомнений — Морен несомненно участвовал в этой диверсии.

Кюре сказал:

— Если бы людей в такой одежде, — он указал на свою сутану, — принимали в коммунистическую партию, возможно и я мог бы стать коммунистом…

Доктор ответил:

— Я одного не могу понять: почему коммунисты против таких людей, как покойный месье Буассон… Пусть он собственник, но его расстреляли фашисты….

Шарль вдруг стал очень серьезен.

— Еще до недавних пор, — сказал он, — многие думали, что Гитлер только против коммунистов… Но фашисты расстреливают и Габриеля Пери и месье Буассона, хотя очевидно, что воззрения у них противоположные… Разве я не прав?.. Фашизм несет гибель всей Франции… Именно сейчас выясняется — кто патриот, а кто мелкое, своекорыстное ничтожество… Случилось так, что империалистическая война, возникшая между европейскими государствами, превратилась в освободительную войну народов против фашизма. Сейчас мы все в одном строю с Красной Армией — я, вы, коммунисты, деголлевцы, даже Черчилль, ненавидящий в душе Советскую Россию. В этом и своеобразие антигитлеровской коалиции. В основе ее желание устранить фашистскую угрозу, которая нависла над миром… Извините меня, доктор, за то, что я преподаю вам урок политической грамоты…

Лилиан, слушая Шарля, почему-то подумала о своем бывшем муже. С той поры, как Бенуа уехал в Париж, Лилиан почти о нем не вспоминала. А когда-то ей казалось, что Жюль может заполнить всю ее жизнь…

— Я думаю, что за нашим столом нет и не может быть ничтожных людей, — сказал доктор.

— Конечно, — согласился Шарль, — но они есть в Париже и в Лондоне… Боюсь, что нас могут предать снова…

Шарль Морен, очевидно, что-то знал, но перевел речь на другое:

— Русские начали наступление… Теперь и в Нормандии дела пойдут лучше…

А в Нормандии все шло не так блестяще, как можно было ожидать, как хотелось бы того каждому из многочисленных слушателей радио, тайком склонявшихся над аппаратами. Вся Франция с нетерпением ждала решающих событии. Но пока союзники только накапливали силы.

Лишь через полтора месяца жители старого дома услышали с севера отдаленный гул канонады. Было похоже, будто под землей работает огромная молотилка… Дядюшка Фрашон прислушался.

— Это где-нибудь около Кана бомбит авиация, — сказал он.

Так оно и было… С того дня каждое утро, а иногда и днем в тихую погоду с севера доносились глухие раскаты орудийной стрельбы.

Распространились слухи, будто немцы возводят оборону на реке Див и намереваются дать бой союзным войскам. Лилиан мало что понимала в военных делах, но этот слух ее обеспокоил. Значит, здесь-то и будет самое пекло…

Ей не с кем было посоветоваться, кроме как с доктором и кюре. Но оба они ничего не могли сказать… Вообще-то в такое время лучше всего сидеть на месте… Но если действительно холмистые поля и виноградники Сен-Клу станут местом боевых действий… Решать предстояло самой Лилиан.

В начале августа фронт переместился к Бретвилю, а это совсем недалеко от Фалеза, ну и конечно, от верховьев Дива, где приютилось поместье Буассонов… Лилиан все обдумывала, как же ей быть, если придется уезжать. А ехать надо, конечно, в Париж — там есть квартира, и американцы, во всяком случае, не станут бомбить город… Затем возник вопрос — как ехать: во всем поместье нет ни капли бензина.

Выручил дядюшка Фрашон. У какого-то немецкого шофера он выменял на вино целую канистру горючего… Потом достал еще. По его расчетам, должно было хватить на оба конца.

Дядюшка Фрашон не был сторонником отъезда, но раз молодая хозяйка решила, — он даже вызвался ее проводить. Мало ли что случится в дороге…

Потом возникла трудность с шофером. Механик наотрез отказался ехать в Париж. Он предпочитает, чтобы его разорвало снарядом дома, а не где-то в дороге…

Наконец сесть за руль согласился доктор. Он не очень хорошо водит машину, по как-нибудь они доберутся…

Накануне отъезда, когда вещи были собраны и стояли в коридоре возле выходной двери, — как всегда, неожиданно появился Морен. Сидели в гостиной. Доктор устроился в плетеном кресле, в котором обычно сиживал месье Буассон.

— Так вы окончательно решили ехать в Париж? — спросил Шарль.

Лилиан кивнула. Да, она решила, но сомнения и тревоги не покидали ее. Не так-то легко отважиться на такое путешествие с двумя маленькими детьми. Лилиан все еще не знала — правильно ли она поступает…

Шарль будто бы пропустил мимо ушей все эти опасения Лилиан.

— Не смогли бы вы, — попросил он, — захватить с собой небольшой ящик. Он не займет много места в машине…

Лилиан, конечно, согласна… Ей и в голову не пришло спросить у Шарля, что это за ящик. Но доктор насторожился:

— Я думаю, что вы не станете отправлять в Париж бочонок вина, Шарль… В таком случае, что же вы намерены погрузить на машину?

— Оружие, доктор, — просто ответил Шарль. — Оружие, которое все еще лежит в лесу… Оно может пригодиться в Париже.

— Да, вообще-то я с вами согласен, Шарль… но позвольте… Лилиан едет с детьми… Вы подумали о последствиях… Что, если боши обнаружат оружие…

— Но это нужно… В Париже вот-вот начнется восстание…

У Шарля не было других аргументов… Но этот единственный оказался достаточным. Лилиан удивительно спокойно отнеслась к просьбе Шарля.

— Я согласна с месье Шарлем, — сказала Лилиан, — что именно сейчас должно определиться — кто настоящий патриот Франции. Помните, Шарль, вы говорили об этом…

— Я и сейчас могу это повторить…

Чисто женским умом Лилиан прикинула, что опасность не так уж велика… Машина с женщинами и маленькими детьми, заваленная домашним скарбом, вряд ли вызовет подозрение у бошей… Но, может быть, возражает доктор…

— Об этом прошу не беспокоиться… — ворчливо ответил доктор.

— В таком случае решено…

В дальнейшее Лилиан уже не была посвящена. Шарль Морен сказал доктору и дядюшке Фрашону, что сначала надо заехать в Мезон Руж — близ Парижа… Это не такой уж большой крюк… Там рядом с «Палас-отелем» есть небольшая улочка — Шарль назвал ее. В воротах дома № 7 нужно позвонить и, когда выйдет привратник, спросить у него: «Не приезжала ли мадам Скриб?» Привратник должен ответить: «Нет еще, но вы можете ее подождать. Заезжайте во двор…»

Главное, надо запомнить пароль. Сам Шарль отправится в Париж другим путем. У него здесь поблизости есть еще одно дело…

Ночью Шарль куда-то ездил с Фрашоном, а утром в кузове машины уже лежал продолговатый ящик. Сверху его заложили домашними вещами.

Тронулись в путь, когда солнце еще не успело подняться над горизонтом. По обе стороны дороги тянулись холмистые поля неубранной золотистой пшеницы. Потом пошли перелески. Машина нырнула в какой-то овражек и выехала на проселочную дорогу. Доктор больше всего опасался воздушных налетов, и дядюшка Фрашон посоветовал ехать через Алансон — там спокойнее.