— Да ничего не говорят, — печально произнёс следователь. — Выстрел, конечно, все слышали — это не кот на кухне чихнул. Вот только все по квартирам попрятались и носа не высунули. Время такое — могло и кому-то из них от твоего родственника прилететь.

— Однако свидетельницу он почему-то трогать не стал, — заметил я.

— Так женщина же. Не каждый руку поднимет, а Быстров — он хоть и офицер, но вшивой интеллигенции в нём тоже с избытком — как у дурака махорки, — пояснил свою версию Самбур.

— Может быть, — согласился я. — Но ты не будешь возражать, если я тоже в этом деле пороюсь?

— Ройся на здоровье! — устало сказал Самбур. — Только попомни моё слово: ничего такого, до чего я не докопался, ты не найдёшь. Я хоть контру и не люблю, но работу знаю. Не будь у меня веских оснований для задержания твоего родственника, я бы его трогать не стал.

Он посмотрел на ручные часы и засобирался.

— Извини, брат, мне пора.

— Мне тоже, — сказал я и попрощался.

Мой следующий визит был в военшколу, в которой трудился Александр. Путь лежал на улицу Садовую.

У центрального входа в трёхэтажное каменное здание с красивым портиком в древнегреческом стиле стоял часовой — парнишка лет восемнадцати в будёновке и шинели на вырост.

Он преградил мне путь винтовкой с примкнутым штыком:

— Куда идём, товарищ? А ну — пропуск покажь.

— Мне пропуск не нужен. Уголовной розыск, — показал я удостоверение, которое не произвело на парня ни малейшего впечатления.

— Погодь. Дежурного позову.

Вызванный дежурный тоже не особо впечатлился моими «корочками». Всё-таки армия — есть армия, там свои порядки.

— Вам кто нужен, товарищ Быстров? — равнодушно спросил он.

— Начальник училища, — сходу пошёл в «дамки» я.

— Вы по личному али по служебному вопросу?

— По служебному, — решил проявить наглость я.

— Вы ведь не из петроградского угро, — заметил дежурный.

— И что это меняет?

— Всё. Приходите с кем-то из губернского уголовного розыска. Посторонних на территорию воинского учреждения велено не пущать.

Я понял, что нашла коса на камень. Переспорить упрямых вояк у меня вряд ли получится, а действенных рычагов воздействия в моём распоряжении нет. Хоть снова беги за помощью к Кондратьеву.

— Георгий Олегович? — Птахин подошёл незаметно со спины, и его голос прозвучал для меня неожиданно.

Стареем, стареем…

— Вадим Борисович, — кивнул я.

— Что, не пускают? — усмехнулся он. — Товарищи, прошу пропустить. Это сотрудник уголовного розыска, и он здесь со мной.

— Слушаюсь, товарищ преподаватель, — вытянулся в струнку дежурный. — Проходите.

А Птахин, похоже, пользуется здесь авторитетом, не преминул отметить я. Не перед каждым штатским встанут навытяжку.

Мы оказались в гулком холле возле роскошной мраморной лестницы, ведущей наверх. Очевидно, шли занятия, и потому пока тут было тихо.

— Вы, я так понимаю, к начальнику училища, Александру Яковлевичу Слыщёву? — осведомился Птахин.

— Да.

— Позвольте, я вас провожу. А то здесь такая планировка: человеку, который в первый раз, заблудиться — пара пустяков.

— Благодарю, — кивнул я.

Он довёл меня до высоких дверей, возле которых на посту стоял дневальный.

— Вот, прошу — кабинет Александра Яковлевича находится за этими дверями. Он — человек очень занятой, но чуждый формализма и прочей бюрократии.

— Спасибо за помощь, Вадим Борисович!

— Ну что вы, всегда рад оказать помощь. Если что — обращайтесь. Я тут преподаю устройство и материальную часть стрелкового орудия. Думаю, не ошибусь, если скажу, что меня тут каждая собака знает. Всего вам хорошего, — он щёлкнул каблуками точь-в-точь, как в первую нашу встречу, и пошагал по коридору.

Дневальный не среагировал на моё появление. Как стоял с каменным лицом, так и продолжил стоять.

Я открыл дверь и оказался в «предбаннике» кабинета Слыщёва.

Судя по столу, заваленному бумагами, и телефонному аппарату, тут должен был располагаться секретарь или секретарша. Но сейчас его не было.

Наверное, отличился по каким-то делам, предположил я.

Может, оно и к лучшему — чем меньше препон между мной и тем, кто мне нужен, тем лучше. Никто не помешает.

Осмотревшись по сторонам, я подошёл к массивной деревянной двери, за которой собственно и находилась святая святых училища — кабинет начальника.

Аккуратно постучал, но ответа не последовало. Я немного выждал и повторил попытку с тем же результатом.

Как говорится: а в ответ — тишина.

Ну, ладно, наглость — второе счастье.

С этими мыслями я потянул на себя дверную ручку и шагнул через порог.

За столом напротив сидел мужчина. С моего места виднелась только стриженная и похожая на биллиардный шар круглая голова, которую он уронил руки перед собой.

Я остолбенел: прямо на макушке зияла свежая рана, кровь ещё не запеклась. Такой же кровавый след тянулся по зелёному сукну стола.

Мужчина сидел тихо, не подавая признаков жизни.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, только и успел подумать я.

— Анна Петровна, вот, взгляните пожалуйста, что происходит. Так… молодой человек, а вы что здесь делаете? — Спросившему было лет не больше чем мне, однако вёл он себя весьма уверенно.

Вместе с ним была высокая женщина, миловидность которой портило строгое выражение лица.

Они только что появились в кабинете и, что самое странное, вели себя чересчур спокойно для происходящего.

Я уже было собирался вытурить их отсюда, пока они не натоптали следов, как внезапно «покойник» захрипел, оторвал голову от рук и посмотрел на нас осоловевшим взором:

— Тарас, какого хрена? Где водка?

— Александр Яковлевич, — захлопотал мой ровесник, очевидно, тот самый Тарас, — вам нельзя столько пить. Вот, я позвал вашу супругу, сейчас она отвезёт вас домой.

Твою ж бога душу мать! Вот она — профессиональная деформация: считать, что всё происходит по худшему варианту. Понятно, что через несколько секунд я бы во всём разобрался, не появись в кабинете эта парочка: наверное, секретарь или помощник как сейчас принято говорить, и супруга Слыщева.

Вот было бы позора, начни я прямо сейчас следственные действия… Всем стоять, не входить, немедленно вызвать милицию, где вы были с восьми до одиннадцати…

Хотя, стоп…

— Простите, но на голове товарища Слыщёва кровь. Его ударили, — заметил я.

— Никто его не ударял, сам стукнулся, — с досадой бросил Тарас. Ему было явно неудобно передо мной, он стыдился начальника. — Бумага какая-то под стол свалилась, он за ней потянулся, ну и со всей силы врезался об столешницу. Вы же сами видите в каком он состоянии.

В таком изложении происходящее выглядело довольно логично.

— Саша, Сашенька, сейчас я займусь твоей раной, — захлопотала женщина над Слыщёвым.

— Отстань, дура! — рявкнул он.

— Саша, ну нельзя же так себя вести, особенно перед чужими людьми. Ты ведь на службе! — укоризненно произнесла супруга и покосилась на меня.

Представляю, какие сейчас ощущения она испытывала. Врагу не пожелаешь.

— На хрен службу! Имею я полное право выпить, если захочу? — спросил Слыщёв и сам же ответил:

— Имею! И никто мне не указка!

— Товарищ начальник школы… Говорите потише — вдруг комиссар услышит? Потом ведь проблем не оберётесь, — с опаской произнёс Тарас.

— Комиссар! — хмыкнул Слыщёв. — Плевать я хотел на твоего комиссара. Я беспартийный. Ваш комиссар для меня никто.

— Опасные речи ведёшь, Сашенька. Ой, опасные! — покачала головой женщина. — Нельзя так говорить, особенно на службе.

— Так, молодой человек, — снова переключился на меня Тарас. — Извольте объясниться, кто вы такой и что вы здесь делаете?

— Я — родственник преподавателя вашей школы Быстрова Александра, — представился я.

О том, что служу в уголовном розыске, решил не упоминать. Пока это лишнее. Хватит и того, что обо мне знает Птахин.