На самом деле нам было нужно первичное тело, Фигран.

В прошлом Дренги пошли на довольно радикальные меры, чтобы сохранить изначальное тело Териана недоступным. Учитывая наш текущий план, мы сомневались, что есть шансы найти его, но Ревик решительно настроился хотя бы выяснить, где его держат, а потом найти и допросить Териана, который химичил что-то с нашим светом.

Однако вся эта тема Териана и Фиграна растянулась в бесконечное множество обсуждений и споров, включая то, как долго мы можем оставаться в городе Тени, ища того, кто наверняка оберегается вооружённой охраной и находится в непосредственной близости к Менлиму. Многие разведчики ставили под сомнение, а стоит ли нам вообще пытаться забрать Фиграна, учитывая риски и неопределённую выгоду от этого.

Многие считали, что мы должны найти его главным образом для того, чтобы убить.

Меньшинство, включавшее меня и в итоге Ревика, считало, что мы должны хотя бы попытаться захватить Фиграна живым в надежде, что воссоединение Четвёрки сможет помочь Лили.

Конечно, эти обсуждения привели к порождению гипотез о том, что может случиться, если мы сумеем заполучить изначальное тело Фиграна, и что более важно, если нам удастся, образно выражаясь, нажать на кнопочку «убить остальных», вновь покончить с «Терианом» и интегрировать все его необходимые куски обратно в единого Фиграна.

Опять-таки, большинство этих теорий подразумевало использование резервуара для того, чтобы отрезать Фиграна от его спутниковых версий, которые в теории не могли выживать без изначального тела. Однако мы не представляли, что это может сделать с «фрагментами» Териана, которые останутся парить там — то ли они воссоединятся с телом Фиграна, когда он выйдет из резервуара, то ли…

… то ли нет.

Ревик считал, что если промежуток времени будет не слишком длинным, они могут воссоединиться.

А если этого не случится, Фигран может умереть, поскольку потеряет слишком много частей себя.

Честно говоря, всё это было одной большой игрой в «может быть» и «что, если».

Теперь я покачивалась в неожиданно тёплой, но очень солёной воде Персидского залива — а может, формально Арабского или Оманского заливов, я точно не знала — и наблюдала за Ревиком, который покачивался рядом со мной в своём облегающем гидрокостюме. За спиной мы оба носили кислородные баллоны, и я повторила за Ревиком, когда тот надел органическую маску на глаза, взял регулятор своего кислородного баллона и дунул в него.

— Ты готова? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

Он рассмеялся, затем наклонился ближе, поцеловав меня мокрыми, солёными губами.

«Врушка, — нежно послал он, посылая жар в мою сторону. — Ты ещё хуже, чем я».

Чувствуя адреналин, курсирующий по моим конечностям, я осознала, что большая его часть вызвана не страхом. А предвкушением. Проклятье, да это почти на сто процентов было предвкушение.

Чёрт бы его побрал.

Ревик усмехнулся, затем вставил регулятор в рот и в последний раз поправил маску. Кивком головы он показал мне следовать за ним, и я ощутила от него очередной импульс жара, который содержал уже не просто выражение привязанности.

«Поспеши, — послал он. — Ты меня заводишь».

Закатив глаза, я подчинилась, натянув свою маску и включив органику. Я вздрогнула от искры разряда, хотя меня множество раз заверили, что эта штука не ударит меня в голову током.

— Мальчики и их игрушки, — тихо пробормотала я.

— Что-что? — переспросил Ревик, по-прежнему перебиравший руками по воде и болтавшийся на одном месте.

Не отвечая, я подняла взгляд и увидела, что Джон смотрит на меня, и его лицо исказилось обеспокоенной гримасой.

— Не делай ничего глупого, — выпалил он. — Пожалуйста. Или это напрасная просьба?

Осознав, как мало времени я проводила с Джоном с тех пор, как они с Врегом вышли из гибернации, я ощутила внезапный укол тоски по нему и вспышку чувства вины из-за того, что причинила ему боль телекинезом тогда, в столовой. Я решила исправить хотя бы первое, когда мы вернёмся.

Может, мы сумеем отправиться в маленький отпуск, или типа того.

Он, Врег, я, Ревик, Лили.

Когда Джон хмыкнул, я послала в него тепло.

— Избегать глупостей, — сказала я. — Поняла.

Он закатил глаза.

— Не притворяйся ради меня.

— Просто не давай своему мужу пристрелить нас, и всё будет пучком, — сказала я, широко улыбаясь.

Я увидела, как он вздрагивает от второго импульса эмоций, которые я послала, и его глаза смягчились. Однако то обеспокоенное выражение не уходило с его лица.

— Ничего не обещаю, — ворчливо отозвался он. — И эй, я серьёзно, Эл. Никакого беспечного дерьма, ладно? Ты теперь мама. Тебе такое дерьмо уже не сойдёт с рук. Так что слушайся Ревика. Хоть разок.

— Ладно, — сказала я ему перед тем, как засунуть свой регулятор в рот.

Ревик, находившийся рядом, фыркнул с нескрываемым недоверием.

Врег, видимо, соглашался с ним.

— Ой да не будешь ты его слушать, — пробормотал мускулистый видящий.

Глянув на Врега, я с удивлением увидела в его глазах такое же беспокойство и больше эмоций, чем я ожидала от бывшего Повстанца. Когда я покосилась на Джона, он помрачнел ещё сильнее. Просто по взгляду на него я понимала, что он не поверил мне, как и Ревик с Врегом.

Ответив им последней улыбкой вопреки неудобному дыхательному оборудованию во рту, я помахала рукой и отпустила лодку.

Ревик последовал моему примеру.

Вместе мы позволили весу поясных ремней и баллонов погрузить нас под воду.

Мы заранее, за несколько недель разведали маршруты кораблей, преимущественно за счёт взлома спутниковых каналов.

После того, как руководящая команда согласилась, что авианосцу не нужно подходить к Дубаю ближе побережья Индии, мы расчертили альтернативные пути до Дубая от нашего перевалочного пункта. Мы по-прежнему не знали наверняка, будут ли нас активно отслеживать, но мы исходили из предположения, что за нами всё же будут наблюдать — или в Барьере, или в физическом мире.

Врег, Викрам и их команды оценили каждый активный спутник, который нашли в интересующем нас сегменте неба, а также каждый механический и органический компонент корабля, выискивая любые признаки того, что что-либо из этого используется для отслеживания нашего местоположения. Они искали посторонние сигналы, любое, что без авторизации посылалось куда-то от корабля. Они искали следы микро-флаеров или высотных атмосферных камер.

Они ничего не нашли… но это никого не успокоило.

Как минимум, мы наверняка имели какую-то Барьерную утечку, которой могло оказаться достаточно, чтобы они запланировали попытку похищения Касс и Лили, а то и полноценное открытое нападение.

По той же причине мы решили отправить Мэйгара с Лили, а не оставлять его на авианосце, где он мог оказаться в уязвимом положении, и не включать его в военную команду, поддерживающую операцию в Дубае. Это было решение Ревика, но я не спорила.

По правде говоря, я всё равно чувствовала себя лучше, зная, что Мэйгар с Лили.

Я невольно зацикливалась на том, где она, что она делает. Я не позволяла себе сканировать, конечно, но да, я зацикливалась.

Я думала о ней даже сейчас, когда мы с Ревиком плыли во тьме Персидского залива недалеко от южного берега того, что раньше было Ираном.

Мы небезосновательно были уверены, что наши многочисленные пересадки с самолёта на самолёт, пробежки по земле и перемена лодок не были отслежены — по крайней мере, в том отношении, которое имело значение для нас. То есть, даже если кто-то запечатлел отдельные отрезки нашего пути через спутник или камеры наблюдения, то это не отследят до авианосца или до нас.

Мы сделали всё возможное, чтобы скрыть свои личности.

Мы с Ревиком носили протезы даже под водой.

Я также слегка изменила цвет своих волос, сделав их более красноватыми, но в то же время тёмными, почти черными-с-металлическим-красным-отливом. Ревик покрасил свои волосы в светлый пепельный блонд, и оттенок весьма походил на цвет волос Уйе, что выглядело странно, но всё равно довольно привлекательно.