Как преобразили ее протекшие годы! Нет бы увянуть — пополнела, расцвела, только столичный лоск сошел. Кто бы поверил — ведет трудовую жизнь, стоит, надо думать, в очередях, стряпает. Н-да, до чего все-таки Земля круглая. То Ковалевский, теперь она…

— Здравствуйте, Елена Романовна, — встал Томин, спохватившись.

— Здравствуйте.

— Не смотрите на меня как на выходца с того света!

— Для меня оно так и есть. Зачем вы?.. Что вам нужно?..

— Зря напугались, Елена Романовна. Я зашел всего-навсего побриться и так же не ожидал встретить вас, как вы меня.

— Брить я вас не стану. Руки дрожат… Нет. Нет, вы не случайно! Вы же пользуетесь электробритвой — по коже видно. Вы пришли ко мне!..

— Да, но только как к близкой подруге Майи Петровны Багровой. Так мне вас рекомендовали.

— Вон что…

Женщина поставила наконец мисочку, бросила на спинку кресла полотенце. Но Томин видел, что ее не больно-то отпустило.

— И чего же вы хотите?

— Кое-какой информации от женщины, с которой Багрова откровенна. Кстати, люди проходят, заглядывают в окна, а мы с вами беседуем. Довольно неестественно. Сделайте хотя бы вид, что вы меня стрижете. Надеюсь, ножницы удержите?

Сергеева, поколебавшись, взяла расческу и ножницы, накинула на плечи Томина полотенце.

— Не понимаю, почему информацию должна давать именно я. Считаете, что прежний опыт так меня характеризует?

— Да откуда я знал, что вы — это вы!

— Поймите, тогда это касалось только меня. Я распоряжалась своей судьбой. Чужой — не могу.

— Бог мой, сколько драматизма!

Сергеева сделала неосторожное движение.

— Уши стричь не надо, — мягко попросил Томин.

— Извините.

— Дело всего в нескольких вопросах.

— Майя — честная, глубоко порядочная женщина. И скрывать ей, по-моему, нечего. Говорите с ней сами. Я не имею ничего против вас лично, но мне невыносимо вас видеть!

— Елена Романовна, если б не чрезвычайные обстоятельства… опасные, между прочим, и для вашей приятельницы, я бы не настаивал.

Сергеева заикнулась что-то спросить, но бросила ножницы.

— Нет у меня сил с вами разговаривать… Все было похоронено. У меня не только новая семья — душа новая! И вдруг…

«Ничего с ней не получится. Дохлый номер. Жаль».

— А затылочек-то подпортили, — сказал он, разглядывая себя в профиль.

— Сами напросились.

— И сколько с меня за художественную стрижку?

— Бесплатная услуга. На память.

«И голос-то стал прежний».

Томин скомкал полотенце и раздраженно сунул ей в руки.

— Пал Палычу привет передать?

— О господи!

— Спасибо, передам. Желаю счастья.

Сначала она ощутила только облегчение. Мало-помалу стихала дрожь; задышалось ровнее; но в ногах была еще слабость. Она села боком к зеркалу, подперлась кулаком; перебирала сказанное ею, сказанное им.

Почувствовала раскаяние: ведь эти двое, Знаменский и Томин (хотя и не ведая того), спасли ей жизнь. Был день, когда она висела на волоске…

Голос Багровой вывел женщину из оцепенения:

— Лена! Устала без меня?

— Нет… голова болит… — первое, что пришло на ум.

— Пора закрывать — короткий день. Я за тобой — благо все равно по пути.

— Погоди… Маечка, мне надо тебе два слова…

Та взяла полотенце с обрезками черных волос, которое Сергеева так и забыла на коленях, бросила в раковину.

— Где два, там и двадцать, — проницательно определила она. — Разденусь тогда. — Села, приготовилась слушать.

— Только что у меня побывал человек из МУРа.

Багрова не переменилась в лице, только сжала подлокотники кресла:

— Они… нашли Михаила?

— Думаю, наоборот.

— Но хоть какие-то следы — где, что с ним?

— Майя, они приходят только спрашивать. Этот человек хотел что-то разузнать о тебе… или о самом Михаиле. К сожалению, я не знаю. — С появлением подруги мысли ее приняли другой оборот. — Маечка, я к тебе очень привязалась… Ты не сомневаешься?

— Что это ты вдруг?

— Потому что обязана предостеречь… вернее, дать совет. Если Томин… из МУРа, если он к тебе придет — будь с ним до конца откровенна!

— У меня нет тайн, которые интересуют МУР.

— Но… я не знаю, они могут появиться… скажем, Михаил сообщит, где он находится… Извини, я понимаю, положение щекотливое, но в любом случае помни — Томину можно довериться. Для вас с Катей… даже для Михаила это будет лучше.

Майя Петровна пристально и изумленно всматривалась в подругу.

— Лена, ты его рекомендуешь, словно старого приятеля!.. Им надо поймать Мишу, и все! Где здесь «лучше», где «хуже»?.. Легко давать советы при семейной идиллии… У меня, кстати, аспирин есть. Примешь?

— Не болит у меня голова.

— Тогда что с тобой? Сама не своя, похоже, плакала.

— Прошлое навалилось…

Она испугалась было вырвавшихся слов, но сразу за тем почувствовала, что они нужны, что перед ней человек, которому можно исповедаться. Майя — умная душа — все поймет, верно оценит и простит. И на сердце сделается легче.

Но начинать было тяжко.

— Тебе известна моя сегодняшняя жизнь… — женщина приостановилась, принуждая себя не отрываться от ясных Майиных глаз, которые сейчас изумленно расширятся. — Когда-то у меня была другая фамилия… и прозвище Шахиня.

— Шахиня… вот странно.

Только не останавливаться. Силком выталкивать слова, застревающие в горле.

— Не странно, Майя. Я тогда была обвешана драгоценными камнями… Чистой воды, но темного происхождения… Жила барыней и белоручкой…

Последний ров перепрыгнуть, нечего тянуть:

— К нам в дом наведывался тихий старичок… подпольный миллионер по кличке Черный маклер. Я… была супругой крупного валютчика.

— Ты?!..

Обратный путь к зданию милиции Томин проделал по идеально расчищенному и даже подметенному тротуару. А снегопад вот-вот возобновится, и дворник это знает. Но — прав. Раз что делаешь, надо делать чисто и до конца.

В дежурку Томин заскочил только за адресом Багровых. Виктор навязался проводить. Ладно, поможет развеять досаду от неудачи с Шахиней. (Я в претензии, а вот Паше будет подарок, что у нее «новая душа».) Теперь бы хоть с женой и дочерью Багрова не промахнуться!

Дорога лежала мимо той же парикмахерской, и кроме Сергеевой, в глубине вырисовывался еще один женский силуэт.

— Кажется, Майя Петровна! — ухватил Томина за локоть Виктор.

— Да?.. — Томин постоял в раздумье. — А пускай себе потолкуют.

В переулке провожатый понуро замедлил шаги.

— Вон их окна, а вон — дверь. Второй этаж.

— Ты понял, что надо про все помалкивать? — на всякий пожарный напомнил Томин.

— Да, конечно!.. Мне вас подождать? — Без своего штаба дружины парень слонялся, как неприкаянный, да еще с девушкой в ссоре.

— Последи, будь другом, чтоб мне не помешали. Если что — скажи, никого дома нет, сам поджидаю. Вот и при деле будет…

— Вы — Катя Багрова?

— Да. Я — Катя Багрова.

Бедный Виктор. С такого крючка ему не сорваться.

— Майи Петровны нет?

— Вероятно, с минуты на минуту…

— На ней синее платье?

— Да…

— Тогда могу сообщить, что ваша мама увлечена сейчас беседой с Еленой Романовной. И думаю, меньше чем за час они не управятся.

— Вы-то откуда знаете?

— По долгу службы, — он протянул свое удостоверение.

— Насчет отца? — завибрировала Катя.

— Естественно.

— Что с ним?

— Пока ничего нового.

— Выходит, не там ищете, где надо!

— Выходит, так. А где надо?

Девушка не сразу уловила скрытый смысл вопроса. А уловив, на минуту утратила задор.

— Почем я знаю… Можете сесть.

— Благодарю за разрешение, — серьезно сказал Томин и снял пальто. — А если бы знали, Катя?

Вопрос был ей явно неприятен, она помолчала.

— Понятия не имею. Я еще несознательная. Едва доросла до танцплощадки. Сколько добавляют за побег?

— В данном случае — до трех лет.