— Что ему делать в казарме? — ответил Назаров.

Он знал, что ни один пограничник не пойдет в казарму, если на заставе боевая обстановка.

— А ты все-таки загляни.

Назаров нехотя пошел к казарме.

— Бородуля! — громко крикнул и прислушался: пожалуй, за стенкой кто-то сопит. — Рядовой Бородуля?

Молчание.

Назаров отодвинул ставни. Теперь он хорошо видел Бородулю. Солдат безмятежно спал.

В комнате дежурного начальник отряда внимательно выслушал Ярцева. Итак, овчарка привела к Ефремову. Тот не отрицает, что ехал на последней платформе. Вскочил на ходу, потому что поезд отходил раньше времени. Хотел поздравить жену с днем рождения.

Никого во время пути не видел.

— Кстати, товарищ Мансуров, почему наряд не доложил вам о Ефремове? — спросил полковник.

— Так ведь он сам говорит: вскочил на ходу.

— А вы проверьте. Возьмите «газик» майора Серебренникова и через двадцать минут доложите.

— Есть!

— Он давно подозревает Ефремова, — сказал Ярцев, когда за начальником КПП захлопнулась дверь. — Тот действительно ведет себя странно: слишком предупредителен, заигрывает с пограничниками. Но я объясняю это тем, что биография у него тяжелая. Был человек в плену, боится, что потерял доверие.

— Возможно, — согласился полковник. — А не кажется ли вам, капитан, что если бы Ефремов и нарушитель границы встретились преднамеренно, то последнему вовсе не обязательно было бы прыгать с поезда здесь. — Заозерный подошел к макету участка. — Он мог это сделать дальше, ведь в районном центре легче замести следы.

— Я подумал, товарищ полковник, что нарушитель мог что-нибудь передать Ефремову.

— А действительно ли у его жены сегодня день рождения? Это необходимо проверить.

«Газик» взметнул облако пыли. Микаелян вспомнил про подарок Серебренникова и, достав очки, протянул сидевшему рядом офицеру.

— Надень сам, — сказал Мансуров.

«Как могло случиться, что наряд проглядел Ефремова?» — думал он.

Машина промчалась улицей поселка, замерла возле контрольно-пропускного пункта. Микаелян не любил ждать. Но на этот раз долго ждать и не пришлось. Мансуров быстро во всем разобрался. Наряд, как обычно, проверил поезд и разрешил отправление. Кто-то прыгнул в последний тамбур. Пограничники не сомневались, что это кондуктор Ахмедов. Мансуров наказал их за беспечность.

Снова пылила дорога. Впереди показалось приземистое здание станции. Из-за барханов вынырнул мотовоз с неровной цепочкой красных вагонов.

— Стой! — приказал Мансуров.

Микаелян резко затормозил. Когда пыль улеглась, шофер увидел, что какая-то женщина, не дожидаясь остановки поезда, спрыгнула с платформы и побежала к «газику».

— Так ведь это Ефремова! — узнал Микаелян.

Женщина, задыхаясь, подбежала к «газику». Сухие губы дрожали. Пальцы вцепились в борт машины, и, казалось, нет силы, которая могла бы их оторвать.

— Где… Где мой муж? — На ее лице было отчаяние. — Что вы с ним сделали?

— Да вы успокойтесь, — растерялся Мансуров.

— Кто позволил?.. Я спрашиваю: кто позволил?!

— Успокойтесь. Мы должны были кое-что проверить, — неожиданно для себя стал оправдываться старший лейтенант.

— Ах, проверить! — Она словно впечатывала слова. — Его проверить… А вы… а ты… — Голос ее гремел: — Зубы у тебя целы? Ребра целы? Легкие не отбиты?

Мансуров побледнел.

— Где он? — наседала женщина. — Немедленно везите меня к нему!

Поисковая группа доставила шест, которым пользовался нарушитель границы. Шест, как и предполагал полковник Заозерный, оказался полым. За двойными стенками находились облигации трехпроцентного выигрышного займа, советские деньги и паспорт на имя Умара Ходжиева.

— Ну вот, — сказал полковник, предъявляя задержанному вещественные доказательства. — Теперь ваше запирательство ни к чему не приведет.

Ефремову принял Серебренников.

— Товарищ майор! Как хорошо, что вы здесь! — Сразу она заговорила о муже: — Он честный, только всего боится. Думает, что не верят ему. Это так страшно. Я говорю: чего боишься?.. Наконец отходить стал. И вдруг…

Она отстранила стакан, который ей протянул Серебренников, спросила с обидой:

— За что его? Поверьте, он честный человек!

— Конечно, — согласился Серебренников. — Только зачем было ехать домой ночью?

— Ночью? — машинально переспросила она.

— Даже если торопишься на семейный праздник.

— Праздник? — Глаза Ефремовой расширились. — Какой праздник?

— День вашего рождения.

Женщина некоторое время оторопело смотрела на него, и вдруг по ее щекам хлынули слезы.

— День рождения! — повторила она, счастливо улыбаясь. — А я завертелась. Вот дни рождения всех детей помню. А свой… — Из груди вырвался вздох облегчения. — Так вот почему он приехал! А я думала: что случилось?

Микаелян увез Ефремовых в поселок. Мансуров угрюмо смотрел вслед: и все-таки он не верил Ефремову…

— Как хотите, товарищ лейтенант, а я буду обижаться! — вздыхал старшина Пологалов, помогая Пулатову сгружать вещи. — Ну куда я вас определю, если мы тут затеяли ремонт и начали с вашей комнаты?

— Ничего, старшина, разберемся.

Попутный грузовик, доставивший Пулатовых на заставу, скрылся в густой пыли. Людмила закашлялась и отвернулась.

— Привыкнете, — ободряюще произнес Пологалов. — А сейчас прошу вас ко мне!

В квартире старшины было прохладно.

— Вы тут устраивайтесь как дома, — просто сказал Пологалов, — а мы организуем баньку и насчет завтрака сообразим.

Узнав, что капитан Ярцев отдыхает, Пулатов попросил его не будить. Старшина понимающе кивнул.

Лейтенант подошел к жене.

— Ты устала?

— Дай напиться, Акобир.

Он не сразу нашел кружку. Зачерпнул воду из прикрытого дощечкой ведерка. Она сделала несколько мелких глотков. Теплая, мутная вода не принесла удовлетворения.

— Ты приляг, отдохни.

Пулатов присел рядом с ней на диван, а когда Людмила закрыла глаза, осторожно вышел из комнаты.

Он соскучился по заставе. Хотелось каждому пожать руку, и, разумеется, прежде всего капитану Ярцеву.

Лейтенант остановился посреди двора, раздумывая, куда бы вначале пойти. Возле бани на старшину наступала маленькая, энергичная женщина. Конечно, это была Тамара, жена Ярцева.

— Чего расшумелись? — спросил Пулатов.

— Ну вот! — всплеснула она руками. — Приехал, да еще не один. А мы узнаем об этом последними.

Пулатов улыбнулся.

— Вот сейчас доложу капитану, — попробовала она рассердиться, — и всыплет он тебе десять суток.

— С удовольствием! — засмеялся Пулатов.

А старшина поддакнул:

— Он как раз сейчас нуждается в домашнем аресте.

С капитаном Ярцевым Людмила уже познакомилась. А вот этого старшего лейтенанта видела впервые. Как и у Акобира — густые черные брови, глубоко посаженные глаза.

— Анвар Мансуров.

Она уже слышала о нем от мужа и охотно протянула руку.

— Прошу всех к столу, — сказала Тамара.

Обед прошел оживленно. Мансуров все чаще поглядывал на Людмилу.

— Нравится? — спросил Ярцев.

— Ничего.

Тамара тотчас набросилась на Мансурова: как можно говорить о женщине «ничего»?!

— Нравится, — взмолился начальник КПП, — честное слово!

— Ну тогда дело поправимое, — вмешался в разговор Пулатов.

— То есть? — не понял Мансуров.

— Могу познакомить тебя с такой же девушкой. — И лейтенант рассказал, что у Людмилы есть сестра. Забавно было слышать, как они с Горским пришли на свидание и не могли различить, какая из сестер Елена, а какая Людмила.