Поттер притянул Драко ещё ближе, заставляя чуть ли не свалиться с подлокотника. Потом подвинулся, усадил Малфоя совсем близко к себе, укладывая голову ему на грудь, словно в ожидании защиты.

— Эй… Ты ведь всесильный, могучий и бесстрашный Гарри Поттер. Победитель и Герой. Избранный и Золотой мальчик. Ну что ты… Мы сделаем так, как ты захочешь…

— Знаешь, — пробубнил Гарри куда-то в шею Драко, — называя эти тупые клички, ты только усугубляешь атмосферу. Потому что так я чувствую, что снова должен всё и всем. А я сейчас хочу только одного. Я слишком хорошо помню, что ты хотел найти свою любовь. И, как ты можешь себе представить, я этого тоже очень хочу. Хотя бы попробовать.

— Так, что тебе мешает? Расскажешь, а что такого в твоём воспоминании о наших упражнениях в левитации?

Гарри улыбнулся.

— Ты говорил, что тогда ты в первый раз подумал обо мне, как о парне… Что ты хотел меня поцеловать тогда… Но не решился.

Драко задумался.

— Ты красивый, Гарри. А сейчас даже красивее, чем раньше. Я помню тебя на шестом курсе. И ещё помню, каким видел тебя в твоих воспоминаниях. Ты стал другим. Сильнее. Взрослее. Ты уже не мальчик с грустными глазами. За тобой хочется наблюдать. И ещё, эти твои дурацкие очки… Я рад, что тебе они больше не нужны…

— Что ты сейчас пытаешься сделать, Драко? — с некоторым любопытством, но больше всё же печально спросил Гарри.

— Тогда в твоём воспоминании я не понимал, ни почему ты мне это показываешь, ни что на самом деле значат твои слова. А ещё не понимал, что видел. А теперь понимаю.

— Ты подгоняешь действительность под воспоминание? — Поттер отстранился, отчего Драко сразу стало холодно.

Малфой молча взял его за руку, которую тот успел отнять.

— Не тупи… — попросил он, а потом просто заглянул ему в глаза. А Гарри осталось только ловить ощущения, которые идут от Малфоя, когда он смотрит на его лицо. — Мне каждое своё слово придётся подтверждать связью? Никакого доверия от тебя не дождёшься, Поттер. Но если честно, не будь ты так занят вопросом, не симулирую ли я симпатию к твоей внешности, то и сам бы давно понял, что мне определённо нравится то, что я вижу каждое утро в своей постели. — И нет, Поттер, я не флиртую с тобой. Я прямым текстом тебе говорю, что ты красивый, и меня не удивляет, что ты мне понравился. Ты вполне в моём вкусе, особенно, если я лично приложил руку к твоей причёске. И даже не держась за руки, как дети, ты вполне можешь почувствовать, что я не вру.

— Ты сейчас будешь перечислять, что тебе нравится во мне?

— Нет, Гарри, я всё ещё хочу узнать, чего ты хочешь, и если ты сейчас готов рассказать мне настоящую историю того, что происходило между нами на шестом курсе, то и я к этому готов. Но только если ты не будешь задумываться над каждым словом и ставить под сомнения мои реакции на то, что я увижу.

— Ты правда думаешь, что снова полюбишь меня, если увидишь всё?

— Я не знаю, Гарри. Но я хочу попробовать. Потому что это сложно описать, но каждый раз, когда я смотрю в зеркало, мне кажется, что чего-то не хватает. Во мне что-то пропало, и мне без этого плохо. Холодно. И даже когда ты рядом, всё равно что-то не так.

Они снова соединили руки, и Драко попытался показать в нескольких картинках, о чём он говорил. И Гарри не смог уловить, что именно тревожит Малфоя изнутри, но точно понял, что сделает всё, чтобы этого не стало.

— Хорошо. Тогда, наверное, лучше начать с начала?

Драко прикрыл глаза и поудобнее устроился на диване. Гарри повторил его манёвр, только с другого края, оставив соединёнными только ладони. А началом в его понимании был поцелуй. Первый, неловкий, короткий и очень многое говорящий. И потом ещё один, порывистый, эмоциональный, яркий и срывающий все препоны. Всё это, конечно, не ограничилось только короткой вспышкой, Поттер показывал их общение теперь в другом разрезе. На самом деле, он понятия не имел, что в нём заставило Драко его полюбить. Что он такого сделал, чтобы у Малфоя — слизеринца чуть ли не королевских кровей — возникли к нему чувства. Всё, что он мог — это показать, что между ними происходило, теперь через призму развития их отношений. И кажется, Драко было любопытно за ними наблюдать. Он немного опешил от собственной откровенности и смелости. Но видимо, тот Малфой, из воспоминаний, чувствовал что-то такое, что позволило ему быть таким смелым.

— Я оттолкнул тебя? — только и смог выговорить Драко, пытаясь усмирить пульс после очередного отрывка из прошлого. — Я хотел уйти?

— У тебя были на то свои причины, Драко, но именно тогда ты подарил мне это, — он поднял свою руку, приоткрывая запястье с Пастью Дракона. — И я просто не смог остановиться. Мне так хотелось показать тебе, как для меня важен твой подарок, насколько я благодарен тебе за него, за тебя, Драко… Но всё было так сложно. И просто на самом деле, но до этого нам ещё предстояло дойти… О чём ты думаешь? — Гарри заметил, что Малфой углубился в себя.

— Я пытаюсь вплести в те воспоминания, что остались, то, что происходило между нами. И понимаю теперь, как я выдержал всё это. Я ведь не помню, что мне было так плохо от сообщения Волдеморта. Не думаю, что я смогу до конца понять, как у меня хватило сил тебя оттолкнуть. Я ведь никогда не ставил чужие желания выше своих. Никогда до тебя, Гарри… И сейчас… Смогу ли я ставить твои желания выше своих…

Поттер улыбнулся:

— Вообще-то вот конкретно сейчас именно это ты и делаешь. Ты сейчас сохраняешь это расстояние между нами, потому что чувствуешь, что я не хочу обманываться и создавать иллюзию искренности. Так что, Драко, мы найдем пути, как нормально общаться, помнишь, ты обещал мне? Но я до сих пор не думаю, что мои воспоминания повлияют на то, что ты чувствуешь.

— Нет, Гарри, не повлияют. Они просто расскажут мне о тебе. О нас. Обо мне. И может быть я найду путь к тому, чего мне так сильно не хватает. К тому, что должно быть вот здесь, — он чуть потянул Гарри на себя, чтобы уложить его руку на свою грудь. Под его ладонью билось сердце, сильно, горячо, быстро. — Я хочу, чтобы ты чувствовал то же, что и я, когда касаюсь тебя. Помнишь? Благоговение. Доверие. Это как целый мир на ладони… — Драко всматривался в его лицо, пытаясь прочесть по нему, как Гарри относится к его словам. Потому что в душе ощущалось только волнение и бешеный пульс в ушах. Растерянность и нежность, такая нежность, что проливалась невысказанной тоской. А потом Поттер будто проснулся, решился, глубоко вдохнул и спросил:

— Драко, можно я тебя поцелую?

Малфой облизнул вмиг пересохшие губы, и как завороженный кивнул, не отрывая взгляда от зелёных глаз. Гарри смотрел на его рот, пристально, будто не мог чего-то разглядеть. Мельком находил его глаза, чтобы снова увидеть в них подтверждение, и снова возвращался к губам. И медленно, очень медленно приближался. Будто после каждых пары дюймов опять спрашивал разрешения. Когда их дыхание смешалось, а Поттер всё ещё медлил, не решаясь сократить расстояние между ними ещё сильнее, Драко не выдержал. Он и так нетерпеливо поглаживал ладонь Гарри кончиками пальцев, всё сильнее чувствуя желание ощутить вкус Поттера на своих губах, и время растянулось для него в бесконечность. Поэтому парень сам качнулся вперед, почти впечатываясь в парня. Но остановился за пару миллиметров от него. И почувствовал кожей, как Гарри, закрыв глаза, одними губами спрашивает: «Драко, можно?». Он ответил действием: прикоснулся к его верхней губе своими сухими, закрытыми, а потом приоткрыл рот, чтобы наконец поцеловать Поттера так, как хотелось. И Гарри потянулся к нему, оставив ответное касание, обхватывая его нижнюю губу, лаская языком, расхолаживая дыханием и снова согревая своим теплом. Даже сквозь гул в ушах трепет этого робкого поцелуя пробивался и оглушал, затягивал в свой омут. Сердце, казалось, выскакивает из груди, а губы находят друг друга сами, чтобы снова слиться в прикосновении, даря сумасшествие и облегчение. Потому что оба хотели этого в равной степени, оба таяли от этого простого, лёгкого контакта, как снег на солнце, обоих пробивала дрожь удовольствия и предвкушения. Это было идеально. Для Драко это был идеальный первый поцелуй, даже если для Поттера он таковым и не был.