Пока он смотрел на меня своими бесцветными, похожими на стекло глазами и пытался контролировать себя, я чувствовала лишь боль, распалявшую его грудь. Я почти полностью сняла с него брюки, и глядя на него теперь, испытала внезапное желание приковать его наручниками к кровати… только по-настоящему, по рукам и ногам.

Может, начать с того, что несколько часов посвятить работе над его загонами о том, как я делаю минет с тех пор, как вернулась из Китая… а потом ещё несколько часов убеждать его, что он должен быть честным со мной, иначе я сделаю его жизнь поистине невыносимой до тех пор, пока он не будет со мной честен.

Может, он даже услышал меня, потому что я почувствовала, как его боль усилилась.

Он опять прерывисто вздохнул, наблюдая за мной.

Я была небезосновательно уверена, что он также читал меня, поскольку мой свет так тесно переплетался с ним.

— Элисон, — произнёс Ревик, пока его боль спиралями ударяла по мне. — Нам сейчас нужно навестить Лили. Пожалуйста. Пожалуйста… Я хочу сделать это сейчас.

Почувствовав, как я напряглась, осознав его слова, он со слезами на глазах встретился со мной взглядом.

Он отвернулся ровно настолько, чтобы вытереть лицо основанием ладони, и только тогда я осознала, что освободила его свет, давая пошевелиться.

Наверное, потому что он упомянул нашу дочь.

И вообще-то, это довольно подлая уловка, если так подумать.

Я уже собиралась спрыгнуть с кровати, но Ревик схватил меня за лодыжку, остановив. Сжав ладонью кость, он сделал свой свет покорным.

— Это не уловка, — сказал он, и его голос зазвучал более низко, сипло. — Я хочу навестить Лили. А потом я хочу, чтобы ты вернулась сюда со мной, — он положил голову на подушку, открывая свой свет. Его глаза ни на секунду не отрывались от моих. — Затем я хочу, чтобы ты осталась здесь со мной на какое-то время.

Мягко прищёлкнув языком, я невесело улыбнулась ему.

— На какое-то время? — переспросила я. — И сколько же это, Ревик?

Он не улыбнулся в ответ.

— До тех пор, пока нам не придётся уйти, — ответил он.

Когда я не ответила сразу же, он показал неопределённый жест свободной рукой, затем позволил ей упасть на кровать. Его лицо оставалось таким же безвыразительным, как и глаза.

— Я хочу заниматься любовью, — сказал он. — …Я хочу трахаться. Я хочу очень долго трахаться и заниматься любовью, Элли, — его пальцы сжались, крепче стиснув мою лодыжку, когда из моего света выплеснулась боль. — Я позволю тебе сделать всё, что ты захочешь. Ты можешь сказать мне что угодно, просить меня о чём угодно. Но прямо сейчас я испытываю очень сильное собственничество и паранойю… и угрозу. Честно говоря, эти чувства намного сильнее, чем я готов показывать, по крайней мере, в данный момент. Может, потом, когда мы побудем друг в друге какое-то время.

Сглотнув, он встретился со мной взглядом.

— Я обещал Лили. Я обещал, что приведу тебя к ней, — сказал он.

В этот раз его слова ударили меня в грудь, вызвав другую боль. Перед глазами всё размылось, и я лишь кивнула, посмотрев на него.

— Ладно, — сказала я.

— Так что, если мы уходим, то я хочу уйти сейчас, — сказал он, всматриваясь в моё лицо. — А потом я хочу вернуться.

— Ладно, — сказала я, снова кивая.

Ревик по-прежнему носил свою маску разведчика, когда я посмотрела на него.

Но он прямо смотрел на меня, и в этот раз я смогла заглянуть за его щиты. Я чувствовала его свет достаточно, чтобы понимать — он открыт намного сильнее, чем притворяется. Покорность вовсе не была фальшью или попыткой угодить мне. За маской, за теми частями, которые он до сих пор боялся мне показывать, за горем, которое я в нём ощущала, за тем чувством лишённости, страхом моего ухода, облегчением из-за того, что я вернулась… я каким-то образом видела его.

Возможно, я видела его как никогда ясно.

И я осознала, что дело не только в нём.

Даже учитывая всё остальное, я чувствовала себя… иначе.

Не знаю, что значило это отличие. Не знаю, что Ревик ощущал от меня, как я выглядела внешне в его глазах.

— Элли, — позвал он, когда я так ничего и не сказала. — Не думаю, что смогу справиться, если ты до тех пор будешь находиться в чьём-то присутствии. Только Лили… а потом только я, — он прочистил горло, по-прежнему поддерживая маску разведчика. — Ладно?

Я подумала и над этими словами тоже.

Затем медленно кивнула.

— Да, — сказала я. — Да, Ревик. Договорились.

В этот раз покидать резервуар было странно.

В отличие от предыдущего раза, когда я едва могла осмыслить, кто следил за станцией охраны, сейчас я остро осознавала, что все они пялятся на нас двоих и в особенности на меня.

Большая часть того, что я чувствовала в этих взглядах, ощущалась как смесь беспокойства с любопытством. Я наблюдала, как они смотрят на нас, на то, как Ревик держит мою руку, вклиниваясь между мной и остальными.

Они никак не могли не заметить этого, учитывая всё происходящее.

Он также закрывал мой свет щитами.

И это не было небрежное закрытие, делающееся из собственнических побуждений или просто для того, чтобы создать некоторое расстояние между мной и другими видящими в непосредственной близости. Ревик уже делал такое ранее, но в последнее время я за ним подобного не замечала. Если честно, я не помню, чтобы он делал такое с тех пор, как произошла вся эта история с Касс.

В любом случае, в этот раз всё ощущалось иначе.

В этот раз он практически полностью заблокировал мой aleimi от конструкции. Он вообще не хотел, чтобы к моему свету приближался кто-либо, помимо него.

Когда Ниила подошла слишком близко, поскольку мы стояли в нескольких ярдах от станции охраны, Ревик оттолкнул её своим светом.

Он сделал это ещё грубее, когда свет Деклана осмелился подобраться ближе.

Я видела, как эти двое переглянулись. Судя по их лицам, я почти ожидала, что они станут это оспаривать, озвучат какой-то протокол безопасности, требующий от них оценить мой свет, невзирая на вмешательство моего супруга, кем бы он ни был.

Ниила в особенности настороженно наблюдала за Ревиком.

Я видела, что Деклан тоже присматривался к нему, пусть и более украдкой, и я также подслушала, как он через конструкцию говорит Джорагу оставаться в заднем помещении — это показалось мне мудрым решением, учитывая нынешнее настроение Ревика. Я видела, как Деклан несколько раз что-то бормотал себе под нос, и мне показалось, что он говорит с кем-то по коммуникатору.

Я не особо задавалась вопросом, с кем именно.

Я смутно подумала, что это Врег.

Может, Балидор. Или Джон.

Я невольно задумалась, сколько меня ждёт последствий моего срыва и фактического выпадения из жизни на почти полных три дня. Я гадала, какие истории люди рассказывали друг другу, чтобы объяснить это.

Насколько я понимала на данный момент, эти истории не очень-то положительно описывали роль Ревика во всём этом.

Я понятия не имела, как они воспринимали моё поведение.

Казалось, что им потребовалось абсурдно много времени, чтобы открыть дверь в ту часть резервуара, которая принадлежала Лили. Я лишь вполуха слушала, как они рассказывают Ревику об изменениях в протоколах, напоминают, что нам нельзя оставаться там дольше, чем на два часа, что нам нельзя там спать или пытаться активно связаться с верхними структурами в свете Лили…

Я слушала это лишь вполуха.

Однако эта нотация раздражала меня сильнее обычного. Особенно часть о том, что я не должна слишком приближаться к свету моей дочери.

Ревик, похоже, слушал ещё меньше, чем я, но я понимала, что у него в голове вертятся другие вещи, и не все они касаются Лили. Он заслонил свой свет крепкими щитами вдобавок к защите моего света. Похоже, он даже в некоторой степени закрывался от меня.

Я вообще больше не чувствовала в нём никакой боли.

В итоге они наконец-то открыли эту чёртову дверь.