«Шарик» — мое изобретение! — шар без воздуха, который я установила вокруг головы этого недоумка. Подумать только! То говорит, что о магии моей лучше молчать, то орет об этом на каждом углу!

— Дерри! — кинулась к нему Лидочка, потому что посиневший парень уже начал оседать на пол. — Что с тобой?!

Черт! Пришлось срочно снимать с него заклятье и бежать вслед за «тетушкой» к выходу в тайный коридор, из которого так эффектно и появился демон — тупо чтоб на меня не пали подозрения Лидочки. А вообще, зрелище получилось довольно живописное и одновременно тревожное: Майн потихоньку менял свой цвет с «розовая попочка младенца» до «алкашня пропитая, серо-синяя».

По поводу цвета так и быть, признаю свою вину, но бухим он сам заявился в спортзал. Знать бы еще почему? И как бы бальзамом по сердечку не разливалась мысль, что состояние демона — последствия нашей ночной встречи, циничный мозг не разрешал ей задержаться, предоставив кучу доказательств тому, что сие невозможно. Пришлось скрепя зубы и зажав нос, во избежание реакции организма на специфический запах давно принятого алкоголя, склониться над бесчувственным телом парня вместе с преподшей и с наигранным сожалением наблюдать за его чертовски красивым лицом.

Тьфу ты! Тата, что за мысли крутятся у тебя в голове?!

— Помоги мне отнести его к целителям. — вернула меня на грешную землю Лидочка.

— Проф, я тоже целитель…

— Первокурсница ты! Еще и непутевая! — перебила меня она громко, а затем сжала кулончик на шее. Воздух вокруг нас сгустился, будто какой-то защитный купол вырос вокруг. Появилось очень нехорошее предчувствие. — Держись, Дерек, ты только держись…

Лидочку было не узнать: такой испуганной и, в то же время, такой целеустремленной я видела ее впервые. Она и раньше не была из робкого десятка, но ее жесткость была облачена в извращенное чувство юмора, язвительность и сарказм. Сейчас же проф была предельно сосредоточенной, решительной и…

— Что здесь происходит? — новоприбывший появился все в том же выходе из тайных коридоров.

— Тайлер, помоги! Дерек он…

— Он пьян. — перебил проф Хилл свою даму сердца, успев лишь кинуть взглядом на демона. Я не удержалась и хмыкнула, за что была награждена подозрительным взглядом. — Вы что здесь забыли, студентка?

— Пришла договариваться о пересдаче, чтобы получить допуск к сессии.

— Тайлер, Дерек свалился прямо на моих глазах! — повысила голос женщина. — И мне кажется, что причина здесь не в том, что он пьян. Проверь!

— Лидия, От него несет…

— Проверь. Его. Самочувствие.

— Так я пойду, да? — внесла я и свои пять копеек и пожалела: оба преподавателя резко на меня посмотрели и в унисон рявкнули «нет!». — …да я и не тороплюсь… так, просто спросила…

Мямлить и одновременно отступать назад, пытаясь уйти с линии огня, было чертовски непросто и, что и ожидалось, я подвернула ногу и полетела на пол спиной. Взвыла.

— Что? — опять синхронно повернулись профы ко мне. Аж передернуло от такой их организованности, блин. Попыталась встать, пыхтя при этом:

— Ничего… все нор…Ай! — зря! Зря я наступила на больную ножку! — Кажется, вывихнула… — подняла глазки на Тайлера и, увидев его хищную морду, не предвещавшую мне ничего хорошего, сдуру опять стала на ушибленную конечность. — Хххххх!

Шипела, словно зверюшка — продолжать «айкать» мне показалось ниже моего достоинства. Потом резко, с сипом, втянула в себя воздух и постаралась абстрагироваться от происходящего вокруг меня. Я маг или кто? Целитель или фигня безродная? Должна же я уметь сама себя лечить, не то тут пока до лазарета дойдешь — раз пять скопытиться можно! Так, собралась… Вдохнула… Пустила импульс вниз по больной ноге… Ага, так-так-так, кости целы, мышца потянута. А болит же, собака такая!

— И что у вас, студентка Любимова, за хворь такая приключилась?

— Растяжение. — пробормотала я.

— И? — настаивал куратор.

— И? — не понимающе на него посмотрела. — Ааааа… ну, это… нужно лед приложить, потом снять боль. И ни в коем случае не нагружать ногу в течение как минимум сорока восьми часов.

— Бабкины методы! — презрительно фыркнул Тайлер. — Ты в магической Академии, а не на знахаря учишься! Ладно, даю последний шанс: вылечишься — получишь допуск. — ура? Можно радоваться? Но тут Тайлер спросил: — Что случилось со студентом Майном?

— Подозреваю, что студент перебрал… — еще одно сердитое сопение и презрительное фырканье от куратора. — …Да откуда мне знать-то?!

— А врать нехорошо. — процедил Тайлер. И мне стало очень не по себе. А потом, непонятно под каким таким порывом (и почему только раньше не догадалась сделать-то?!) перешла на магическое зрение.

— Тля морская…

— Что ты сказала?

— Говорю, что… — а врать-то нельзя. Черт! И профы это все уже видели! И жизнь мне еще дорога, а колдовать нельзя. А если не колдовать, то Дерек может ласты откинуть… — Кхм… Горло что-то першит… Говорю, аура у Дерека странная. В целительское крыло его нужно… Пока не поздно.

ПРИМ.

((*)) Историю пишут победители, поэтому в ней не упоминаются проигравшие.

Антон Дрекслер ©

^ говорят, что именно он и является автором этой цитаты, но мэмчики о Дж. Стэтхэме все же влияют на восприятие мира)))

Антон Дрекслер — основатель и первый председатель НСДАП. После него партию возглавил Гитлер. Возможно, на волне побед фашистов и захвата мира в 30-х годах, он и произнес эту фразу. Вы сами знаете, чем все закончилось.

В холле у лекарского крыла стояла целая делегация: злой, как черт, куратор, заплаканная Лидочка, хмурый папаша Дерека, пижонистый ректор, медсестра и я.

Пока все остальные «кучковались», я стояла немного в сторонке — все же взрослые люди обсуждают состояние лучшего студента Академии, что мне, зеленой, между ними делать? Да и мозолить глаза лишний раз не хотелось во избежание ненужных и почти беспочвенных подозрений — я пока что тут находилась в статусе свидетеля. Вопрос состоял только в том, смогу ли я убедить себя, а заодно и спрашивающих с артефактами правды, что я знать не знаю, что там произошло? В принципе, дурное дело — не хитрое, на самом деле я еще не совсем понимаю, как именно работает моя сила и почему на Майна она произвела такой эффект. И он, бедняжечка, вот уже второй час валяется без сознания на больничной койке. Батяню его вот экстренно вызвали в Академию…

Лидочка на измене… Из-за папаши Дерека проф и рыдала. И ее можно понять — такой витиеватой и гневной отповеди я еще не слышала! Ни одного нецензурного слова, но даже у меня возникло материальное ощущение вылитой на голову бочки с дерьмом.

Причина: никто до сих пор не знал, что конкретно произошло с парнем. Да-да, папенька не сердились, что с малюткой-сынулей что-то случилось! Они гневались, что лекарь и Тайлер не смогли выяснить причину отключки демона!

У меня, правда, было желание подсказать им, что у Майна в ауре огня почти не осталось, и что всю его оболочку заполнили черные язычки пламени, как у Фейр и Ко. Но и они не были стабильными, а изредка переходили в болотный оттенок, что мне не нравилось совсем: подобный цвет для демона — признак очень тяжелого состояния.

А еще, для себя я усекла одно — мое магическое зрение разительно отличается от общепризнанной нормы. Потому и молчала и никому не говорила о черноте, заполнившей до этого яркую огненную ауру Дерека. Молчала и дрожала, стоя там, в сторонке, наблюдая за великими о опытными магами, которые не могли разобраться с причиной хвори, напавшей на Майна.

«Сказать? Или нет?» думала я. Совесть давила на чувство самосохранения и не желала брать грех на душу… Ну, в случае если Дерек отбросит рога-копыта-хвост. А еще Совесть говорила, что оставлять наедине парня сейчас не стоит. «А ну как он того… Хоть на помощь позвать смогу» — размышляла я и бочком-бочком передвигалась в сторону его палаты.

— О Боже… — сорвалось с моих губ, когда я перешла на магическое зрение и увидела, что от демоновского огонька почти ничего не осталось: практически вся его аура была серо-зеленой. Даже привычных мне черных вспышек уже не было. А это страшно… значит, сдался мой демон, даже злости в нем не осталось. — Дерри… Тьфу! Дерек, очнись, гад ты несносный! — шептала я, склонившись над его лицом. Таким красивым, таким мужественным и таким… бледным, равнодушным и безжизненным. — Дерри, слышишь, ты должен проснуться, выползай из своего дурацкого пофигистического забвения!