Вадим не заставил себя ждать. Тостов он не любил, но к стопке пару слов всегда находил.
— За понимание, — сказал коротко, и поскольку прозвучало не совсем конкретно, добавил: — Очень важно, когда люди понимают друг друга.
Хорошие слова. Коротко и ясно. Щепихин удовлетворенно и согласно склонил голову, тут же вздернул подбородок вверх и одним глотком опрокинул в рот содержимое рюмки. Мент угодил в самую точку. Взаимопонимания им как раз и нужно добиться. Для этого, собственно, и соображалось застолье. Молодец, подполковник, правильно мыслит. Ушлый малый, сразу видно. Не зря, выходит, пользуется авторитетом. Босс неторопливо, стараясь не потерять солидности, прожевал деликатесный бутерброд, приложился белоснежной салфеткой к толстым губам и повел глазами по блюдам. Шикарный стол, выбрать есть из чего. Мент вряд ли пробовал что-то подобное, а если и пробовал, то разве лишь где-нибудь на халявном фуршете, и не в таком количестве. Пожалуй, он не знает даже названий большинства этих разносолов, не говоря уж об их изысканном вкусе. Откуда менту знать, что он закусывает сейчас салатом под названием «Персимон», что холодные блюда — «Паштет из гусиной печени» — тянут почти на две штуки за порцию, а на горячее будут «Эскалопы из печени утки», цена которых ненамного меньше. И это не считая основного блюда — «Говяжьих медальонов», готовящихся сейчас на кухне и дожидающихся своей очереди. Боже мой, как красиво и весело можно жить, не делая при этом ничего сверхъестественного, не прилагая для этого никаких сверхусилий. Неужели мент не поймет, что такую безмятежную жизнь ему может обеспечить одно-единственное слово, один-единственный кивок головой? Неужели Босс ошибся в своих умозаключениях, и подполковник такой же недальновидный и упертый, как Леший? Не может быть. Конечно, остолопов в ментовке хватает, но не может быть, чтобы Босс ошибся. Если бы Ковалев лепился из одного теста с Лешим, то ездил бы на такой же колымаге, как убоповец, а не на джипе стоимостью восемьдесят штук баксов. А он ездит и никого не боится. Вот что интересно. Не грабителей, конечно, не боится, а тех же налоговиков, ту же службу собственной безопасности. Значит, есть опора. И не исключено, что на самом верху. С таким парнем можно иметь дело. Даже нужно.
Босс из изобилия блюд ничего не выбрал, решив, что в начале вечера можно ограничиться парой-тройкой бутербродов, за компанию с гостем, а потом уже оторваться по полной программе. Отметить успех. О провале он даже не думал.
— Подумать только, — с улыбкой сказал Босс, озвучивая свой глубокомысленный взгляд на стол, — кто бы мог предсказать, что в нашем захолустном Касимове появятся заморские деликатесы. Не хуже, чем в каком-нибудь Лондоне или Париже. Икра, осетрина, креветки, омары… Ешь не хочу. Были бы деньги. Самому не верится. Непросто поверить, если совсем недавно во всех магазинах было «шаром покати». Ни хлеба, ни водки, ни сигарет, ни мяса. Одни спички да соль, наверное, только и были. Представляете, как широко мы шагнули?
Вадим согласно кивнул. Широту шага, сделанного российской торговлей, он хорошо представлял, хотя оптимизма собеседника по этому поводу не разделял. Изобилие на прилавках — далеко не главный показатель уровня жизни, и далеко не всем слоям населения это изобилие доступно. Господин-товарищ-барин Щепихин не знает, наверное, что в Рязанской области имеют место случаи употребления в пищу отрубей, причем в пищу детям. И это в том возрасте, когда ребенок растет, когда организму нужны витамины, когда формируется не только костная и мышечная система человека, не только мозг, а его сознание. Сложно представить, кем вырастут такие дети. Еще труднее представить, что они смогут получить хорошее образование, найти интересную работу, куда логичней предположить, что многие из них в поисках лучшей доли ступят на скользкие пути-дорожки. Недаром древние говорили: бытие определяет сознание. Знает ли об этом уважаемый Щепихин? Знает. Конечно знает. И не хуже детектива. Только относится к этому иначе. Проще. Может, тоже не верит. С высоты сказочного благополучия в проблемы других людей трудно поверить. Сытый голодного не уразумеет.
— Да, прямо сказка, — подтвердил детектив, а чтобы не выглядеть во всем потакающим собеседнику, заметил: — Плохо, правда, что все это заморское изобилие куплено не на свои деньги, а в долг. Не одному поколению россиян придется расплачиваться за эти деликатесы, за омары-кальмары. Экономика в упадке, вот что плохо. Не по средствам живем.
Детектив сознательно уводил разговор в сторону, якобы не догадываясь о теме, предлагаемой собеседником. Действительно, откуда ему было знать, с какой целью он понадобился местному бизнесмену. Может, просто для компании.
Щепихин неожиданно согласился. С доводами, что страна действительно живет в долг. А вот вывод насчет жизни не по средствам вызвал у него откровенный смех. Уж кто-кто, а Босс жил как раз по средствам. На широкую ногу, радуясь жизни. Отсмеявшись, заметил философски:
— Жить надо уметь, уважаемый Вадим Михайлович. Жизнь хлюпиков не любит, недаром в народе говорят: кто смел, тот и поспел. Так уж она устроена, эта самая жизнь, что земных благ и радостей на всех не хватает. Одни в масле катаются, другие в нищете ковыряются. Но не наша в том вина, и не нам печалиться по этому поводу.
Оптимистичные слова напомнили Боссу о янтарно-золотистом напитке, и он потянулся к бутылке. Может, действительно захотел выпить, может, давал собеседнику возможность высказаться. Желательно с поддержкой, с одобрением, а не с возражениями. Вадим ткнулся вилкой в тарелку с аппетитной печенью, то ли гусиной, то ли утиной, не желая вмешиваться в умные рассуждения хозяина и прерывать философское течение мыслей. Кажется, разговор приближался к нужному руслу, коли Щепихин заговорил о жизни. О хозяевах жизни, если правильней. О себе самом, если уж быть до конца точным. Ну и, по всей видимости, о месте в этой жизни подполковника УВД Вадима Ковалева.
Франт понял, что ответа не последует, и продолжал развивать свою мысль дальше. Оно и правильно, что рязанец решил играть в молчанку. Здесь должен говорить он, Босс. Пусть мент послушает умного человека и сделает правильный вывод.
— К сожалению, вы правы, Вадим Михайлович, — заметил Щепихин, согревая в ладони тонкостенную рюмку с напитком, — и в том, что страна живет не по средствам, и в том, что всенародные источники богатства стали достоянием небольшой кучки людей. Несправедливое получилось перераспределение, что говорить. Но стоит ли теперь сожалеть об этом, стоит ли размахивать кулаками после драки? Ничего уже не изменишь — и несправедливость не устранишь. Все идет по предначертанному сценарию, и если сегодня некоторые обиженные жизнью завистники поднимают вопросы о законности, о путях и методах приобретения предприимчивыми людьми богатства, то завтра об этом никто не вспомнит. Никто не спросит, каким образом господин такой-то, вчера еще простой инженер или вообще слесарь, сегодня стал владельцем завода. Или вообще какой-нибудь отрасли. Никто не спросит, поверьте. Завтра людей будут волновать вопросы эффективности производства, на котором они работают, а не формы собственности этого производства, работяг будет волновать уровень их зарплаты, а не «чистота» средств, вложенных в это производство. Это не мой вывод, это законы развития общества. Еще Карл Маркс сказал, что первоначальная стадия накопления капитала по сути своей не может произойти без нарушения закона, не может обойтись без всплеска преступности. И он прав. Российских заводов и фабрик на всех не хватит, пароходов-паровозов тоже не хватит, а ухватиться за лакомый кусок хочется всем. Вот и звучат выстрелы. И людей можно понять, ибо хватать нужно сегодня, завтра будет поздно. И хватать крепко, намертво! Завтра все средства производства обретут законных владельцев, и новоявленные хозяева из грязи выскочат в князи. Вместе с детьми, внуками и правнуками. Остальные останутся на задворках, прозябать от зарплаты до зарплаты, если вообще найдут работу. Представляете цену сегодняшнего перераспределения? Одним — все, другим — ничего.
