— Мг… Красота! — протянул Дом, закончивший с первой порцией и раздумывающий, стоит ли заказать очередную кружку сейчас, или лучше сначала отобедать? — Нагрелась?

— Не очень. — пришлось признаться, — Здесь хоть и миленько, но сквозняков хватает.

— Тата, возьми это и переоденься. — протянула мне сумку Карэн.

— Что это? — сощурила глаза Эмми и отставила свою кружку, готовая в любой момент ринуться в бой.

— Накидка. — ответила демоница, и с укором посмотрела на мою соседку. — Мы с Леонардом зашли в лавку по пути на церемонию. Мне она приглянулась. — теперь и я заметила, что сумка, которую мне протягивала Карэн была с логотипом магазинчика «Баррагутас Стрэндс», что открылся недавно в студгородке для обеспеченных студентов — для других цены здесь были непомерно высокими.

— Карэн, спасибо, но я не могу тебе за нее заплатить. — призналась я. — А испортить накидку во время всеобщего праздника, где пьяных больше, чем крупы в мешке — раз плюнуть.

— Не беспокойся. — отмахнулась она. — Что такое деньги по сравнению со здоровьем подруги? Бери, не выдумывай. — настояла девушка, когда я хотела отказаться в более категоричной форме. — Там возле кухни, есть уборнуая. Пойди переоденься и ни о чем не думай.

Что ж, в этом случае я решила послушаться голоса разума и сменить влажную одежду на что-то сухое, пока есть такая возможность. Уборная нашлась там, где говорила Карэн. Большим ее плюсом было то, что на стене висело зеркало во весь рост. Немного мутноватое и со слегка отслоившимся от сырости напылением по краям, но рассмотреть себя получалось. Изображение дрожащей от холода девочки, представшее перед моим взором, несколько пугало и заставило отшатнуться.

— Твою ж… — прошипела я, — Понятно теперь, почему на меня так жалостливо все смотрят.

Волосы были влажными, рубашка и пиджак — хоть выжимай, брючки от бедра и вниз — мокрыми и грязными, а фейс — бледный с синеватыми губами. Взгляд, правда, не подкачал — горящий, но это от поднявшейся температуры — не зря же меня знобило. Скинула с себя верхнюю одежду, оставив только белье и брючки с ботиночками, и закуталась в накидку, завязав ее вроде сари. Мягкая ткань бежево-золотистого цвета была мне к лицу, а абстрактный черный узор на ней — завораживал. Зовут меня сегодня Зита. Или Гита? Зигита, блин! Зеркало показало мне язык, а потом и смешную рожицу.

Друзья меня рассмотрели, поахали от неземной красоты моей, льстецы-негодники, и усадили на самое козырное место — между Эмми и Домиусом, а эльфиечка, добрая душа, накинула сверху еще и свою курточку, а то я грудь прикрыла, но руки остались голыми, и, постоянно открывающиеся входные двери, впускали не только новых посетителей, но и собачий холод. Поблагодарив обеих девушек за заботу, мы дружно выпили за здравие организаторов соревнований и их участников, позволивших всем студентам неплохо отдохнуть за эти дни. Вскоре подоспела и еда, вкусная и сытная. Потом были еще несколько кружек настойки, бокалы с вином и сладким ликером.

В общем, когда все (не вру — действительно все, кто еще был способен стоять на ногах) вышли на улицу, чтобы посмотреть на огненное шоу — я от холода уже не страдала. Небо по-прежнему было затянуто тучами, но ледяной дождь и ветер прекратили докучать празднующим. Хваленое «шоу» оказалось банальным салютом, но мне понравилось! Я стояла и смотрела ввысь, в небо, где серые тяжелые тучи служили прекрасным полотном для фантазии магов.

Как же оно, оказывается, прекрасно просто стоять и смотреть на небо! Оставить на земле все переживания и представить, что в этой жизни возможно все: быть счастливым от того, что ты жив и здоров, что у твоя жизнь полна чудес, ощутить веру друзей в тебя, теплые руки любимого на талии, его теплое дыхание на макушке… И это последнее ощущение было настолько реально, что я не сдержалась и с улыбкой развернулась, просто чтобы проверить, насколько могут мечты быть реальными, или в конец увериться в собственном неадеквате. Или моя фантазия настолько сильна, что решила воплотить воочию того, кто мне снится несколько ночей подряд, или это опять какой-то чудесный приворот, заставляющий меня видеть несуществующее.

— Ты настоящий? — только и смогла спросить.

— А ты? — приятный низкий голос, от которого у меня подгибаются коленки.

— Не уверена… — шепчу я, но он не спешит мне отвечать, а просто… целует.

Его глаза, полные нежности, с голубых стали серыми, как грозовые тучи над нами. Первый робкий поцелуй, а потом его губы властно накрыли мои и забрали возможность дышать, возможность мыслить. Его руки прижимали меня к нему, поглаживая по спине, зарываясь в мои влажные волосы, гладили мое лицо… А я под гулкие удары сердца молила высшие силы никогда и ни за что не прерывать этот момент, навсегда остаться с ним рядом, чувствовать его прикосновения и парить в его глазах, что стали моим личным грозовым небом…

Остаток вечера, как и дорога домой, слились в одно единственное красочное пятно: вот я еще стою, бережно поддерживаемая его руками, а вот он уже несет меня через лес в Академию, нежно гладит по волосам, и сильно, словно в отчаянии, прижимает к себе и шепчет ласковые слова, щекоча своим дыханием кожу. Потом, под мой заливистый смех, он целует мою шею и вновь прижимая к себе, защищая наш маленький мирок от остального, жестокого и беспощадного мира, в котором холодный ветер и ледяная крошка, падающая с небес вместе с дождем, не доставляют нам никаких хлопот, как и косые и удивленные взгляды окружающих.

Мне было хорошо. Я прекрасно чувствовала себя в кольце его рук, обнимая его, пока он меня нес, и целуя его, целуя, целуя… Я была счастлива, имея возможность просто прикасаться к нему, дразнить его легкими поцелуями в кончик носа, или остановившись всего паре миллиметров от чувственных губ. Позже, найдя укромное место, я ловила его прерывистое дыхание, а он покрывал мое тело жаркими поцелуями и сдавленным голосом говорил, что ждал этого момента с того самого мгновения, как меня увидел. К сожалению, я не могла ответить ему тем же… Я не могла отвечать в принципе — мой разум превратился в желейную конфету, не способную думать ни о чем, кроме его сладких губ, которые я с упоением ловила своими… Я смотрела в глаза цвета грозы, и видела в них желание, и от этого мое возбуждение становилось все острей. Все сильней я прижималась к нему и с удовольствием ощущала его реакцию. Между одним вздохом и другим, с моих губ едва не сорвались слова, из-за которых мне было бы очень стыдно назавтра, но меня опередили:

— Если хочешь, мы продолжим начатое… — я видела, что эта фраза далась ему тяжело, горящие желанием глаза и частое дыхание намекали, какой бы ответ он хотел услышать. Мне было по-прежнему сложно думать, и его руки, что давно уже нашли свое пристанище под «сари», сжимающие мою талию и все уверенней спускающиеся ниже, норовя залезть под ткань брюк, отсрочивали возвращение блудного мозга.

Его губы, настойчиво склоняли меня к положительному ответу, в особенности вместе с умелым языком, который обещал подарить еще большее наслаждение. Ни бывший, ни один из тех, кто так и не стал «теперешним», не умели достойно целоваться — это я поняла только сейчас, растворяясь в его дыхании и плавясь в его руках.

— Я… Не знаю… — перемежала слова со вздохами, и кляла себя за то, что здравое мышление проснулось именно сейчас! Он отстранился, заставляя чувствовать себя брошенным котенком…

— Не знаешь, значит? — до этого мягкий, чувственный голос в полупустом помещении, что в последствии оказалось никем не обжитой комнатой, звучал грозно и напряженно одновременно.

— Н-не, — лепетала я, опустив голову и любуясь его телом, — Я не готова… Вот так сразу… Не могу.

— А то, что только что было? Между нами ведь что-то было? — вкрадчиво переспросил он, подталкивая не только тоном голоса, но и горячими руками, что бережно поддерживали мою спину, к определенному ответу.

— Я не знала, что творю… — окончательно высвободившись с его объятий, я закуталась в курточку, лихорадочно схваченную с пола — стоять перед ним только в нижнем белье было… глупо. Да, определенно глупо и неуместно.