Власов не дослушал.

– Я же пришел.

Знаменский усадил его, принялся заполнять бланк, попутно «ставя диагноз».

«Неглуп. Самолюбив, даже с примесью высокомерия. Замкнут. Упрям. Лицо красивым не назовешь, но интересное. Лишь неподвижность черт его портит».

– Об ответственности за дачу ложных показаний вам говорили, прошу расписаться, что помните. Ну вот, с формальностями покончено, Игорь Сергеевич. Теперь несколько вопросов.

– Спрашивайте.

– Прежде всего спасибо, что помогли задержать хулигана.

– Я не задерживал. Задержала ватага молодежи, – отмел Власов похвалу.

– Им тоже спасибо, но без ваших показаний арест Платонова был бы почти…

Снова не дослушал:

– А за что арестован? За то, что слегка стукнул?

– Игорь Сергеевич, у Платонова кулаки пудовые. От его «слегка» у парнишки сотрясение мозга.

Власов скептически хмыкнул:

– Неудачно упал.

– Возможно… Скажите, с того места, где вы стояли, было отчетливо видно происходящее?

– Да.

– Можете назвать примерно расстояние?

– Шагов семь.

– Расскажите, пожалуйста, все по порядку, не упуская мелочей.

– Собственно, я уже рассказывал, записывали. В вашей папке наверняка содержатся мои… мемуары.

– Вы правы. Но то был рассказ другому следователю. Я обязан сам услышать.

– И записать другим почерком. Что ж, извольте.

Но он некоторое время молчал, глядя в окно, и обращенный к Знаменскому профиль выражал какую-то непонятную тому отрешенность.

– Этот… Платонов? Он купил после меня пачку сигарет. Подошел к девушке… Она ждала, наверное, долго. Это чувствовалось. Бесцельно ходила из стороны в сторону, скучала… В общем, неудивительно, что Платонов подошел. Красивая девушка… Одна.

«Почему он так тяжело говорит? Простенькая недавняя история, а он нагружает ее психологией».

– Но, Игорь Сергеевич, ведь девушка ждала не Платонова.

– На ней не написано. Просто, может, кого-нибудь.

– Она производила такое впечатление?

Власов поколебался.

– Нет-нет, утверждать не берусь. Но отрицать тоже.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Ну… пошел типичный для таких случаев треп.

– Вам было слышно?

Власов обернулся.

– Какие-то банальные фразы. Сами знаете, как бывает – начинается полушуткой; а потом уже обидно отъезжать ни с чем.

– Дословно не помните?

– Н-нет.

– Понимаете, мне важно, Игорь Сергеевич, как держался Платонов. Только развязно или нахраписто и нагло. И что девушка – давала она резкий отпор или как-то так… двусмысленно. Существо дела не меняется, но ситуация перед дракой… понимаете?

– Да, разумеется.

Пал Палыч поймал его взгляд и не отпускал, стремясь через этот «канал связи» привести его в нужное состояние.

– Я взываю к вашей памяти. Вы ведь все видели и слышали. Слова, интонации, жесты – где-то они отложились, надо только вытащить на поверхность. Постарайтесь сосредоточиться, Игорь Сергеевич. Представьте себе снова: тепло… ранний вечер… табачный ларек… красивая девушка скучает…

– Все очень похоже… – отрывисто и одышливо продолжил Власов за Пал Палычем, – слишком похоже… Теплый ветер порывами, и пахнет сирень… Деревья шелестят.

«Сирень?!.. Ладно, потом».

– К девушке подходит парень… установлено, что он был навеселе… голова немножко хмельная…

– Да, – согласился Власов, – голова хмельная. – И взволнованно заспешил, будто сам с собой: – Он говорит: «Как жаль, что вы ждете не меня». Она отворачивается. Ветер кидает ей волосы в лицо. Она говорит: «Отстаньте» или «Оставьте»… Но всерьез или только для виду – это невозможно понять. Поэтому он не отстает. Он говорит… пошлости, конечно, но она ему страшно нравится… Синие глаза, синее платье и рыжие волосы на ветру… – Вдруг он умолк резко, с разбегу.

«Ой-ой. Что на него накатило? Чердак в порядке, а понес несуразицу».

– Игорь Сергеевич, вы не жалуетесь на зрение?

– Нет, – сквозь зубы.

– Какого цвета папка?

– Коричневая.

– Эта?

– Серая. Я не дальтоник.

– Извините, заподозрил. Потому что на девушке была черная юбка. И белый свитер. И… разве она рыжая?

– Нет, обыкновенная блондинка. – Он хрустнул пальцами. – Из меня, как видите, никудышный свидетель.

– Да, что-то вы начали фантазировать. А мне нужно только то, что вы действительно видели и помните.

Перспектива продолжения допроса вызвала у Власова отвращение.

– Надо пойти лечь, – соврал он. – Что-то скверно…

– Позвонить в медпункт?

– Нет, это бывает… Я приду завтра или послезавтра… Можно?

– Послезавтра в то же время, – назначил Пал Палыч.

Подписал пропуск. Загадочный свидетель ушел. Знаменский посидел в раздумье. Затем, полистав справочник, снял телефонную трубку. )

– Гидрометцентр? Здравствуйте, следователь Знаменский с Петровки, 38… Да, пожалуйста. Вопрос такой: какова была сила ветра в Москве вечером девятого апреля?.. Да, сего года. Жду… Да? Практически безветрие. Спасибо.

«А если он малость «того»? Шелестят у него деревья и пахнет сиренью. До сирени и сейчас-то далеко».

Бестолково потерянный час дорогого времени. Больше Знаменскому даже думать о Власове было некогда.

При всем сочувствии к его горю, отец потерпевшего был Пал Палычу неинтересен. Желто-седые виски, ранние морщины, неотмываемые рабочие руки, громкий голос (от привычки перекрывать шум в цеху) – типичная незапоминающаяся внешность. Но не во внешности заключалась неинтересность, а в кондовой «правильности» Ивана Федотыча. Он был честнейшим, добросовестным и ограниченным человеком. Из породы почитающих себя всегда правыми моралистов и зануд.

Личная беседа с ним была не нужна Пал Палычу, на то телефон есть, чтобы уточнить две-три мелочишки. Но отец попросился прийти. Как отказать, не выслушать?

– …На медные деньги растили. И вырос справный парень. Через три месяца защитил бы диплом, стал архитектором. За что ему такое? За что нам с матерью?!..

Однако надо хоть какую-то и пользу извлечь для следствия.

– Скажите, Алексей по натуре вспыльчив?

– Нет, характер спокойный, основательный.

– Вы были дома, когда он уходил – в тот вечер?

– Дома.

– И все было нормально, Алексей не нервничал? Я спрашиваю потому, что он впервые опоздал на свидание и Рите показался несколько возбужденным.

Отец помолчал хмуро.

– В тот вечер промеж нас разговор вышел… насчет этой девицы…

– Она вам не нравится?

– Да чему ж там нравиться?! Лицо размалеванное, юбчонка – одно название, повадки, словечки… Вы ее видали?

– Сейчас коротких юбочек полно. Примелькались.

– Ну, моему Алексею такая не пара! Из-за нее вся и беда. К порядочной девушке на улице приставать не будут!

В дверь сунулся Власов: было то самое послезавтра.

– Одну минуту, – попросил Пал Палыч.

Власов закрыл дверь.

– У вас дела, – застеснялся отец. – Пойду.

– Идите, Иван Федотыч, и не отчаивайтесь. Будем верить в медицину.

– А что еще остается!..

Знаменский проводил его, впустил Власова, справился о здоровье.

– Обошлось, – вяло промямлил тот.

– Тогда продолжим, Игорь Сергеевич? Мы с вами прервались на том, как…

– Простите, мое свидетельство необходимо?

«Начинается!»

– Да, Игорь Сергеевич, ваше свидетельство необходимо, – категорически, но мягко, ибо заставить его нечем. – Рита в момент удара отсутствовала. Продавщица табачного киоска готова рассказать любую историю. Но установлено, что она ничего толком не могла разглядеть. Вы – единственный очевидец.

Власов хрустел пальцами и нервно поводил шеей.

– Значит, каждое мое слово влияет на судьбу… Это тяжелая ответственность. Что его ждет?

– Платонова? Статья пока не ясна. Дело в том, что от ушиба головы потерпевший ослеп… Вы встретили в дверях его отца. Если слепота останется, – до восьми лет.

– Боже! Несчастный парень!