Монтана едва заметно усмехнулся, помня о многочисленных скрытых видеокамерах на доме, и аккуратно прикоснулся пальцем к кнопке домофона.

Монтана угадал. Действительно, новость Босса потрясла. Он даже некоторое время посидел молча, то ли не желая верить в услышанное, то ли осмысливая. Настоящая реакция проявилась через минуту, когда шеф скрипнул зубами и от души приложился кулаком к столу. Слава богу, массивная мебель выдержала удар, сохранив в целости и сохранности яства на столе и, главное, бутылку коньяка. Монтане показалось, что Босс готов был зарычать. И удивился, когда тот недобро усмехнулся и довольно спокойно сказал:

— Крысы амбарные.

У Монтаны от такого спокойствия по спине пробежали мурашки. Это прозвучало приговором, участь сладкой парочки была решена. Босс плеснул в рюмки коньяку, щедро плеснул, до самых краев, и попросил:

— Расскажи еще раз обо всем по порядку.

И одним глотком опрокинул в рот рюмку. Для смелости, наверное, чтобы как-то сгладить тяжелую новость. Монтана последовал его примеру. Напиток приятным теплом устремился по телу, улучшая настроение и привнося в хмурую действительность радужный оттенок. После доброй стопки все недавние сомнения-страхи по поводу излишней осведомленности казались надуманными и несерьезными, а мысли снова закрутились вокруг важности информации и причитающегося гонорара. И очень кстати шеф попросил исполнить отчет «на бис», этим надо воспользоваться и упомянуть упущенные в первый раз и не изложенные детали наблюдения. Хотя, кажется, ничего не упустил, обрисовал картину от первой до последней минуты. Начиная с обнаружения Гришиной «Волги» у его магазина и заканчивая моментом отъезда сладкой парочки из Настиного деревенского дома.

— После их отъезда я сразу направился в дом, — делился «хвост» своими наблюдениями, — под видом ревнивого ухажера. Пожаловался Настиному соседу на ее непостоянство, хочу, мол, лично глянуть, чем они тут занимались и зачем приезжали. Пришлось, правда, дать на бутылку, чтобы не артачился и поменьше трепался о моем визите. В доме все походило на любовную сцену: помятая незаправленная постель, в холодильнике остатки еды и выпивки, запах духов. Все чин чинарем, не подкопаешься. Я во двор. Ничего. Я в курятник… Веришь, Босс, в дрожь кинуло, когда дверь в курятник открыл и в углу банки с краской увидел. Две банки, значит, еще старый тазик и тряпки разные. И все в свежей краске. И банки, и тазик, и тряпки.

— И ни одной курицы, — пошутил Босс, наливая по второй, — вот чем занимаются деревенские жители, а? Вместо того, чтобы разводить кур, коров, кабанчиков, они золотишком балуются. Как круто жизнь повернула. А, Монтана? Ну, вздрогнули.

Выпили по второй. Эту стопку Босс одолел в два глотка. Он заметно успокоился и совсем не походил на себя пятиминутной давности. И правильно делал, после драки кулаками не машут. Раньше надо было смотреть, а теперь поздно. Теперь надо принимать меры.

— Значит, золото было в банках с краской, — задумчиво заметил Босс, — значит, с завода выносилось тоже в банках с краской. В две банки прилично можно напихать. Как думаешь?

Насчет груза Монтана мог не размышлять и не гадать, он даже знал примерный вес. Недаром еще в деревне, когда Гриша нес сумку к машине, обратил на это внимание. От Монтаны ничего не скроешь. Ушлый он все-таки парень, бляха-муха, прямо цены нет. Вот что значит опыт и мастерство.

— Килограммов десять, — твердо поведал «хвост», а чтобы у Босса не оставалось сомнений, с не меньшей уверенностью добавил: — Минимум десять. Пожалуй, даже больше.

Кулак Босса снова приложился к столу, на этот раз он не сдержался от гневного выпада.

— Уроды безмозглые! Крысы неблагодарные! Я позвал их в дело, я дал им богатство, я обеспечил им сказочное будущее, а они крысятничать вздумали! Что за люди пошли, до чего же мелкие людишки пошли. Десятки тысяч баксов имели после каждого дела, представляешь? И мало показалось, сотни тысяч захотелось. Утробы бездонные! Ладно, выродки, будут вам сотни тысяч! Будут! Набью я ваши пасти ненасытные!

Гневную тираду Босс сопроводил манипуляцией с бутылкой, наполнив рюмки. Он снова разнервничался. Что ж, с предательством нелегко смириться, тем более с предательством людей проверенных и надежных. К тому же крысятничество тянуло на десять килограммов золота, и это как минимум. И это сегодня, это сейчас, а кто знает, как аукнется и где, в каком кабинете отзовется самодеятельность двух ублюдков. Вдруг те рокеры вовсе не рокеры? И не катаются вовсе, а наблюдают, выслеживают. Что будет с группировкой, если менты взяли хромолыгу на крючок? Или Настю, подстилку-вешалку? Страшно подумать. И никакая дружба с большими людьми не поможет.

Босс опрокинул стопку и в пылу гнева не почувствовал действия благородного напитка. Будто выпил не коньяк, а слабое вино. Он даже к любимым бутербродам с икрой потянулся без удовольствия, а по привычке, из необходимости пожевать что-нибудь после стопарика. Если бы не дела, бутылку можно было бы допить до конца, развеяться, забыться от дум тяжких. Но пить больше нельзя, у Босса голова должна быть холодной и рассудительной. Как у чекиста.

Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, Босс перевел взгляд на собутыльника и совершенно искренне похвалил:

— Молодец, Монтана, грамотно сработал. Бля буду, молодец. Ценную информацию надыбал, хотя и неприятную. Еще будешь?

Пить больше Босса Монтана не рискнул и вспомнил про соседскую «десятку», оставленную за квартал от дома.

— Я за рулем.

Тактично получилось — и отказался, и заодно объяснил причину, чтобы ненароком не зацепить всесильного шефа. В таком состоянии любое неаккуратное слово воспринимается намного болезненней, чем обычно, и может надолго отложиться в памяти. Монтана понял, что встреча подошла к концу, и с замиранием ожидал перевоплощения словесной похвалы в хрустящие бумажки. Теплые слова хорошая штука, но с ними в магазин не пойдешь. Он старался сохранить на лице прежнее выражение, когда шеф встал и направился к сейфу, вмонтированному в стену. Монтана тешил себя самой радужной надеждой, варьируя суммой от пятисот долларов до тысячи, что за несколько часов непыльной работы выглядело очень даже неплохим вознаграждением, и несказанно удивился, когда шеф шмякнул на стол толстую пачку пятидесятидолларовых банкнот. В пачке было намного больше ожидаемой тысячи. Смущение соратника не осталось незамеченным и пришлось шефу по душе. Шефу всегда нравились практичные парни, знающие себе цену, но никогда не нравились рвачи.

— Здесь пять тысяч, — не без важности поведал Босс, глядя Монтане в глаза, — ты заслужил эти деньги.

Монтана не стал дожидаться повторного напоминания и положил пачку в боковой карман. От денег исходила приятная тяжесть, согревая душу посильнее коньяка, и от полного ликования сдерживала лишь озабоченность Босса. Сейчас слова прощания были бы в самый раз.

— К сожалению, конечно, — как-то странно и загадочно сказал Босс, пристукивая пальцами по столу, — честно скажу, лучше бы ты приехал налегке, без этой новости.

Монтана похолодел. Попал в свидетели, бляха-муха, чего всегда так опасался и чего в его работе избежать невозможно. Что Босс хочет сказать? Уж не собрался ли подвести под одну гребенку вместе с крысиной парочкой? Зачем тогда устраивал спектакль с теплыми словами, с коньяком, с деньгами?

Босс видел изменившееся состояние соратника и с пояснениями не задержался.

— Не пришлось бы принимать меры, вот почему лучше. Они ведь не только меня под удар подставили, они всю группировку подставили, все дело. Большое дело, Монтана.

Монтана шумно перевел дух. Выразил согласие, возмутился двуличностью парочки и одновременно вроде как объяснил свою задумчивость и растерянность. Действительно, что им не хватало?

Впрочем, не стоит забивать голову чужими проблемами, ими есть кому заняться и без Монтаны. Уже занимаются небось.

Появление в камере начальника УБОПа на пару с рязанским детективом стало для Ломтя настолько неожиданным явлением, что он не сразу поверил в ее реальность и несколько секунд изумленно таращился на «гостей». Ломоть даже провел ладонью по глазам, словно норовя смахнуть наваждение, а когда убедился в реальности происходящего, решил, что он сам внес немалую лепту в появление оперов, слишком часто вспоминая всесильного земляка. Особенно в последнее время. Вот и довспоминался. Вызвал ментовский дух в свою зарешеченную обитель.