Мне не терпелось поговорить с Элефантовым, и хотя следующим днем была суббота, позвонил ему домой.

— Вас слушает автоматический секретарь, — раздался голос Элефантова.

— Хозяина нет дома, если хотите что-нибудь передать — магнитофон запишет. У вас есть три минуты, говорите.

Я ничего говорить не стал и повесил трубку.

Тут же раздался звонок.

— Добрый день. Это я звоню.

С момента ссоры после посещения Рогальских мы не виделись.

— Добрый день.

— Ты еще злишься? — Она говорила примирительным тоном.

— Да нет…

Я действительно не злился, но что-то в отношении к Рите изменилось, хотя я пока не понял, что именно.

— Может, встретимся вечером?

— В семь возле речного вокзала?

— Хорошо.

Я позвонил экспертам, Давыдов оказался на месте. Главный специалист по любым смертоносным предметам.

— Ты мне и нужен. Сейчас подъеду.

Через полчаса я положил перед ним чертеж и спросил, можно ли использовать подобную штуку для бесшумного выстрела.

Давыдов всмотрелся, одобрительно причмокнул языком.

— Конечно. Только почему такой здоровый? На пушку?

— Изготовить меньшего размера, наверное, несложно?

— Дело техники. Важно знать принцип.

Прямо из кабинета Давыдова я позвонил Элефантову.

— Вас слушает автоматический секретарь, алло, я слушаю, хозяина нет дома, да здесь я, говорите, — два одинаковых голоса накладывались друг на друга, — …магнитофон запишет, черт, опять…

Раздались короткие гудки.

Я собирался вызвать Элефантова к себе, но в конце концов можно приехать и к нему домой.

Дверь открылась после второго звонка. Элефантов держал в руке дымящийся паяльник, пахло канифолью.

— Только влез в схему, пока не сделал пайку, не мог оторваться, — пояснил он. — Проходите.

Элефантова, похоже, не удивил мой приход. А может, он хорошо владеет собой.

Серый, выкрашенный эмалевой краской ящик возле телефона был раскрыт, наружу торчали жгуты разноцветных проводов.

— Автоматический секретарь барахлит. Не отключается, когда я беру трубку. Чаю выпьем?

Видимо, отказ прозвучал слишком сухо.

— Это официальный визит?

— Да, пожалуй.

— Тогда одну секунду, я сделаю так… и вот так…

Он дважды прикоснулся паяльником к контактам.

— Теперь — к вашим услугам.

Я спросил, где он был в вечер покушения на Нежинскую, Элефантов пожал плечами.

— Может, гулял, ходил в кино, может, дома: работал или читал. Не помню. Да для вас это и неважно. Вас интересует, чтобы кто-нибудь подтвердил, где я находился в тот момент. А я веду довольно замкнутый образ жизни, мало с кем общаюсь. Так что алиби у меня нет.

— А что вы можете сказать о Нежинской?

Лицо Элефантова окаменело.

— Почему я должен о ней говорить?

Он принялся запихивать жгуты проводов в чрево автоматического секретаря, лица его я больше не видел.

— Вы с ней долго работали, ее научные исследования соприкасаются с вашими, она написала статью под влиянием ваших идей.

Плечи Элефантова дернулись.

— Черт, током ударило!

В дверь позвонили.

— Зотов Володя, — представил Элефантов жизнерадостно улыбающегося толстяка с грушевидным лицом и таким же грушевидным туловищем. — Мой сосед и товарищ по детским играм.

Похоже, он был рад перемене темы разговора.

— Я к тебе за шнуром, — объявил Зотов и капитально уселся в кресло. — Хочу переписать пластинку, а подсоединить проигрыватель к магнитофону нечем. Проигрыватель старый, там выход двухконтактный, а сейчас на всех шнурах штепсельные разъемы, — пояснил он мне. — Я, конечно, если бы знал — на работе подобрал, но сегодня выходной, а товарищ принес пластинку…

Элефантов вынес ему шнур.

— Это не такой. Здесь вилка не с той стороны.

— Да какая разница? Включишь наоборот!

— Это будет не правильно. Качество может пострадать. Зачем? Лучше все сделать хорошо.

— Ну, бери этот, — Элефантов дал гостю второй шнур.

Тот его придирчиво осмотрел, помял в руках, вытянул во всю длину и покачал головой.

— Этот тоже не годится. Изоляция треснута. Вот тут. Давай нож — разрежем оплетку — сам увидишь.

Элефантов обреченно махнул рукой и принес целый моток разнообразных шнуров.

— На, сам выбирай! Ты меня вводишь в безысходное состояние!

Он повернулся ко мне.

— Однажды на Памире ночевали на леднике, туман, звезд нет, чернота кругом, крючья поползли, пока закрепились заново, потеряли ориентировку, где пропасть — справа, слева, близко, далеко?

— Со мной тоже был случай! — оживился Зотов и положил шнуры на пол. — Пошел я в подвал, тут свет погас, а у меня ни свечки, ни фонарика, и где дверь — убей, не помню…

— Пожалуйста! — Элефантов воздел руки к небу. — Ну можно ли выносить этого человека? На леднике оставалось только ждать рассвета и не шевелиться, а с ним — не давать пищи для разговора и ждать, пока уйдет.

Зотов не обиделся.

— Я не спешу. Нюсе сказал — к тебе пошел, за шнурами. Может, пива попьем? Я схожу. Только баллон дай, да и деньги у меня в других штанах.

— Пива не хочу. Выбирай шнур, я спешу.

Элефантов мученически вздохнул и вышел на балкон.

— Чего это он такой нервный? — добродушно улыбаясь, спросил Зотов, и я понял, что выносить его в больших дозах очень трудно. — Вы где работаете?

— В пожарной охране.

Нелюбезность тона не смутила собеседника, наоборот, он улыбнулся еще шире.

— Вот здорово! Я тоже хотел когда-то. Вы у меня дымоход не посмотрите, я тут рядышком живу, три минуты хода…

— Исключено, сегодня я отдыхаю.

— Ну ладно. — Зотов рассматривал шнуры вместе и по отдельности, сравнивал длину, толщину и другие, известные только ему параметры, морщил лоб, хмурил брови, но сделать выбор не мог и вновь положил шнуры на пол.

— Интересно, как он починил свой автоответчик?

Выставив массивный, обтянутый вылинявшим трико зад, Зотов склонился над аппаратом, чем-то щелкнул, послышался характерный звук движущейся ленты.

— …Ты даже этого не смог сделать! Я буду молчать, мне ни к чему скандал, думаю, у тебя хватит ума…

Злой женский голос был мне знаком, я бы вспомнил, кому он принадлежит, если бы послушал еще немного, но Элефантов вихрем влетел в комнату, отшвырнул Зотова в сторону и выключил магнитофон.

— Какого черта! Ты мне все испортил! Я не закончил ремонт, а теперь надо все начинать заново!

По ярости Элефантова я понял, чей это голос.

— Ничего ему не сделалось. Серый, давай посмотрим, — растерянно бубнил Зотов, но Элефантов не желал его слушать.

— Ты нашел, что хотел?

— Они все не подходят: один короткий, у другого вилка плохо припаяна… Знаешь что, дай паяльник, я быстренько поправлю.

По лицу Элефантова было видно, что сейчас он сделает нечто страшное, но тут, к счастью, зазвонил телефон.

— Меня нет, — быстро сказал толстяк. — Я только что ушел домой.

Элефантов снял трубку.

— Да, у меня, — он мстительно улыбнулся. — Передаю…

Грушевидное лицо Зотова обмякло.

— Сейчас иду… У него не было подходящего, пришлось искать, подбирать, чинить… Да, домой… Нет, больше никуда… Нюсь, а Нюсь…

— Уже положила…

Испуг прошел, и Зотов говорил как ни в чем не бывало.

— Дай мне тот шнур, что я первым смотрел. Раз такая спешка — больше ничего не придумаешь.

Толстяк неуклюже выкатился из комнаты.

— Посмотрите в окно, не пожалеете, — сказал Элефантов.

Мы вместе пронаблюдали, как Зотов выскочил из подъезда, дернулся было к беседке, где забивали «козла», но, влекомый неведомой силой, протрусил мимо, рысцой пересек двор и скрылся за углом.

— Живет и доволен жизнью…

Я почувствовал, что настроение у хозяина испорчено, и не стал спрашивать про устройство к лодочному мотору Громова. В конце концов, сделать это никогда не поздно.

Вечером, как договорились, мы встретились с Ритой. В свое оправдание она сказала, что пошла со мной к Рогальским «для установления контактов», так как Галина обещала помочь ей разменять квартиру.