— Вы обнимаете меня, Адам, только когда я плачу, — отстранённо сказала Грейнджер, сама не зная, чем закончит свою фразу. — Это ужасно неловко.

Мистер Диггори замер, не понимая, к чему ведёт волшебница.

— Я делаю больно своим самым близким людям. Из-за своей несдержанности я поставила жизнь их обоих под удар. Ума не приложу, почему Рита не раскрыла то, что Драко жив…

— А мне кажется, что вы сдерживаете слишком многое, хорошая моя, — Адам отчего-то сжал её плечи только крепче. — Что до Скиттер… А вы никогда не думали, что ей и правда не плевать? На Британию. И на Гарри… Они со всем справятся. Они сильные ребята…

— А вы, Адам? Почему вы не хотите справиться? Почему перестали хотеть справляться? Вы ведь сами отказались от жизни. Почему? И не надо ссылаться сейчас на мою юность. Мне почти девятнадцать. Но видела я столько, что не все и в пятьдесят видели.

— Мне сорок семь… — зачем-то исправил её мужчина. Но её пристальный взгляд, которым девушка удостоила его, когда развернулась в его руках, говорил, что она ждёт ответа на свой вопрос. — Я думал, что у меня больше нет причин бороться. Что в этом мире нет ничего, ради чего стоит сохранять себя… Мной движило чувство вины. Долг, который я сам себе отметил и хотел его вернуть…

— А теперь? — Гермиона боялась и одновременно надеялась услышать ответ, но не привыкла уходить от болезненных тем.

— А теперь, — смутился мужчина и отвёл глаза, — мне начинает казаться, что я ошибался, — он освободил волшебницу от своих объятий и отошёл. — Как вы думаете, Гарри возьмётся за ту ношу, что ему навязали?

— Сейчас, Адам, я уже ничего не знаю. Раньше, до войны, до его смерти, до Победы — да, он бросился бы спасать Британию и всех, кто ещё нуждался в спасении. Но сейчас… Но сейчас он будет спасать Драко. И только его. Рита ничего не сказала о том, что он жив. И самый верный способ убедить Гарри вляпаться в политику по уши, о чём Скиттер пишет в статье — это поставить во главу угла счастье его Соратника. Счастье и жизнь. Но каким я буду другом, если стану манипулировать этим?

— Знаете, хорошая моя, я меньше всего хотел втягивать мистера Поттера в подобную грязь. Я искренне считаю, что он заслужил свою тишину теми жертвами, что уже принёс на благо страны, как никто другой. Но сейчас, когда я думаю о том, что возможно, проживу ещё какое-то время, мне хочется видеть людей счастливыми. Мне хочется знать, что последствия войны легли на мою совесть справедливыми приговорами и безопасным будущим. А не Уориком и теневыми управленцам, которые будут обкрадывать людей и наживаться на их горе. Которые избегут возмездия и останутся безнаказанными.

Гермиона ловила каждое слово мужчины. Она искала в интонациях, искала и находила его робкую пока идею о будущем. И по всему выходило, что те слова мадам Помфри, о его выборе, о его готовности уйти, могут остаться лишь в прошлом. Что Адам поменял своё мнение о себе. Что его решение не окончательное. И это отозвалось в душе девушки вольной птицей вдохновения, непонятно с чего расправившей свои крылья.

— Адам, — она бросилась к нему, снова обнимая, теперь сама, радостно понимая, что она не потеряет нового союзника, друга, подставившего своё плечо в нужную минуту, и что Британия не потеряет такого хорошего человека, и эта мысль заставила её забыть о приличиях и правилах поведения. Она крепко сжала его в своих девичьих руках, прижимаясь к сильной груди. Тому ничего не оставалось, как растерянно ответить на объятия. — Я рада, что вы не покинете меня… — абсолютно искренне сказала девушка. Мистер Диггори улыбнулся и позволил себе расслабить плечи. Удивительный человек оказался в его руках. Столько всего оказалось намешано в ней — дикая сила воли, сумасшедший азарт и бесстрашие, и вместе с тем ранимость и чувственность, и искренность, и простота. А ещё ум и тактичность, неуёмная тяга к знаниям, человечность, потрясающая верность дружбе и способность любить бескорыстно. Он держал в руках сокровище, которое к сожалению принадлежало не ему.

—

Гарри не хотелось просыпаться. Он всё никак не мог вынырнуть из блаженной неяви, и тело отзывалось мягким удовлетворением от отдыха и недавно пережитого удовольствия. А потом резко пришло понимание, что он один в спальне, и спать расхотелось. Драко нашёлся в столовой, он просматривал газету, которую Гарри уже видел.

— Ты будешь новым Министром?! — Малфой явно насмехался, но внутри было напряжение и тревога.

— Не планировал. Рита взяла на себя инициативу… Видимо, ей не слишком понравилось, что я не появился на пресс-конференции, — Гарри тоже был напряжён, но по другой причине. Он ожидал, что Драко будет ждать объяснений, или того хуже, попытается объясниться сам. И Поттер боялся, что ему не понравится то, что он услышит. Но его муж вёл себя так, словно ничего не произошло. Отголоски эмоций давали слишком мало представления о том, как на самом Малфое отразился этот сон, а тревога от прочитанного билась агрессивно и ярко. — А как ты отнесёшься к тому, что внезапно оказался мужем Министра?

— Послушай, Гарри. Пока ты рядом со мной, мне всё равно, кто ты: Министр или лавочник. Хоть смотрителем Хога работай, когда Филч уйдёт на пенсию. Мне важно понимать, чего хочешь ты. И если тебя прежде всего интересует, что скажу я, то вот ответ: поступай так, как считаешь правильным. Если тебя тяготит магический мир с его обязанностями и вечным статусом Героя, мы можем уйти. Не нужно думать, что я до сих пор не разобрался со связью. Я не подслушиваю твои мысли, но иногда ты слишком громко думаешь. Если ты хочешь просто самоустраниться от решения вопросов, которые должны решать взрослые волшебники, а не дети вроде тебя, мы можем закрыться в Мэноре и наплевать на всех.

Поттер посмотрел на него больными глазами и присел на корточки рядом с его стулом. Он не ожидал этого разговора и не был готов к тому, чтобы озвучивать то, что было очевидно, но никогда ещё не обсуждалось.

— Драко… Ты же всё знаешь обо мне. Ты же знаешь… Для меня главное — это, чтобы ты был счастлив. Скажи мне, какого будущего ты хочешь для себя? Я знаю, что Малфой-мэнор это твоё наследие. И ты хочешь дать мне поверить, что оставишь его, чтобы жить среди магглов? В чужом тебе мире? Или ты хочешь остаток дней провести где-то далеко от центра магической жизни? Я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо. И если ты сейчас скажешь мне, что хочешь быть мужем Министра, я завтра же сделаю заявление.

— Ну как тебе объяснить, — Драко погладил Поттера по голове, как неразумное дитя, — что мне не важно быть мужем Министра. Мне важно быть твоим. И ты прав, мне слабо представляется жизнь где-нибудь в Уилмидшире, где с десяток семей и козы на лугах. Но я Пожиратель смерти, Гарри. Какая жизнь меня ждёт здесь? Уважение? Справедливость? Хотя бы покой? Ты и сам знаешь ответы на все эти вопросы. Но одно я знаю точно. Я смогу принять многое и привыкнуть хоть к магглам, хоть к кентаврам, если ты будешь рядом. Вот такой простой ответ.

— Правильно ли я понял тебя, Малфой? — Гарри в момент стал серьёзным и сосредоточенным. — Ты хочешь жить здесь, в Лондоне, хочешь стать уважаемым членом общества… Но пойдёшь за мной, что бы я ни решил?

— Я хочу быть с тобой, — утвердительно кивнул Малфой и прикрыл глаза, запрокидывая голову. Открывая шею. Ключицы в расстёгнутом вороте рубашки. Ямочку между ними. Гарри залип на этом зрелище, забывая дышать. — Если помечтать, то я хотел бы исправить то, что сделала моя семья. Хотел бы знать, что поколения, следующие за нашим, будут помнить имя Малфоев в добром свете. И для этого мало быть мужем Министра. Для этого нужно многое сделать самому.

— Я понял тебя, Драко.

То, как прозвучал Поттер, не понравилось парню. Это было подобно приговору — так безапелляционно и категорично. Но удержать Гарри у своих ног Малфой не успел, тот подхватился и ушёл.

— Поттер, ну что ты себе надумал? И куда ты сорвался? — Драко не мог смириться с непониманием. Но в ответ он получил только расплывчатое: «Всё будет хорошо!»