— Близко. Хочет вернуться домой.

— Значит, он жив! — воскликнул старик. — Говори же, говори! — заторопил он пришельца.

— Помнишь тот год? — таинственно спросил Тугай.

— Да, помню.

— Твой сын не вернулся. Его увез с собой Алибек. Далеко увез.. Понравился храбрый юноша. Женил его бек на дочери своего брата. Тот зорко следил за ним, боялся — вернется на родину. А недавно брат бека умер. Тогда Ахмед сказал мне: «Иди, Хаким, найди отца, скажи: хочу его видеть». Вот я и пришел.

Тугай достал из кармана табакерку, высыпал на ладонь щепотку табака и, широко открыв рот, закинул под язык.

Ибрагим сидел неподвижно.

«А как же тот юноша с обожженным лицом? — пронеслось в голове. — Значит, то был не Ахмед?»

Гость поднялся.

— Ты рад?

Ибрагим благодарно смотрел на него. В глазах стояла слезы.

— Это всё правда?

Тугай усмехнулся:

— Еще два человека могут подтвердить это. Они со мной. Позвать?

Вновь пришло сомнение.

— Зови, — холодея, сказал Ибрагим.

Тугай вышел и тотчас вернулся в сопровождении двоих мужчин, одетых, как и он, в белые маскировочные халаты. Один — с худым, тщательно выбритым лицом, другой — бородатый.

— Здравствуйте, — сказал по-русски один из гостей.

Ибрагим скрестил руки на груди в знак приветствия.

— Пожалуйста, проходите.

— Хороший старик, — сказал бородатый и стал раздеваться.

Ибрагим принял у него халат и теплую лисью шапку. Остальные тоже разделись.

Ибрагим пригласил всех к столу. Разломал лепешки и заварил чай. Протянул пиалу бородатому.

— Хороший старик, — повторил тот и, обжигаясь, стал пить.

Другой гость, с приплюснутым носом и металлическими зубами, что-то шепнул «Хакиму».

— Так мы у тебя заночуем, — сказал Тугай.

Старик согласился.

— А ночью к тебе никто не придет?

Ибрагим отрицательно покачал головой.

— Ну, хорошо. Скоро увидишь сына.

Ибрагим прижал руки к груди.

— Хочешь увидеть сына? — переспросил Тугай.

— Конечно, хочу! — дрогнувшим голосом ответил старик.

— Тогда слушай меня внимательно: днем ты из кибитки никуда не пойдешь и никого впускать не будешь... Скажешь, что заболел.

Бородатый зевнул и пересел на кровать. Видимо, этот разговор мало его интересовал. Он снял валенки и тонкие шерстяные чулки. Зато другой гость, чисто выбритый, с приплюснутым носом, ловил каждое сказанное Ибрагимом слово.

— А кто у тебя бывает? — вкрадчиво спросил Тугай.

— Саттар бывает.

— Это кто?

— Саттар — мой помощник. Чабан.

— Ну, а еще?

— Комсомольцы приходят из колхоза.

Тугай поморщился. Его длинная волосатая рука на мгновение повисла в воздухе.

— А пограничники?

— Пограничники? — и сразу Ибрагим вспомнил, что рядом граница, что эти его гости с той стороны.

«Так что же я делаю? — ужаснулся он. — Надо немедленно связаться с заставой. Задержать их!.. Какой тут может быть сын?»

— Пограничники не заходят, — глухо ответил Ибрагим.

Тугай недоверчиво посмотрел на него.

— Давай письмо, — вдруг обратился он к бородатому. Тот полез за пазуху.

— На, — сказал Тугай, передавая старику конверт.

Ибрагим вскрыл его дрожащими руками. Выпала фотография. Ибрагим поднял ее.

— Ахмед!.. Так вот ты каким стал, мой мальчик!..

Глаза затуманились. Не помня себя от счастья, старик прижал фотографию к губам, стал целовать твердый картон. Голова его бессильно упала на стол, и плечи задрожали.

— Ахмед! — простонал Ибрагим, не поднимая головы. — Я хочу видеть тебя, Ахмед! — И от избытка чувств ударил кулаком по столу.

Неизвестные переглянулись. По лицу Тугая пробежала усмешка. Бородатый закурил папиросу.

— Тумаков, — позвал человек с металлическими челюстями, — дай и мне.

Бородатый охотно протянул пачку «Казбека».

...У старика нервно вздрагивали плечи. Уже минут пятнадцать сидел он, неподвижно положив голову на стол.

Тугай с ненавистью смотрел на Ибрагима. Третий спутник молча наблюдал за стариком и Тугаем. Его холодный взгляд посеял тревогу в душе Тугая, напомнил, как шли через перевал.

Вначале вышли к заснеженным скалам. Тугай попробовал взобраться наверх, но руки заскользили, и он упал. Тогда Джордж Динкер впервые познакомил его со своим кулаком. Тугай чуть было не кинулся на него, да вовремя спохватился.

Он повел всех правее и в другом месте, по занесенному снегом перевалу, через который проходил несколько раз, стал подниматься. Нужно было спешить: их могли заметить пограничники.

Тугай знал, что наверху скопился снег, и неверное движение может привести к обвалу. Он предупредил об этом своих спутников.

Динкер ответил зло:

— Не твоя забота. Веди.

Джордж Динкер не раз бывал в горах. Это Тугай понял сразу, едва они встали на лыжи.

На перевал поднялись удачно. Остановились передохнуть. Динкер прохрипел:

— Обвал, говоришь, будет?

— Да, — ответил Тугай. — Будет. Обязательно будет.

— А другим путем сможем вернуться?

Тугай кивнул.

— Все здесь? — спросил Динкер.

— Все, — ответил Тугай.

Динкер достал пистолет и, не целясь, выстрелил.

И вдруг в ответ на выстрел Динкера невдалеке протарахтела автоматная очередь.

Они присели от неожиданности.

И тут громадная белая глыба медленно потекла вниз. Обвал!

Потом оказалось, что они идут втроем.

— А где же четвертый? Этот, как его... — заволновался Динкер.

— Может быть, отстал? — неуверенно заметил Тугай.

Но тот, кого ждали, всё не приходил.

Динкер приказал вернуться.

Поиски оказались тщетными. Неужели тот, четвертый, попал под лавину? Но как это случилось?

И вдруг Динкер понял, что Тугай ответил ему наобум. Не сдерживая ярости, он налетел на Тугая, схватил железной хваткой за горло, но вспомнил: проводник — и разжал пальцы.

— Вы напрасно стреляли, — заметил Тумаков.

— Нет! — окрысился Динкер. — Зато пограничники теперь не догонят. Я предполагал, что они могут набрести на наш след.

— Ну, ничего, — примирительно сказал Тумаков. — Обойдемся и без того.

Динкер разразился бранью. Один он знал, что такое «четвертый спутник». Для Тумакова и Тугая это был балласт, для Динкера — доллары, которые он выторговал у Фукса после того, как узнал, что придется вести этого человека через границу.

Овладев собою, Динкер приказал Тугаю вести дальше.

За поворотом потянулся обледенелый скат. Лыжи пришлось снять. Сейчас они мешали.

Вышли в долину. О преследовании уже не могло быть и речи. К утру следы занесет.

Ибрагим встретил хорошо. На лучшее трудно было рассчитывать...

Тугай полез в карман и вынул табакерку.

Динкер помял в руках папиросу, щелкнул пальцами. Тугай услужливо чиркнул спичкой. Динкер протянул ему папиросу. Тугай отказался и с наслаждением кинул табак под язык.

Ибрагим вдруг резко поднялся, отодвинул стул. Глядя в глаза Тугаю, сказал твердо:

— Вот что, вы тут хозяйничайте, а я ненадолго отлучусь. Скоро рассвет — мне надо на ферму... Да вы не бойтесь, не подведу, — и поперхнулся. — Сами ведь понимаете... Хочу, обязательно хочу перед смертью повидаться с сыном. — Голос его задрожал, фотография выпала из рук.

Тугай переглянулся с Динкером. Тот бросил Тугаю кошелек.

— Это тебе от сына, — сказал Тугай, протягивая кошелек Ибрагиму.

Старик поднял с пола фотографию и, медленно переводя взгляд на висевший на стене портрет, почувствовал, как тревожно стало на сердце.

«Деньги?.. Здесь что-то не так!..»

Впился глазами в портрет.

След от сабельного удара!

Почему на фотографии нет этого следа?..

— Неужели совсем зажил? — спросил одними губами, показывая рукой на шрам.

Тугай тоже взглянул на портрет и вдруг высоко поднял табурет, с силой опустил его на голову Ибрагима.

«Как я мог колебаться!» — мелькнула у старика последняя мысль. Он потерял сознание. Изо рта хлынула кровь.