С громким стоном Малфой принял сразу два пальца Гарри, всё ещё не в силах оторваться от его губ. Мельком проскочившая мысль в его голове тут же нашла отражение в действиях Поттера. По его пальцам заструился тот самый холодок, что дразнил Драко в коридоре Хогвартса, выводя из равновесия.
— Уф-ф… Поттер… Это…
Гарри самодовольно двинул пальцами и согнул их, привычно даря то самое удовольствие и супругу, и себе. И снова мысленное «Ещё» разрывает мозг своим настойчивым приказом. Малфой любил брать то, что Гарри давал ему, без тени стеснения.
— Я думал кое о чём… — когда Драко смог снова говорить, он мечтательно растянулся по мужу, наслаждаясь их соприкосновением. Пальцы Поттера всё ещё были внутри, теперь лениво растягивая его, подготавливая к более значительным габаритам. Больше не было той нужды в подтверждении реальности, в наказании себя за случайную неверность, в боли на грани фола. Гарри, как правило, первый оргазм после разлуки отдавал мужу, наслаждаясь только отзвуками его удовольствия.
То, что Драко говорил вслух, значило, что это будет кое-что интересное.
— Мы уже пробовали что-то подобное, но не так… Я изучал фантомы вампиров. И возникла идея… — Малфой поднял мордашку и заглянул в глаза всё ещё ожидающему продолжения Поттеру. Закусил губу. — Но мне понадобится твоя сила…
Это было странно, интригующе, и немного пугающе. Поэтому Гарри с готовностью кивнул.
— Дашь мне порулить? И я немного закроюсь, чтобы тебя удивить… Не пугайся…
Учитывая, насколько они были искренними друг с другом, любые границы теперь были непривычными. За эти годы они поговорили обо всём. О Люциусе, который просто сошёл с ума к концу войны. О Даддли и Дурслях, вообще о жизни Гарри в «родном» доме. О Гермионе и о Уизли. О Дамблдоре. И Волдеморте. Поговорили, прочувствовали. И теперь всегда были на связи.
— Я хочу тебя так, будто и не кончил только что, будто не видел тебя год… Поттер… — Драко снова целовал, ласкал, насаживался на его член мелкими дозами, словно боялся, что словит приход, как от Дурманящей настойки Розмерты. Это не было чем-то новым, они остались ненасытными по отношению друг к другу, требовательными к собственному и чужому удовольствию, но ласка и нежность были неотъемлемыми в их отношениях. Распаляя своего мужа всё сильнее, Драко потянулся к его силе, теперь уже не загадочной, а вполне изученной. Но его действия были прежними. Он мысленно касался его так, словно готовил под себя. Это они тоже проходили. Поттер не был против, когда Драко хотел поменять роли. И хотя после войны в нём было намного больше замашек абсолютного доминанта, они с Малфоем почти всегда могли найти идеальный баланс. И в сексе, и в отношениях. О нет, когда они ссорились, это было катастрофично. После одной из таких размолвок они приняли решение перемещаться куда-нибудь в пустоши -слишком фатальными были разрушения. Но в большинстве случаев, когда Драко хотел чего-то, Гарри был только рад ему это дать.
Движения Малфоя становились всё настойчивее. Как физические, так и мысленные. Его магия материализовалась в тёплое, плотное прикосновение, и такого Поттер действительно ещё не ощущал. Супруг надавливал на его анус, проталкивался внутрь, аккуратно растягивал, но сам в это время так плотно обхватывал его член, что Гарри с трудом сдерживал свой оргазм. Драко чувствовал его границы, не провоцируя сильнее, но и не уменьшая эмоционального напряжения. А потом Поттер почувствовал. В него входили уже не пальцы. Это был Драко. Здесь, перед его глазами, и там, за пределами видимого восприятия, зато ощущения было ни с чем не спутать. Драко был в нём. Не просто был — двигался. Бережно, мягко, осторожно. В то время, как реальный Малфой жёстко и почти отчаянно теперь насаживался на его член. Этот дикий диссонанс между чувствами словно раздваивал Поттера, делая и дающим, и принимающим одновременно. И любящим, и любимым. И окруженным заботой, нежностью, лаской, и тут же — используемым для чужого удовлетворения, обезличенным, будто инструментом для достижения оргазма. Сумасшествие приобрело новые оттенки и грани.
Поттер не уставал удивляться фантазии мужа, и всегда, когда полностью отдавал ему контроль, постигал новые горизонты себя. В его Малфое было много похоти, много страсти, и было смешно слышать от окружающих вопросы, как он может жить с ледяной глыбой. Зато индевеющие волосы и ресницы всех, кто пытался строить глазки Гарри, быстро отучили публику от скабрезных предложений. Да… Имя Малфоев наверное никогда не уйдёт со страниц прессы, хоть поводы для его появления всегда неоднозначные и разные. Первые лет пять были самыми сложными. Было много идиотов, которые не понимали, против кого выступают. Которые не признавали, ни воспоминания, выставленные на обозрение всем желающим, ни заявления властей, ни публичные выступления Гарри Поттера — Героя Второй Магической войны, Победителя Волдеморта, Кавалера Ордена Мерлина и иже с ними. На фоне сначала судов, потом медленного восстановления экономики и международных отношений, это было тяжёлое время. Но вокруг были и друзья. Поэтому, когда мальчишек швыряло в эмоциональные горки, когда Гриммо тряслось и бедный Кричер стенал о том, что особняк не выдержит их драк, были и мудрые советы, и холодные головы, надёжные и верные товарищи, способные не испугаться их пылу и остановить безобразие. Зато примирения были потрясающе эмоциональными. Чего стоило хотя бы успокоить испуганных магглов, которые видели странное сияние в одном из районов Лондона, когда страсть застала парней в неподходящем месте и в неподходящее время, а думать о чём-то, кроме друг друга было невозможно совсем. Тогда над ними загорелась искрящаяся радуга, жителей того маггловского квартала накрыло благодатью и беспричинным счастьем, кто-то даже исцелился от какой-то там болезни, но главным было то, что чета Малфоев вылила во время своего спонтанного секса столько магии вокруг, что пришлось в срочном порядке искать способ её собрать. Да, это ещё одна тонкость. Они могли делиться своей магией. Собственно тогда-то они об этом и узнали. Это было дико, непонятно, и многие вообще не понимали, что происходит в магической Британии, раз магия разливается по целому кварталу. И без профессора Линкмора парни, наверное, не справились бы.
— Поттер, скажи мне это… — прошептал Драко на ухо мужу, и тот тут же словил его губы своими. Малфой улёгся на Гарри, скользя своим телом по его торсу, теперь двигаясь медленно, спокойно, наслаждаясь тем, как его собственный член зажат между ними, а член супруга входит в него под особенным углом. Зато мысленный Драко наоборот каждой фрикцией будто доказывал свою любовь и преданность, загоняя глубоко, жёстко, сильно, так как любил сам Малфой.
— Э… та… мин… — произнёс Гарри чуть позже, когда смог совладать с голосом, разорвать поцелуй, вернуться в момент. То, что вытворял его муж было невероятно.
Драко вскинулся, сильно сжал его член внутри и спустя несколько рваных движений кончил, подталкивая к оргазму и Гарри. Своё имя из уст Поттера он ощущал сакральным. Каждый раз, каждый чёртов раз, когда Поттер его произносил, Драко не хотел сдерживаться, не хотел думать, его просто подхватывало волной звучания, волной эмоций. И да, он испытывал оргазм вместе с любимым.
Когда Поттер наконец покинул добровольный пост Советника, Гарри и Драко ушли из магического мира. Это было время только для них, даже письма они писали больше из вежливости. Показательным для всех стал отказ Поттера вернуться, когда спустя несколько лет возникли серьёзные проблемы. Он просто послал Патронус. Да, из Южной Америки его Патронус долетел до Кингсли. «Не надо уповать на мой Патриотизм. Свой долг мы отдали сполна. Разбирайтесь сами». Гермиона спустя час прислала весточку с хохочущей обезьяной. Путешествия, познание мира, чужих традиций, уклада жизни, созерцание красоты и величия природы сделали для парней то, чего не смогли дать ни родители, ни магический мир. Они в это время всё ещё открывали друг другу те болезненные темы, которые таились в детстве и отрочестве, проговаривали важное и очевидное. И принимали себя, такими, какими уже приняла их вторая половинка. Как никогда раньше они прониклись идеей об андрогинах, являя своим тандемом идеальный баланс. Именно тогда, где-то в Бразилии, стоя у Анхеля, Драко сказал «Я люблю тебя…». Гарри знал это, чувствовал, но не слышал ни разу этих слов. А когда услышал, просто взлетел над водой, превращаясь в искристого ангела, создавая миллион радужных брызг. Ощущать любовь всего мира, безусловную и неизменную, было новым. Когда магия, природа, жизнь любит тебя просто так — было новым. Но дало обоим силу сказать то, что просто и сложно одновременно. Понять себя, чтобы дарить счастье любимому человеку. Это было время размышлений и наблюдений. И привело их в конце концов обратно. В магический мир. Правда в Британию они вернулись далеко не сразу.
