— О чем задумался, Алексей Иваныч? — улыбнулся детектив и бодро добавил: — Не морщи лоб, не кручинься, раскрутим мы твой завод. И лихачей этих найдем, никуда не денутся.

Детектив думал о «жмурике». И думал, судя по бодрому голосу, с верой в успех. Молодец. Ему легче, он в любом случае и независимо от результатов расследования уедет в свою Рязань и забудет про Касимов вместе с его проблемами, а Черенкову тут жить. Черенков каждое касимовское дело, за которое берется, должен доводить до логического завершения. До суда. Иных вариантов попросту нет. Иначе люди не поймут. Поэтому успех ему нужен в гораздо большей степени, чем рязанцу. А веры у него тоже хватает, хотя одной верой не проживешь.

Алексей вздохнул:

— Дай бог, что найдем.

Вадим покосился в его сторону, явно недовольный упованием на Всевышнего, и заметил:

— Плохо, что дорога безлюдная, свидетелей трудно будет отыскать. Если они вообще имеются. Похоже, плавильщика подвозил знакомый, может, соратник по смене. Денег у погибшего не было, а без денег не каждый водитель повезет. Или в Касимове другие отношения, бескорыстные?

Вадим имел в виду, что в отделе кадров завода обязательно нужно узнать список всех сотрудников ночной смены, сменившихся утром и отправившихся, как и Дзюба, по домам. Вполне возможно, что кто-то видел машину, в которую садился плавильщик. Хотя шансов на это очень и очень мало. Маловероятно, чтобы убийца предложил будущей жертве сесть в машину на глазах многих людей. Или возле проходной на виду охранников. Не идиот же он. Скорее всего, убийца ждал Дзюбу где-то неподалеку, в укромном месте. И, скорее всего, был не один, а с подельником. Непросто вышвырнуть своего пассажира, сидя за рулем. Тем более вышвырнуть быстро, оперативно, в нужном месте и в нужный момент. И двигаясь при этом на большой скорости.

— Меня смущает один момент, — заметил Алексей, — дело в том, что большинство сотрудников завода живут не в Касимове, а в поселке. Его специально строили для заводчан, и строили вместе с заводом. От работы до дома максимум километр, десять минут ходьбы. В машине нет никакой надобности, разве лишь в плохую погоду. К тому же от проходной до Касимова транзитом через поселок курсируют бесплатные микроавтобусы, садись и поезжай до самого собственного крыльца. Вот и хочется знать, почему Дзюба проигнорировал заводской бесплатный транспорт, если, допустим, живет в Касимове, и зачем он поехал в Касимов, если, допустим, живет в поселке? Что ему там делать после трудной ночной смены и без денег? Даже пива не выпьешь.

В раздумьях убоповца был резон. И весомый. Если следовать его логике, то можно предположить, что Дзюба после работы ни в какой Касимов ехать не собирался. Иначе поехал бы вместе со всеми на автобусе. Не собирался — и все-таки оказался возле города, в двух километрах.

— Думаешь, плавильщик неожиданно кому-то понадобился в Касимове? — спросил Вадим. — Но в каком качестве? В качестве помощника? Вряд ли. И возраст не тот, и физические данные, судя по комплекции, тоже не ахти. Для консультации? Может быть. И он поверил, спокойно сел в машину, не догадываясь, что вызов всего лишь прикрытие для задуманного убийства. Так?

— Примерно так, — подтвердил Черенков и замолчал. Давай, мол, сыщик, излагай свои мысли дальше, а я послушаю.

И Вадим продолжал.

— Если так, то возникает вопрос: кому он мог поверить и кто мог его вызвать в Касимов? Видно, этот кто-то авторитетный мужик, если Дзюба не осмелился сослаться на усталость и отказаться от встречи. Даже домой не заехал. Может, позвал кто-то из родственников? И убийство тоже на родственной почве произошло? Вряд ли. Хотя в наше время исключать ничего нельзя. Не знаю, как тебе, а мне больше нравится вариант со срочным и таинственным вызовом.

Ковалев сказал это таким тоном, будто речь шла не о преступлении, а о загадочном приключении, неожиданными участниками которого они стали и которое обещало преподнести много интересного и познавательного. В принципе, так оно и было, и насчет появления в этом деле интересных моментов можно не сомневаться. Интересных моментов в их работе хватает. Не просто интересных, непредсказуемых и маловероятных, а зачастую вообще необъяснимых с точки зрения нормального человека.

— Если так, то скромный плавильщик не прост, как кажется, — подытожил Вадим и в подтверждение такого вывода добавил: — Похоже, он имел какое-то отношение к краже золота. И, похоже, кому-то сильно стал мешать.

Сказал и испортил Черенкову настроение. Лучше бы промолчал, не говорил про чертово золото, упоминание о котором вызывало головную боль. И возразить нечего, вот что обидно. Детектив прав, к краже золота может иметь отношение любой из работников завода. Подозреваться, по крайней мере. Воровство тем и постыдно, что воруют несколько человек, а подозреваются все.

Озвучить свою мысль убоповец не успел, Вадим уже поворачивал в сторону завода, на асфальтированную площадку возле проходной. Алексей оказался не совсем прав насчет приверженности заводчан к общественному бесплатному транспорту, ибо стоянка перед заводом была заставлена разномастными легковушками с частными номерами. Добрую часть их составляли иномарки. В основном подержанные, правда, не чета ковалевскому сверкающему джипу, но все равно впечатляли. На «Цветмете» зарплата держалась на должном уровне. Вадим осторожно втиснул джип на свободное место почти возле самой двери проходной и заглушил двигатель. В окне проходной тут же нарисовалась настороженная рожа охранника. Не столько настороженная, сколько недовольная. Разъезжают тут всякие, а у них потом золото пропадает.

Вадим убрал ключ в карман, взялся за кожаную папку.

— Ну что, с богом?

Алексей выходить из машины почему-то не спешил. Понравилось, наверное, кататься в шикарной тачке. Кожаные сиденья, комфорт, музыка, ароматизатор воздуха, кондиционер. Даже небольшой холодильник имеется. В такой машине жить можно. Однако убоповец задержался не из симпатии к иномарке, а из уважения к традиции. Российской традиции, не иноземной.

— Давай посидим перед дорогой, — улыбнулся он, — на удачу.

Ковалев немало удивился. Оказывается, грозный убоповец подвластен приметам. И согласился:

— Давай.

Действительно, почему не посидеть, тем более дорога ожидается непростая. Пока трудно сказать, насколько долгая она будет, а вот насчет сложности говорить можно уже сейчас. И говорить смело. Эта дорога начнется сразу за проходной, порог которой они переступят через минуту-другую. Ступив на территорию завода, они отрежут все пути назад, сожгут все мосты за собой. Им ничего не останется, как идти до победного конца, пойти которым пока еще никто не осмелился. Правильней сказать, пока еще никому не было дозволено ступить на этот путь. Они будут первыми. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Вадиму даже показалось, что Черенков задержался в машине не из-за приметы, а из-за нерешительности и неуверенности в правильности этого непростого шага. И его можно понять, если бы не трагическая гибель сотрудника завода. Так уж вышло, что своей гибелью плавильщик электролизного цеха Семен Дзюба предоставил сыщикам убедительный повод появиться на своем бывшем предприятии. Действительно, нет добра без худа. В следственной работе случаются и такие метаморфозы.

К сожалению, конечно. А может, не только к сожалению.

Подробности смерти «химика» Босс узнал через четверть часа после происшествия. Он внимательно выслушал крепыша, ни разу не перебил, не переспросил и, что самое главное, ни разу не высказал недовольства. Ни словами, ни взглядом, ни выражением лица. По крайней мере, его личный водитель ничего подобного не заметил. И воспрянул духом. Значит, все прошло гладко. Значит, сегодняшний случай будет занесен ему в актив, и напротив его фамилии Босс собственноручно поставит плюсик. Или, может, сразу переведет плюсик в доллары. Конвертирует. Интересно, в какую сумму? Цена подобных мероприятий заранее никогда не обговаривалась, но если сравнивать с аналогичными прежними происшествиями, то в ближайшее время крепыш должен разбогатеть минимум на пару штук зелеными. И напарник тоже. Неплохая сумма за полчаса непыльной работы. Рискованной, правда, очень опасной, и Босс мог бы проявить больше щедрости. Пока, к сожалению, не проявляет. Не догадывается, наверное. Или забывает. Плохо, что у крепыша в этих вопросах нет права голоса и при расчете не останется ничего иного, как проявить благодарность за высокую оценку своего скромного труда. Впрочем, он не обижается. Ему ли обижаться.