– Это ваше дело. Единственное мое преступление заключается в том, что я пригласил эту даму на ужин.

– Ну и фрукт! – сказал он по-мекленбургски. – Правда, Бригитта?

Моя Мата Хари улыбнулась, кивнула головой и поправила белый халат – галобею, которую не успел сорвать Петр. Я представил, как они хохотали до слез, вытряхнув из моего пиджака пачку “Черного Джека”, и горькая обида захлестнула меня.

– Мне кажется, что Петро или Джон не будут обращаться в консульство. Зачем им обоим неприятности? Я думаю, мы можем поладить мирно… – сказала Матильда по-мекленбургски с небольшим акцентом.

Проклятая баба, бойся баб, они в нашем деле самый ненадежный элемент, говорил дядька в семинарии, они не только дома портят нам жизнь, они и как агенты вероломны и легкомысленны – бойся баб! Закрутят голову и оставят с голым задом!

– Не будем зря тратить время, Алекс, – вдруг сказал “Конт”. – Вас никто не собирается убивать или мучить, я хочу лишь узнать причину вашего появления в Каире и в этом доме. Если вы не хотите отвечать, то можете идти на все четыре стороны. Но в этом случае я немедленно звоню в полицию и сообщаю, что на меня готовится покушение и что вы являетесь кадровым сотрудником мекленбургской разведки. Чтобы окончательно поставить точки над “ i ”, добавлю, что мне известно и другое ваше имя. – Тут он произнес вслух святая святых, известное только узкому кругу лиц в Монастыре, – словно обухом ударил по голове.

– Рита, дай Алексу чистое полотенце и приличный лосьон – он ведь большой поклонник парфюмерии, я просто поразился, увидев у него в номере несметное число бутылочек…

– Ну, это не совсем так… но за лосьон спасибо, – ответил я улыбчиво. Король оказался гол, факир пьян и фокус не удался.

– Вот и прекрасно. – Он протянул мне руку с обкусанными ногтями. – И давайте познакомимся! Евгений. Или лучше зовите меня Юджин. С тех пор, как я ушел, я вроде бы и имя свое там оставил…

Пожав руку заклятого врага, я вышел в ванную, испытывая даже удовлетворение, что все стало на свое место. Мягко гудела электрическая бритва, услужливо предоставленная мне коварной Матильдой, я смочил свои аскетические щеки незнакомым арабским лосьоном и решил приобрести пару флаконов этой тысячи и одной ночи для своей коллекции. Голова с пока еще зигзагообразным пробором приходила в норму, и, поразмыслив перед зеркалом, я решил не играть в “кошки-мышки” и смело уйти под сень легенды, которую вдохнул в меня Великий Лыжник.

Хотя попал я в замазку и нос еще чуть побаливал от ласковых прикосновений, ситуация, по сути дела, оборачивалась вполне благоприятно: целеустремленному Алексу удалось наконец установить контакт, ради которого его и забросили в опасный Каир, – впрочем, не было ли это самоутешением подстреленного фазана, гордящегося тем, что из него на радость охотникам сварили превосходный бульон?

Источая благовонные ароматы, я покинул ванную, надеясь прямо у дверей увидеть бдящего “Конта”, терзаемого опасениями, что я либо удушился на крючке для полотенца, либо нырнул в унитаз и поплыл прямо до любимого Мекленбурга. Но оба заговорщика мирно сидели в гостиной.

– Прежде всего я хочу извиниться перед вами. Если бы не “беретта” в кармане, я, конечно, не прибег бы к таким крайним мерам… – заметил Юджин.

Откуда он знал о “беретте”? Ох, легкомысленный Алекс, глупая голова, разве ты не помнишь, что во время первого визита к Матильде повесил пиджак с револьвером в прихожей? Ай да Матильда! Бой-баба, прощупала карман на ходу, когда приносила кофейные чашки! Поделом тебе, кочан капустный с пробором, еще клички развешиваешь и издеваешься, именно ты и есть Задница, причем первая по величине в Книге Гиннесса!

– Я всегда ношу оружие, когда выезжаю в места, где орудуют террористы. – Мы перешли на родной язык, и я чувствовал себя, как в ресторанчике, что у памятника незабвенному Виконту. – Честно говоря, вы так хорошо знаете мою биографию, что невольно задумаешься, не занимались ли вы мною более плотно?

За моим игривым вопросом скрывались весьма основательные подозрения, не перестававшие мучить меня: а что, если меня бросают в костер так же, как бросили Генри и его пассию? Тут уже страхами не отделаться, пахнет хорошим сроком, хватит времени на изучение Гегеля или языка племени мяу-мяу. Неужели и мною пожертвуют ради поимки зловредной Крысы?

Или это проверка меня американцами?

Все это очень походило на монотонное блуждание между Сциллой и Харибдой с завязанными шелковым платком глазами – не расплатиться бы потоками кровавых слез и выпущенными кишками, что ж, будем глядеть в оба, пусть каждый дергает за ниточки куклу-Алекса, не передергали бы только, не заигрались бы!

– Я вас не спрашиваю, зачем вы носите с собой оружие, – улыбнулся Юджин, – мне и так ясно, что вас направили сюда с совершенно определенной целью. Разве не так?

Он заложил в рот свою пятерню, накрыл ее своим крючком и начал вожделенно грызть ноготь на мизинце, словно после месячной голодовки дорвался наконец до пищи.

– Не говорите чепухи, Юджин, – ответил я спокойно, – разве вам неизвестно, что мы уже давным-давно не проводим “эксов”? Разве вы не знаете, что все “эксы” запрещены?

– И вы хотите заставить меня в это поверить? Мы всю жизнь шумим на всех углах о том, что выступаем против индивидуального террора, а на самом деле… Бросьте, Алекс! Мы живем в царстве беззакония! Интересно тогда; зачем же вы пришли ко мне? Хотели пригласить на осмотр пирамиды Хеопса? [37] Или попали в дом случайно, увидели Риту и влюбились в нее с первого взгляда? Как вы узнали мой адрес?

– Разве вы никому не оставляли его в Лондоне? – подкинул я, как сказал бы Чижик, наводящий вопрос.

– Не был там никогда и не собираюсь!

Игрок передо мною сидел класса экстра-люкс, на кого бы он ни работал – на янки, на Мекленбург, на Израиль или на самого дьявола, – метал карты смело и сейчас спутал все разом, с ходу отбрил Алекса: не был – и все тут! А если у “Эрика” ночные галлюцинации на почве старческого маразма, то место ему в комфортабельной богадельне, пусть беседует там с привидениями и не поднимает на ноги сразу две секретные службы!

– Значит, не были? – повторил я, ощущая свою беспредельную глупость.

– По-моему, вопросы задаю я. Мне не нравится, как вы себя ведете, Алекс! Вас взяли с поличным, а вы все крутите. Неужели мне придется вызывать полицию?

Он многозначительно указал на телефон и сделал грозный жест.

– Не волнуйтесь, Юджин, я как раз собираюсь все вам рассказать. И забудьте о покушении! Какой идиот будет пользоваться в этом пчелином улье “береттой” без глушителя? Ведь на звуки сбежится весь квартал!

– А аэрозоль?

– Я же оставил его в гостинице. Я был до этого в Бейруте, там ночью опасно ходить без оружия. Кстати, заряд аэрозоля не смертелен, просто вам попалась кошка, которая только и ждала удобного случая, чтобы издохнуть. Я не скрываю, что искал вас. Мне поручено провести с вами беседу.

– Что это вдруг за ветры повеяли в Монастыре? – удивился он. – Неужели мы превращаемся в буржуазную демократию? Переговоры с перебежчиком? Это неслыханно! И все же я вам не верю! Волков нельзя превратить в овец. Только ради Бога не предлагайте мне вернуться на родину! Не говорите, что мне все простят! Не предлагайте искупить свою вину здесь! – Он рубанул рукою воздух.

– Почему вы меня не слушаете? И я сомневаюсь, что вы отрезали все концы. Ведь у вас там семья… – Я искренне сочувствовал ему, совсем вошел в роль.

Он аж взлетел – словно джинн вырвался из бутылки в небеса:

– Не напоминайте мне об этом! Вот мерзавцы! Я же вижу насквозь весь ваш сценарий: если вы не вернетесь, семье создадут такие условия… да? Сучьи потроха – вот вы кто! Думаете провести на мякине старого воробья? А если обращусь в Международный суд, в Комиссию по правам человека ООН? Да если вы их хоть пальцем тронете, я такое устрою… я выплесну на страницы газет такое, что все вы позеленеете от злости! И не предлагайте мне никакого сотрудничества и не обещайте златые горы!