Всё ещё глядя на них, я перевела дыхание.

Затем я потянулась вверх, скользнув своим сознанием в Барьер…

***

… и в самые высокие структуры, к которым я могу получить доступ в моём свете.

Они парят высоко… выше остальных. Они крутятся в темноте, яркие, как звёзды, связанные с чистым белым и голубым светом, который я люблю, хотя бы потому, что он сразу же ощущается как Ревик.

Время останавливается. Я парю где-то над ними, даже над Ревиком, вокруг запястья которого всё ещё обвивается сдерживающий органический завиток.

Я могу видеть этот завиток отсюда.

Я даже могу видеть, где они его взяли, что он делает, как он был создан, какие видящие умерли за технологию, стоящую за ним… и я понимаю, что Легион Огня действительно торгует с народом Тени, по крайней мере, ради некоторых труднодоступных вещей.

Здесь, наверху, трудно сердиться из-за этого или из-за любой лжи, которую мы с Ревиком слышали из уст Дульгара. В этом месте нет гнева. Я чувствую сострадание в тех частях моего света, которые едва могу разглядеть… сострадание к существам, которые упрямо верят, будто ум и ложь спасут их, будто они могут жить в месте без света, в безопасности от боли и страданий.

Я знаю, что иллюзия неуязвимости их не спасёт.

Я чувствую, что это могла быть я, мог быть Ревик. Более глубинное понимание того, как тяжело там, внизу, в этом мире, наполняет моё сердце.

Я также чувствую, для чего эти боли и страдания служат в более широком гобелене.

На более практическом уровне я знаю, что я невидима для Легиона Огня так же, как эти структуры во мне невидимы для каждого видящего, который не был рождён посредником. Я знаю, что есть трюки, чтобы притворяться в пространстве, но всего лишь — зеркала на зеркалах, стоящие опять-таки на зеркалах. Это совсем как Тень использует свет Ревика, чтобы видеть пространства, которые он никогда не сможет понять.

Он рассматривает их с точки зрения функции, чего-то, что можно контролировать.

Они для него — сила, лишённая всего остального.

Для меня эта сила — всего лишь деталь. Правда в том, что самые важные аспекты этих пространств пусты для Тени, пусты для Дульгара. Всё, что они ищут — это то, что проявляется в материальном, что помогает им контролировать мир там, внизу. Это самая малая сила, которой обладают эти пространства, но единственная, которую они понимают.

Все мы по-своему потеряны.

Все мы можем быть найдены, даже такие работорговцы, как Дульгар.

И да, здесь, наверху, где я нахожусь, время не имеет значения.

Но там, внизу, где Ревик, оно важно.

Время драгоценно на материальном плане. Время — это всё, что у нас есть.

Ухватившись за конструкцию в её наивысшей точке, я использую четыре структуры, которые вращаются вокруг моей колонны сложными геометрическими формами. Я проскальзываю во все четыре одновременно, удерживая их в точной конфигурации, которой Ревик научил меня за последние две с половиной недели.

Это легко, сама простота — как и следующее, что я делаю, прогоняя последовательность на соединительных точках этих структур, как постукивание по клавиатуре, если бы эта клавиатура была полностью сделана из света. Жидкий огонь пробегает через эту часть меня.

Это делается меньше чем за секунду.

На мгновение я всё вижу. Конструкция Легиона огня разворачивается вокруг меня.

Как только я убеждаюсь, что у меня есть карта всего этого, я делаю глубокий вдох…

…и давлю алмазоподобную конструкцию, которая плавает там, в самой высокой точке, удерживая всё остальное. Я растираю её в порошок, не оставляя ничего, кроме белого света.

Я слышу её, когда она исчезает.

Это звучит так, будто вода хлещет мне в уши. Этот белый статический поток затмевает высокий звенящий звук, похожий на бьющееся стекло. И то, и другое наполняет моё сознание, заливая комнату золотым и белым светом, тишиной более глубинной, чем любая существующая в физическом мире, до тех пор, пока…

В моей голове взрывается Барьерная сигнализация.

Я задыхаюсь, теряю хватку…

***

…И я вернулась в своё тело.

Звук оглушил меня, заставив задохнуться.

Я старалась дышать, твёрдо стоять на ногах в помещении. Я всегда плохо справлялась с расщеплением своего сознания, по крайней мере, по сравнению с Ревиком. Тем не менее, я более-менее делала это сейчас; звук в моей голове заполнял Барьер, а не физическую комнату.

Я отключилась до конца, ощущая то же самое чувство потери, которое я всегда испытывала, когда теряла прямую связь с этим чистым, высоким, бело-голубым светом.

Я снова оказалась в мире серого.

Серые жизни, серые мысли, серый свет. Я вернулась в мир теней и лжи, где свет приходится вырывать из трещин, где он мельком проглядывает сквозь дым и зеркала, которые пытаются не дать ему пробиться наружу…

«Элли! Ложись!»

Это единственный голос, который всегда возвращает меня назад.

Я рухнула.

Я посмотрела вверх, тяжело дыша, наполовину не веря, что я сделала это, что я разбила их конструкцию, даже когда кристаллические фрагменты продолжали сыпаться вниз всякий раз, когда я позволяла своему сознанию скользнуть в Барьер. Конструкция Легиона Огня разваливалась вокруг меня, несмотря на попытки их разведчиков спасти её.

Оглядевшись, я поняла, что в комнате стало совсем темно, если не считать мягкого мерцания слабого пламени в четырёх каминах по углам комнаты.

И всё же я чувствую то же, что чувствовал Ревик. На нас нацелено оружие.

До меня дошло, что прошло всего несколько секунд. Всего несколько секунд. Может быть, только одна или две.

Никто за этим столом ещё не решил, что со мной делать.

Никто не издал ни звука.

Затем взрыв пронёсся над наружной террасой, раздувая жаркое пламя.

Когда прозвучали первые выстрелы, я пригнулась и метнулась в сторону, двигаясь без раздумий, хотя уже лежала в низкой планке.

Подняв глаза в следующий раз, я находилась уже наполовину под столом, а Ревик сидел на корточках рядом со мной, сжимая моё запястье.

«Они что, стреляют в нас?» — спросила я его, немного запаниковав.

Он один раз качнул головой. «Нет, они сейчас немного отвлеклись».

Он уже воткнул режущий инструмент в браслет на его запястье.

Я смотрела вниз, наблюдая, как он сжимает рукоятки, перерезая браслет одним ударом. Он издал лёгкий вздох, когда живое существо внутри органики умерло.

Затем, стряхнув его, Ревик слабо улыбнулся мне. Послав импульс, он перестроил инструмент обратно в моё ожерелье с зелёными камнями и жестом показал мне наклониться ближе. Как только я это сделала, он начал закреплять застёжки так, чтобы оно снова легло мне на шею.

«Отлично сработано, жена, — сказал он, целуя меня в щёку, когда закончил. — Ты определённо получишь печеньку, когда мы вернёмся домой, — его взгляд скользнул по моему телу в платье, и боль опять промелькнула в его свете. — Может, целую коробку печенья, на самом деле».

Я изогнула бровь, глядя на него. «Теперь уже печеньки? Я думала, что меня накажут».

Его губы изогнулись в хищной улыбке. «Может быть, немного и того, и другого. Сначала наказание… потом печенье».

Я тихо рассмеялась, по крайней мере, отчасти от нервов.

Мой свет метался по комнате, охватывая расположение видящих, включая трёх женщин, находившихся ближе всего к тому месту, где мы притаились. Те же самые женщины источали такой ужас, что вряд ли кто-то из них был обученным разведчиком.

И всё же я это чувствовала. У нас не так уж много времени.

«Сколько ещё?» — спросила я Ревика.

«До того, как Менлим начнёт меня отслеживать? — Ревик взглянул на свои старомодные часы, которые они пропустили, потому что те не были органическими. — Минут пятьдесят».