В равнодушии следователя Миловидова чувствовала неведомую опасность, нечто надвигающееся. Нельзя дольше делать вид, будто не замечаешь, что тебя допрашивают, и с подозрением.

– Пал Палыч, вам нездоровится? Или что-то случилось?

Да, случилось, мог бы ответить Знаменский. Обидно и неприятно убеждаться в ошибке. Не столько даже обидно, что как несмышленыша обвели вокруг пальца, обидно, что верил и сострадал женщине, которая того недостойна, конечно, степень вины пока не ясна, но образ чистой, безмерно горюющей вдовы – насквозь фальшив.

– Да нет, ничего, – отозвался Пал Палыч с горчинкой.

– Но Томин определенно дал мне понять, что есть новости, – схитрила Миловидова.

– Вы говорите неправду.

– Пусть неправду! Да, неправду, потому что вы что-то скрываете! Вы сегодня другой… Пал Палыч, мне очень нужна поддержка, я на пределе, а вы… Вот я плачу, а у вас глаза холодные. Почему вам меня не жалко?!

Ладно, карты на стол. Нет настроения подлавливать ее с разными экивоками.

– Алена Дмитриевна, где вы провели ночь со среды на четверг?

Вот оно – то, что надвигалось. Миловидову накрыло волной страха. Если сейчас ошибиться, потом не выплывешь. С минуту она рыдала уже по-настоящему, искренне и некрасиво.

Пал Палыч ждал.

Она кое-как задавила рыдания, высморкалась и заговорила очень медленно, следя за реакцией Знаменского:

– Я поехала ночевать к маме… после опознания рубашки перестала ждать Сережу… Это была ужасная ночь… самая тяжелая… Мне не хотелось никого видеть и разговаривать… и я от мамы ушла… Но я не вернулась домой… до утра бродила, не знаю где.

Знаменский дрогнул бровями: неглупо. Вроде и придраться не к чему. Он записывал – она облегченно передыхала: выкрутилась!

– Еще вопрос. Горобец отрицает, что звонил вашему мужу и приглашал его. Придется устроить очную ставку. В какое время завтра вам удобнее?

Очная ставка была Пал Палычу не нужна, просто он избрал такой способ непринужденно сообщить об освобождении арестованного.

– Да хоть сейчас, – возразила Миловидова. – Пусть его только приведут.

– Горобец дома. Я пошлю повестку.

– То есть как… Вы его отпустили?! Вы отпустили Горобца? Вот в чем суть!.. – Миловидова спохватилась и поспешила замаскировать растерянность возмущением: – Такого бандита! Чтобы он дальше ходил убивал? Не понимаю, как вы могли! Зачем вы его выпустили?!

– За недостаточностью улик.

– Недостаточность? Да мне фабричный юрист сказал: «Нерасторжимая цепь улик!..» Вам надо тело найти, да? Но ведь бывает же – не находят, а все равно судят за убийство!

В дверь заглянула Кибрит:

– Можно, Пал Палыч?

– Разумеется.

Зина не стала бы мешать допросу, если бы не имела новостей, непосредственно этого допроса касающихся.

– Опять не удастся проверить методику мультгрупп, – сказала она. – Прочти, телефонограмма из Москвы.

– Ай да сюрприз в коробочке! – воскликнул он, прочтя листок. – Присядь, сама объяснишь. – Знаменскому понадобились секунды три-четыре, чтобы переварить новость и вернуться к прерванному разговору: – Да, действительно бывают так называемые «убийства без трупа». Но в данном случае сам факт убийства нельзя считать установленным.

– Что?.. Я на вас удивляюсь… Человека же нет!

– Закон предусматривает подобные ситуации. Когда розыск не приносит результатов, дело передается, так сказать, гражданскому ведомству. Через год исчезнувшее лицо может быть признано безвестно отсутствующим, а через три года суд по гражданским делам может признать его умершим.

– С ума сойти… Зачем вы эти ужасы рассказываете? Ведь на рубашке была Сережина кровь, вы экспертизу делали!

– Простите, я вам о результатах экспертизы не докладывал. Откуда вы получили сведения?

Видя, что следователь уже в открытую уличает ее, Миловидова вскипела:

– Если человек исчез и нашли рубашку, в которой он из дому ушел, то дураку понятно, чья кровь и что вообще стряслось!

Пал Палыч хладнокровно переждал ее вспышку.

– Товарищ эксперт, прошу.

– В телефонограмме, которую я только что получила… – начала Кибрит.

Продолжить ей помешало появление Томина.

– Минутку, – он взял телефонограмму, проглядел и возвратил: – Мило. Но с этим подождите, посмотрите, кого я вам привез.

Он вышел и вернулся с «хахалем» Миловидовой, привезенным из Лесных полян.

– Сережа! – отчаянно вскрикнула она.

– Спокойно, Алена, – глухо произнес тот.

– Рекомендую – Сергей Иванович Миловидов. Вот он, Алена Дмитриевна, жив-здоров. Странно: я так старался, а вы и не рады?

– Прошу вас, побудьте в коридоре, – распорядился Пал Палыч, адресуясь к «вдове».

Миловидова вышла, зажав рот рукой, на шатучих, будто чужих ногах, и никто не поглядел вслед, кроме мужа.

– Как прикажете понимать? – обратился к нему Знаменский.

– Как шутку. Хотел разыграть друзей.

– Необычайно смешно. Поскольку мы не принадлежим к числу ваших друзей, не трудитесь нас дальше разыгрывать. Сядьте.

Миловидов опустился на стул, где только что сидела его Алена. Вероятно, сиденье было еще теплым, и снова он тоскливо оглянулся на дверь.

– Часто у вас идет носом кровь? – жестко спросил Знаменский.

Недавний покойник вздрогнул.

– Не обращал внимания.

– Что вы говорите! Можете наконец высказаться, товарищ эксперт.

Кибрит взяла телефонограмму.

– Кровь, изъятая с вашей рубашки, была проверена на биологические примеси. И вот заключение: «Проведенные анализы позволяют категорически утверждать по наличию специфических отслоений и слизи, что источником крови явилось ее истечение из носа, каким страдает ряд людей».

– Благодарю. Итак, Миловидов, кто подбросил рубашку Горобцу – вы или жена?

Тот понял, что проиграл окончательно и бесповоротно. Долго молчал, обводя взглядом присутствующих. Наконец обратился к Знаменскому:

– Простите, забыл ваше имя-отчество.

– Понятно. Не думали, что понадобится. Пал Палыч.

– Пал Палыч… – Он всматривался в Знаменского, оценивал противника. – Вас ведь больше устраивает, чтобы я честно рассказал все как есть?

– Тонко подмечено. Вранье меня действительно не устроит.

– Тогда если я где-то оговорюсь и вместо «я» скажу «мы» – не ловите на слове. Мужики делают ошибки – им и расплачиваться.

– Покупаете на благородстве?

– Алена ни при чем. У вас против нее ничего реального, кроме моих показаний, быть не может. А я их не дам!

Томин и Кибрит потихоньку вышли. Они свое сделали, очередь за Пал Палычем. Из коридора Кибрит оглянулась: ей импонировало, что в такой момент Миловидов совершенно не думал о себе.

Пал Палыч тоже на глазок оценивал противника, взвешивал его решимость. Решимость была свинцовая. И, очевидно, родилась задолго до «гибели», со времен благополучного сбыта «левака». Потому что риск есть всегда, и трезвый, не слабонервный человек планирует возможность провала и свое поведение «в случае чего».

Миловидов был крепок, упорен и, судя по разработанности «розыгрыша», умен. Либо сейчас, спасая жену, он раскроется и отдаст Знаменскому все нужное для окончания следствия, либо вступит в борьбу, где каждый факт и каждую деталь придется отвоевывать у него день за днем, неделя за неделей. Для Миловидова время теперь не имеет особой цены. Для Знаменского – в свете разъяснений Скопина – неожиданность захода на начальственных покровителей фабричного воровства могла оказаться чрезвычайно ценной.

Отвергнуть этот торг, чтобы непременно покарать женщину, ложно обвинившую Горобца и обманувшую Знаменского и его друзей? Или стрясти с ушей навешенную лапшу и предоставить Миловидову ее судьбе?

– Ладно, – решил Знаменский, – не стану ловить вас на оговорках.

– Тогда спасибо, – Миловидов расслабился, сел поудобней.

– Рассказывайте.

– Спрашивайте, Пал Палыч, так будет легче.

– Хорошо… Способ хищения в общем ясен. Состав группы тоже… Традиционный вопрос: с чего начинали, что толкнуло?