— Да ладно тебе, — хмыкнул я. — И у следователей работа не сахар. Тоже бывает днюют и ночуют на службе.

— Да я так, пошутил, — отозвался Кондратьев. — Раз Ваню на работе не застали, поедем к нему домой: адрес я знаю.

— Тогда давай для скорости поймаем лихача, — предложил я. — У меня сейчас каждый час на вес золота.

— Не знаю, как у тебя с золотом, но лично у меня: в кармане вошь на аркане — денег нет, — предупредил Сергей.

— Угощаю! — сказал я.

Жил Самбур на Фонтанке. Завидев меня он не обрадовался, покраснел, захотел что-то сказать, но положение спас Кондратьев.

— Ваня, охолони! — попросил он. — Товарищ Быстров — наш человек и тоже сотрудник губрозыска. Мировой я тебе скажу парень! Благодаря ему мы сегодня Борща взяли.

На лице Самбура появился интерес.

— Борща арестовали?! Ты серьёзно?

— Думаешь — вру?! Ну. Как тебе доказать… Если перекрещусь — ты же не поймёшь…

— Не пойму.

— Тогда верь на слово. Цыган раскололся — дал наводку на Борща. Быстров вызвался ехать с нами, хотя совсем не обязан. Понятно, что Борщ нам не обрадовался — засел в биллиардной, стал отстреливаться — в общем, хрен подберёшься без пулемёта. Тогда Быстров, которого ты за контрика с какой-то стати принял, влетел в комнату и засадил Борщу пулю в ногу. Теперь Борщ в больничке, наши вечером возьмут у него показания. Такая вот история, брат, — выпалил Кондратьев и добавил укоризненно:

— И да, долго дорогих гостей на пороге держать собираешься?

— Да, простите… Можете заходить, — посторонился он.

Меня почему-то не удивило то, что в его комнате находилась памятная по прошлому визиту Раиса, она же Рая. Увидев меня и Кондратьева, она покраснела, стала собираться.

— Рая, погоди! — остановил Самбур. — Я поговорю с товарищами и провожу тебя. Темень на дворе, да и обстановка к одиночным прогулкам не располагает.

— Я сама, — сказала Рая, но нам удалось её отговорить.

Самбур вызвался напоить нас чаем, но Кондратьев решительно замахал руками:

— Слушай, во мне и так уже два ведра воды, если ещё выпью — лопну.

— Ну, а вы? — посмотрел на меня сменивший гнев на милость Самбур.

— Не вы, а ты! — улыбнулся я. — И вообще — предлагаю познакомиться заново: Георгий, можно просто Жора!

— Иван. Извини меня за прошлый раз — я тебя не за того принял, нагрубил… Срываюсь порой, на себя потом в зеркало смотреть стыдно.

— Проехали! — не стал лезть в бутылку я.

— Так что насчёт чая, Жора? — облегчённо вздохнул Самбур. — Правда, заварка так себе, как говорится — веником пахнет, но всяко лучше пустого кипятка. Налить?

— Ну… пожалуй с меня пока тоже хватит жидкости на сегодня. Давай лучше по делу поговорим, — предложил я.

— Ну давай. Ты насчёт Александра Быстрова интересовался — так вот, что я тебе скажу, Жора: плохи его дела.

— Насколько плохи? — напрягся я.

— Хуже некуда. Всё против него: и мотив, и отсутствие алиби, и показания свидетелей.

— Ну, а сам он что говорит?

— Ничего.

— То есть как ничего? — не сообразил я.

— Вообще ничего. Молчит, будто в рот воды набрал. Ты про меня плохого не подумай — я напраслину возводить не собираюсь, допросы и расследование вёл как положено. Но твой родственник категорически отказался помогать следствию. В общем, у меня нет другого выбора — на днях отправляю дело в суд. А там уже как решат. Думаю, приговор будет серьёзный и ничего хорошего Александру не светит.

— Расстрел? — взволнованно спросил я.

— Расстрел вряд ли, но лет восемь дадут, — пояснил Самбур.

— Был бы социально близким, дали бы меньше. — вставила Рая. — Но это при условии, что политику не затронут.

— А при чём тут политика? — удивился я. — Вроде бы основной мотив — ревность, это чистой воды уголовщина.

— Убитый — преподаватель военшколы. При желании можно подвести базу под сознательное вредительство.

— Ну, это перебор, — заметил я.

— Перебор, конечно, но всё будет зависеть от прокурора. Если обвинение в суде будет поддерживать Шатилов, твоему родственнику не поздоровится, — добавила Раиса. — Он карьеру делает, хочет перебраться в Москву, а для этого ему нужны громкие и желательно политические дела. Девчонки из прокуратуры говорят, что он сейчас политику к месту и ни к месту приплетает.

— Вижу, у тебя больше информации, чем у меня, — покачал головой Самбур. — Кстати, ты права — Шатилов ко мне уже обращался насчёт этого дела: узнавал детали, просил побыстрее оформить. Похоже, именно он собирается быть обвинителем на суде.

— Что-то уж больно совсем хреновый расклад выходит, — вздохнул я. — Ваня, а где сейчас держат Александра?

— В «Крестах».

— Можешь организовать с ним свиданку? — без особой надежды в голосе спросил я.

— Товарищ Быстров, вы что себе позволяете?! — сразу перешёл на официальный тон следователь, но Кондратьев его одёрнул:

— Не кипятись, Ваня! Если Жора разговорит родственника — кому от этого будет хуже?

— Иван, я обещаю: если Александр — убийца, я заставлю его написать чистосердечное, — твёрдо пообещал я. — Пусть садится в тюрьму. У меня из близких только сестра, я не позволю ей жить с таким человеком.

— Сделай, Ваня! — попросил Кондратьев. — Проведи официально по бумагам, как попытку воздействовать на обвиняемого при помощи его родственников. Ни одно начальство не придерётся. Ну, пожалуйста — ты ведь знаешь, что я тебя никогда не подводил!

— Я одного не понимаю, а твой какой интерес в этом деле? — нахмурился Самбур.

— Да никакой — просто есть такое понятие, как взаимопомощь и выручка. Если не будем стоять друг за друга — нас уголовная шушера размажет как кисель по тарелке, — сказал Кондратьев.

— Действительно, Иван — ты же ничего не потеряешь, — встала на нашу сторону Раиса и, кажется, её слова и стали той соломинкой, что сломала хребет верблюда.

— А, хрен с вами! — махнул рукой Самбур. — Уломали, сволочи! Зарезали без ножа. Организую я вам эту свиданку. Приходи завтра к «Крестам» часикам так к тринадцати — я все документы выправлю и тоже подойду к этому времени. Если задержусь, подожди, никуда не уходи.

— Спасибо тебе огромное, Иван! — обрадованно произнёс я.

— Было бы за что говорить, — пожал плечами следователь. — Хотя не очень-то я верю в пользу от этой встречи. Твой родственник из бывших, не похоже, чтобы ты был у него в авторитете.

— Я должен попробовать, Ваня!

— Должен так должен. А с тебя, Серый, — Самбур пристально посмотрел на Кондратьева, — я ещё придумаю как спросить.

— Само собой! Не люблю в должниках ходить, — усмехнулся тот.

Из дома мы вышли вместе. Самбур пошёл провожать Раису, Кондратьев поехал к своей Марии Константиновне, а я отправился к сестре.

Переполненный трамвай «выплюнул» меня на остановке. Немного поплутав, я всё же нашёл Катин дом.

Парадная была наглухо заколочена — частое явление того периода. Жильцы обычно ходили через чёрный ход.

Поднялся по лестнице, потянулся к дверному звонку, но внезапно дверь распахнулась, чтобы выпустить из квартиры незнакомого мужчину лет сорока: небольшого роста, сухого, с чертами лица, который принято называть аристократическими. Он был в штатском, но выправка всё равно выдавала в нём военного человека, офицера.

Мужчина прощался с Катей, галантно целуя её руку.

Увиденное меня несколько смутило. Любовник? Хотя нет, не похоже… Сестра ничего не говорила о том, что изменяет Александру, да и не похожи они на влюблённую парочку, скорее на двух знакомых.

При виде меня мужчина распрямился, а Катя улыбнулась:

— А вот и мой брат. Я вам рассказывала о нём.

— Вадим Борисович Птахин, — коротко представился он. — Имею честь преподавать на тех же курсах, что и супруг вашей сестры.

— Георгий Олегович Быстров. — кивнул я. — Степень моего родства с Александром вам известна.

— Очень рад нашему знакомству, — сказал он, но что-то особой радости в его словах я не услышал, да и взгляд у него стал какой-то подозрительный.