— Возможно, вы мне что-нибудь посоветуете? — жалобно просюсюкал дедуля.

Фантомас только пожал плечами.

— Зря вы сюда приехали. Жили бы себе в своих Гайд-парках под защитой англичан, а тут у нас все трещит, — он шевельнул ушами, огляделся вокруг и быстренько что-то написал на уже помятой салфетке. — Вот вам кое-что на всякий случай. Представьте себе, Алекс, что сейчас вдруг встал из гроба товарищ Ленин и попытался забраться на броневик. Что бы с ним сделали?

— Наверное, стащили бы.

— Кокнули бы! Он уже стал человеком из прошлого. И всем мешал бы. Вроде вас.

Физиономия Фантомаса приняла фантастически уксусное выражение, пожалуй, мягко сказано, казалось, что в желудок ему влезла свирепая крыса и пытается изо всех сил перелезть оттуда в кишки.

— У меня был близкий друг, — продолжал свою песнь дед. — Как я понимаю, служба использовала его для контроля надо мною. По простодушию (хитрый дед улыбнулся) я называл его Совестью Эпохи.

— Опять совесть? Вы смотрите телевизор, или по-нынешнему «ящик»? Ваш друг один из самых виртуозных негодяев современности, он больше, чем правительство, и ворочает большими делами. Мультимиллиардер, в долларах, конечно.

— Подумать только! А ведь был наивным и неприспособленным человеком. Пил как лошадь и промышлял иностранными носками, купленными у туристов. Фарца малого разлива, — дед покраснел до неприличия.

— Они все бывшие фарцовщики, — молвил Фантомас. — Это и вся их идеология, которую они пытаются окрестить национальной идеей. Даже комиссии создают по теоретическому обоснованию национальной идеи. Подонки и предатели. Философию по оправданию предательства придумали. Мол, Святой Петр не раз предавал Христа, а стал примерным христианином, и погиб при Нероне. Мазепа — борец за самостийную Украину. А вот Ленин предатель и германский шпион, Сталин изничтожил русскую нацию, великий Сталин — антисемит, хотя и спас миллионы евреев, выиграв войну. Так считают эти подонки. А по мне предатель суть всегда предатель, будь то Азеф или Власов. Их к стенке ставить надо — и точка! И не надо ссылаться на изменение международной обстановки или на новую расстановку внутренних сил. Сейчас Бандере памятники ставят, а помнится, в районе Львова я две деревни пособников танками стер с лица земли. И ни о чем не жалею! Но вам советую принять меры, враг не дремлет…

Дед слушал Фантомаса, неопределенно покачивая головой, и я так и не понял, разделяет ли он его мысли или нет. Доля истины в этих рассуждениях, бесспорно, существовала, хотя передержки громоздились на передержках, однако Фантомас, в общем, мне импонировал. Чем-то напоминал он старого ирландца, которого я встретил на Лестер-сквер. Старик лыка не вязал, иначе вряд ли стал бахвалиться тем, что взорвал в Сити банк в знак протеста против английской политики в Ольстере.

На фоне категоричного Фантомаса дед Алекс выглядел как аморфный холодец, который качается на вилке то в ту, то в другую сторону, не в силах напружиниться, замереть и прыгнуть в разинутый рот. Словно у него в заднице засел адаптер, который настраивал его на разные настроения, возможно, это было его сугубое качество шпика (интересно, как все это развивали в шпионских школах, были ли теоретические и практические занятия, семинары и экзамены?).

— Откровенно говоря, мне кажется, что за вашим мейстерзингером (Фантомас, видимо, имел в виду розенкрейцера, охмурявшего деда под Стратфордом) стоит английская разведка. Зачем было разводить такие турусы на колесах? Можно было придумать что-нибудь попроще, и совсем необязательно вводить в игру прах вашего покойного папаши. Но они любят заковыристые операции, там же в органах сплошь педики, они так выпускают пар. Но что им надо? Пролезть в наши спецслужбы? Абсурд! Они и так всех купили, и от одного чиха шефа сигуранцы (имелась в виду Интеллидженс Сервис) весь наш бывший Монастырь стоит по струнке. Пролезть в правительство? Но там и так свои люди. Может, они хотят купить Волгу или алмазоносную Якутию? (Старик, несмотря на маразм, был не лишен иронии.) Но первую так загадили, что скоро придется мобилизовать ледоколы, чтобы пробивать говно, а алмазики давно в руках «Де Бирса», а скорее всего просто разворованы.

— Знаю, что вы не поверите, но я здесь исключительно по личным мотивам, — проблеял дед.

— Конечно, не поверю. Какого черта идти на риск, ради неполадок с совестью покойного папаши? Или вы думаете, что он варится в адском котле, ожидая индульгенции за свои грехи? — Фантомас, не чокаясь, грохнул еще рюмаху.

— Никто не знает, что ожидает нас на небесах… — Дед уже совсем рассопливился и даже перекрестился.

— Понятно. Видно, вы наглотались опиума для народа. А я ни во что не верю, ни в Бога, ни в черта. Завещал развеять свою труху над Брестом, где служил пограничником в начале войны. Но тебя не это интересует. Когда ты грохнул друга-приятеля, сначала решили, что у тебя поехала крыша. Потом все ждали твоих разоблачений, и я, каюсь, предложил тебя убрать. Зачем службе жить под дамокловым мечом? Вдруг тебя перевербовали, и из тебя посыпалась информация, как из рога изобилия? Какой пассаж, княгиня Марья Алексеевна, какой пассаж! (К чему это вспомнил старый хрен, непонятно.) Но ты держался героем на суде, ничего не выдал, получил срок. Что делать? Были доброхоты, предлагавшие организовать побег. Но зачем? Я был против этого, кому ты здесь нужен? Наживешь неприятностей на жопу, не дай Бог, вобьешь клин в эти самые гребаные отношения с Англией, а потом еще тебя устраивать… в качестве кого? Читать лекции прыщеватым юнцам? Отправить просто на пенсию? А вдруг ты что-нибудь выкинешь? Думали мы, думали и как всегда пришли к мудрому чиновничьему выводу: не делать ничего, пусть сама судьба тебя и вытаскивает. А там наступили времена Великой Перестройки, и о своих шкурах думать пришлось. И ты думай о своей, видно, она упала на кон. Еще по одной?

Фантомас чокнулся с дедом и опустошил до конца еще одну рюмку. Медленно поднялся, обозначив финал аудиенции, страхолюдина экономка довела нас до калитки, крадясь среди невидимых свирепых псов. Дед шагал по гравиевой дорожке, погруженный в свои мысли, оглянулся, вытащил из кармана смятую салфетку, я, разумеется, туда заглянул. Рукой Фантомаса было написано: «Неужто ты не понимаешь, что тебя прикончат? Ты был своим, а стал врагом». Все это выглядело странно и непонятно.

Фантомас меня покорил своей прямотой и откровенностью, хотя его святотатство и коробило. Позднее, шуруя позднее в вещах деда (он временно остановился в нашей обители), я обнаружил его дневниковые заметки, где нашло отражение и рандеву со своим начальником:

«Бритая Голова (это дедовская кличка Фантомаса) мало изменился: все такая же руководящая старая задница, набитая подозрениями и борьбой с империализмом. Удивительно, что он не цитировал Учителя и не демонстрировал свой наган времен гражданской войны, правда, к счастью, стал выпивать и не мучил нас чаем в серебряном подстаканнике с пересохшими сушками, от которых лопались зубы. Больше всего меня поразил его рассказ о реакции Монастыря на мой арест. Вот гады! А я-то, дуралей, все тюремные годы думал, что уже сформирована группа храбрецов для моего освобождения, я был убежден, что они уже предприняли несколько попыток и рисовал картины прибытия на Родину: прием у Самого, крепкие рукопожатия и торжественное вручение ордена за блестяще проведенную операцию по ликвидации Крысы. А они, подлецы, клали в штаны и думали только о своих теплых местечках. Хорошо, что мой внук еще глуп и не уяснил всей вопиющей несправедливости по отношению к его деду».

Так начертал старина в своем интимном дневнике! Но жизнь продолжалась, и excelsior! все выше — как писал мой любимый Эдгар По.

События, впрочем, развивались по своим необычным лекалам. Как-то днем, когда я отдыхал после обеда, послышалось мышиное царапанье по двери. Я вышел в коридор и прислушался, услышал, однако, не таинственное стрекотанье, а тяжелую одышку, явно принадлежавшую не Верховному Мышу в ботфортах, а человеческому существу (возможно, с автоматом в перстах). Резко, готовясь присесть перед детиной с гаубицей наперевес, я отворил дверь и к изумлению своему увидел Фантомаса-Бритую-Голову.