— Как думаешь, цветы не помешают?

Занятый мыслями о предстоящем разговоре с Друмовым, убоповец не сразу понял, о каких цветах идет речь. А когда понял, укоризненно покачал головой.

— У тебя одно на уме, Ковалев. Зачем тебе цветы, если поедешь на машине. С цветами приходят, а не приезжают. Их несут в руках, чтобы все видели, чтобы поверили в искренность твоих чувств к избраннице, и чтобы она сама поверила. Ты обращал внимания, как бережно женщина несет подаренный букет, как она преображается? Ей кажется, что теперь все смотрят только на нее, самую счастливую, самую красивую… А в машине букет кто увидит, кроме вас двоих? И как она будет этот букет держать? Только мешать будет. Нет, цветы не нужны. Лучше коробку конфет купи.

Вадим рассмеялся:

— Практичный ты мужик, Алексей. Даже чересчур. Может, ты жадный?

Алексей не обиделся. Усмехнулся:

— Будешь жадным, если каждый рубль приходится считать, а этих рублей все равно не хватает. Меня однажды начальник УВД упрекнул за скудность информации о местном криминале. Какой же это УБОП, говорит, если ничего не знаете о жизни преступников и их замыслах? УБОП, говорит, должен знать о каждом их шаге. А как я узнаю, если все темные и подозрительные личности свои планы вынашивают в барах-ресторанах, в ночных клубах, в казино? Они там сутки напролет просиживают. Я бы с удовольствием направил туда своих ребят для сбора информации, и сам бы с радостью пошел, а деньги где взять? Без денег в ресторан не пойдешь. За бутылкой «пепси» всю ночь не просидишь. Сразу поймут, что ты мент. В ресторане нужно выглядеть респектабельным крутым мужиком, а не ментом. Учти, кстати, и не вздумай в «Погребок» в форме пойти.

Вадим засмеялся. Теперь понятно, откуда у Алексея такая стойкая неприязнь к джипу. Из-за хронической нехватки денег. До сих пор, значит, терзается догадками о происхождении у коллеги подполковника сказочного богатства. Ладно, скоро все узнает. Всему свое время.

На пути к пострадавшему сыщики преодолели двойной барьер, вначале пришлось убедить лечащего доктора в срочной необходимости пообщаться с Друмовым, а потом предъявить документы вооруженному охраннику. Правда, процедуры с документами можно было избежать, ибо примостившийся в кресле у двери палаты сержант хорошо знал Черенкова и никаких удостоверений личности не требовал. Начальник УБОПа предъявил удостоверение сам, по собственной инициативе. Служба есть служба. Ковалев тоже не стал нарушать строгую уставную дисциплину и к большому удовольствию охранника слазил в карман за удостоверением.

Игнат Савельич лежал с закрытыми глазами, вроде спал. Посетителей он явно не ждал, а если и ждал, то никак не милиционеров. По крайней мере, радостных искорок в глазах больного не появилось. Он лишь повернул забинтованную голову в сторону вошедших и выпростал из-под одеяла руки.

Алексей положил на тумбочку пакет с нехитрым продуктовым набором и поздоровался:

— Здравствуйте, Игнат Савельич. Как живы-здоровы?

Губы больного дрогнули. Кажется, Друмов усмехнулся. Сказал неуверенно:

— Вроде жив…

Он говорил едва слышно, слабым голосом, демонстрируя свое состояние. Состояние потерпевшего было, прямо сказать, не ахти. Черенков даже засомневался в правильности их появления в палате, подумал, что встречу лучше бы отложить на денек-другой. Однако отступать было поздно, и если уж набрались наглости появиться, то уходить просто так нельзя. Несколько вопросов можно задать. Самых конкретных. К тому же время, отведенное лечащим врачом на посещение, уже начало свой отсчет, и в их распоряжении остаются считанные минуты. Надоесть больному они не смогут при всем желании, им этого попросту не позволят.

— Как вы думаете, Игнат Савельич, за что вас так «приголубили»? У вас были при себе деньги?

— Какие деньги, — хмыкнул Друмов, а после небольшой паузы добавил: — Сам не знаю, за что.

И перевел взгляд на Ковалева, вжикнувшего молнией папки. Вадим достал из папки фотографию Ломтя.

— Знаете этого человека?

Игнат Савельич отрицательно качнул головой. Изображенного на фотографии парня он не знал и ранее никогда не видел. Однако от детектива не укрылось, что Друмов подозрительно быстро отмежевался от знакомства с сутенером, на фотографию, по сути дела, даже не взглянул. Лишь бросил взгляд — и сразу все определил. Игнат Савельич явно что-то скрывал. Поэтому и глаза прикрыл. Ломтя, скорее всего, мастер все-таки знает. И знает хорошо. Как бы не разволновался, иначе им в палате не продержаться даже отведенное время. Хотя задерживаться, похоже, тоже нет особого смысла. Какой смысл, если о самом важном нельзя ни спросить, ни хотя бы намекнуть. Нельзя поведать ни о визите Ломтя в квартиру Друмова, ни об угрозах в адрес дочерей, ни о золоте, про которое вымогатель говорил его жене. Ни о чем, короче. Врачи немного поспешили, разрешив оперативникам пообщаться со своим клиентом, обнадежили. Слаб он еще. Впрочем, эскулапов осуждать не за что, они вряд ли предполагают, насколько серьезны причины нападения на мастера и насколько волнующими и тяжелыми могут оказаться вопросы по этому случаю. И не только по этому. По «Цветмету» тоже. И не о славной истории завода, не о чьей-то конкретной трудовой биографии, а о кражах золота. В этом вопросе мастеру Друмову наверняка есть чем поделиться. И он поделится. Поправится — и поделится.

Вадим вопросительно глянул на убоповца. Тот вздернул брови, сам вижу, мол, что полноценной беседы не получится, и кивнул головой на дверь. Разговор придется отложить на пару дней. Услышав, как визитеры задвигали стульями, мастер открыл глаза. Он будто удивился, что их посещение вышло столь непродолжительным, и испытывал некоторую неловкость. Или застыдился своего беспомощного положения, лишавшего возможности пообщаться с хорошими людьми.

Вадим улыбнулся:

— Родных пускают в палату?

Друмов утвердительно захлопал ресницами.

— Пускают… Перед вами жена с младшей дочкой были… Продуктов на целую неделю принесли… А Катерине даже разрешили сидеть около меня, скоро опять придет… Ночевать останется… Бог даст, к лету выпишусь…

— Не спешите, — посоветовал Вадим, — и с врачами не спорьте. Сколько скажут, столько и лежите.

Это походило на шутку. Друмов не представлял, как в его положении можно спорить с докторами. Голова тяжелая как чугун, от подушки не оторвать, сразу все темнеет, а в глазах вместо света круги появляются. И тошнота в животе вдобавок. Какие уж споры.

— Выздоравливайте, Игнат Савельич, — пожелал Алексей и неуверенно, будто сомневаясь, пообещал, — через денек-другой навестим, проведаем. Не возражаете?

Игнат Савельич повел глазами из стороны в сторону. Против повторного посещения милиционеров он не возражал. В его состоянии ни с кем не поспоришь, никому не возразишь. Ни докторам, ни милиционерам. Разве лишь Катерине, с ней можно даже «поругаться», отвести душу. Скорей бы уж приходила.

После больницы пути-дорожки сыщиков разошлись в разные стороны. Вадим подвез убоповца до здания милиции и поехал в гостиницу наводить марафет. На свидание с девушкой следовало прибыть во всей красе, тем более свидание первое и тем более с такой красавицей, как Олеся. Черенков даже испытывал что-то похожее на ревность. Познакомил рязанца с лучшей девушкой Касимова, можно сказать, а ведь тот наверняка увезет ее в свои пенаты, если их отношения выйдут из деловых рамок. Скорее всего, так и произойдет, этот детектив ушлый парень. Никогда не стал бы их знакомить, если бы не деловая подоплека, если бы не события на «Цветмете». Ничего не поделаешь, надо. И пусть увозит, в Касимове красивых женщин на всех хватит, к тому же Ковалев сам по себе очень даже неплохой мужик. Достойный мужик, если говорить напрямую.

Алексей проводил взглядом отъехавший от милиции шикарный джип и решил наведаться в «Погребок». Почему не заглянуть? С деловой целью, ведь должен же начальник УБОПа осмотреть бар, место встречи, куда через час приедут Ковалев с Олесей. Мало ли какая в баре обстановка и какая там собралась публика. А заодно, знамо дело, пропустить пару бутылок пива. Елки зеленые, и как он раньше об этом не подумал, как не пришло в голову? Хорошо хоть вовремя спохватился. Правильно говорят: хорошая мысля приходит опосля.