А потом…

***

Этих «а потом» происходит ещё много…

Всё больше и больше, быстрее вращающихся лопастей.

Так много и так быстро, что он не может сосчитать.

Некоторые моменты яркие, отчётливые, как та прекрасная, тошнотворная, но чарующая игра солнечного света и тени над ярко-розовым цветом поцелованного закатом неба с синими и пурпурными облаками, сквозь которые просачиваются звёзды. Некоторые моменты смутные — лица и звуки, прикасающиеся к нему ладони, хватающие, причиняющие боль, но свет их хозяев тоже согревает его.

Некоторые моменты кажутся причудливыми, как минимум наполовину придуманными — солнечный свет, мерцающий сквозь розовое цветение вишни, золотисто-белые океаны, искрящие бриллиантами возле скалы, торчащей так, будто её уронили прямо возле берега с высоких, красновато-оранжевых утёсов.

Этот океан кишит жизнью, светом, любовью. Он чувствует присутствие тех существ в каждой части своего тела, они вибрируют жизнью и светом, поют ему в далёких уголках его сознания.

Он понимает, что это нереально.

Он знает, что это не может быть правдой.

Он смотрит, как ещё больше этих «а потом» приходит и уходит, но в итоге, где-то в этом «первичном бульоне» между сознанием и забвением…

Он позволяет забвению поглотить его.

Проснувшись в следующий раз, Локи имел более хорошее представление о том, кто он.

Ритмичное вращение лопастей прекратилось.

Ему до сих пор казалось, будто он движется, будто земля где-то вдалеке под его спиной, головой и ногами смещалась, но теперь это ощущение убаюкивало его, а не тревожило. Он уставился в потолок, украшенный пятнами ржавчины, которые расползались из-под металлических кронштейнов по панелям, покрашенным белой краской.

Несколько секунд он пытался сфокусировать глаза, ощущая, как тошнота возвращается накатывающими волнами, а потом почуял запах морской соли и услышал крик чаек вдалеке.

Конечно, последнюю деталь, возможно, придумал его мозг.

Ему снился тот золотой океан, так что логично, что его разум захотел добавить такую деталь. Образ подобрался достаточно близко к сознательным частям его разума, чтобы переход казался плавным, вопреки здешней приглушённости света и обыденности белого потолка в сравнении с тем, что он видел на тех золотистых берегах.

Он помнил чёрных птиц. Зелёных и чёрных, с переливающимися крыльями.

Их называли бакланами.

— Что, обошлось без пеликанов? — поинтересовался знакомый голос.

Локи повернул голову, сощурившись от света, который мгновенно сделался ярче. До него дошло, что он, возможно, сказал это вслух; возможно, его поймали человеческие солдаты, которые по нему стреляли… затем яркость света начала понижаться до более терпимого свечения.

— Твой принц очухался, — с сочувствием сказал тот же голос. — Ему чертовски повезло. После этого мы бы попробовали адреналин. И он не сказал бы нам спасибо за это.

В этот раз голос обращался не к нему, а к кому-то другому.

Локи постарался прочистить горло. Кажется, он даже пошевелился (или вообразил себе это в менее осознанной части разума), но сильная прохладная ладонь нашла его лоб и придавила его голову обратно к постели.

— Не вздумай, брат, — сказал голос.

Локи знал этот голос. Более того, он чувствовал облегчение в свете другой видящей и привязанность, направленную в его адрес, когда она заговорила с ним в следующий раз.

— Она ждала тебя, — сказала Мика, переключаясь на прекси. Её тон сделался дразнящим, когда она опустила его голову обратно на подушку. — Эта чокнутая червячка отказалась уходить, брат.

В этот раз Локи встретился взглядом с тёмно-синими глазами Мики. Он осознал, что уставился на бело-золотую каёмочку вокруг почти чёрных радужек и впервые увидел их со всей ясностью.

Где-то в этом затянувшемся взгляде он ощутил злость.

Злость исходила не от него.

Ему потребовалась ещё секунда, чтобы понять — она исходила и не от Мики. Источник находился где-то в комнате.

Проследив за ароматом этого света, он слегка изменил направление, подстраиваясь под взгляд Мики, который тоже метнулся в ту сторону. Он посмотрел мимо сильных азиатских черт лица Мики, пока не уставился в дальний конец прямоугольной каюты.

Там стояла низенькая скамеечка из потёртых досок, на которых почти не осталось краски. Локи во второй раз попытался приподнять голову, когда увидел лицо, появившееся перед его взглядом.

Он встретился с другой парой глаз, тоже тёмных.

Карие с зелёными и золотистыми пятнышками — так что формально это называется «ореховым» цветом. Потерявшись в оттенках светлого и тёмного, он не мог определиться с точным цветом настолько, чтобы дать ему название.

Лицо, которому принадлежали эти глаза, заставило его дыхание застрять в горле отчасти потому, что теперь он чувствовал и её свет… или, точнее, он смог увязать знакомость этого света с её лицом, с тем, кем она была, с телом, в котором она жила. В те же несколько секунд его накрыло более яркой реакцией, а тошнота, которую он ощущал, резко усилилась.

Он также впервые связал эту тошноту с чем-то за пределами собственного организма.

Мика над ним расхохоталась.

Локи этого почти не слышал.

Он помнил сны с лицом этой женщины, с теми же зелёно-золотыми пятнистыми глазами, которые были человеческими, и в то же время нет. Теперь он задавался вопросами, не были ли эти сны тоже реальными.

Почему она здесь? Почему она сидела там и смотрела на него? Почему она хмуро уставилась на руки, которые Мика положила на его плечо и лоб?

Снова попытавшись сесть, Локи издал низкий стон.

В этот раз человеческая женщина поднялась на ноги, помедлив почти в бойцовской стойке по другую сторону от Мики. Локи чувствовал, что ей хочется заговорить. Он также ощущал её смятение. Она тоже задавалась вопросом, почему она тут торчит.

Она задавалась этим вопросом, но большая её часть отказывалась уходить. Такое чувство, что она уже давненько вела этот спор с собой.

— Она отказывается уходить, — повторила Мика на прекси, опустив рот к его уху.

Женщина-видящая чувственно массировала его плечо одной ладонью, и Локи ощутил очередной укол боли от человеческой женщины, который заставил его заизвиваться под пальцами Мики. Он пропустил часть того, что говорила ему видящая, и уловил лишь последние её слова.

— …чтобы она ушла? — закончила она

— Что? — переспросил Локи, всё ещё глядя на человеческую женщину поверх руки Мики.

Мика цокнула языком, но этот звук был нежным, слегка дразнящим.

— Я сказала, что тебе нужно оставаться в сознании, — сказала Мика на прекси, и в её голосе звучало больше веселья, чем терпения. — Если она сможет поддерживать тебя бодрствующим… если ты заставишь её понять это… я оставлю вас двоих наедине.

Когда Локи взглянул на неё, слегка нахмурившись, Мика улыбнулась в ответ, вновь источая облегчение. Она помассировала его грудь, и Локи прикрыл глаза, подавляя более сильную реакцию на очередной прилив раздражения от наблюдающей женщины.

Когда он открыл глаза, Мика подмигнула ему, взглянув на человека.

Она явно почувствовала раздражение женщины.

— Признаюсь, находиться в присутствии вас двоих немного заводит, — размышляла Мика, по-прежнему всматриваясь в его глаза. — Но поскольку сейчас у меня нет бойфренда, это также немного раздражает, брат.

— Прекрати, — сказал Локи, тоже говоря на прекси. — Ты её злишь.

— О, я в курсе, брат. Видел бы ты её ранее, когда я промывала тебе ногу. Я серьёзно думала, что она может напасть на меня.

Локи во второй раз отвёл взгляд от женщины, посмотрев на Мику. Он всё ещё по большей части пребывал в смятении. В те несколько секунд его тело и свет разметались в разные стороны, а тошнота стала почти невыносимой, когда он посмотрел в лицо видящей-азиатки.