И грохот такой силы, что земля подо мной должна была пуститься в самый настоящий пляс.

Рывок.

Я на ногах, в цепких руках, и меня нещадно тащат вперед, прямо к стене деревьев. Позади что-то выкрикивает Берта, а над головой вспыхивает оранжево-желтый светляк, выхватывая из темноты корни, землю, стволы и напряженное лицо Карлоса.

Из его рассеченной брови вниз медленно катились капли темной крови.

…ты останешься…

…ты останешься здесь…

— Давай, Оттавия, нужно бежать! — голос Карлоса сплетался с голосом города, превращаясь в один невыносимый шквал звуков, от которого нещадно затошнило, но я из последних сил пыталась держать глаза открытыми и переставлять ноги, чтобы не превратиться в балласт.

Мне совсем-совсем нельзя сдаваться.

Иначе я похороню здесь и себя, и Карлоса, и Берту.

Ее дома ждут…

Давящая тяжесть в груди нарастала с каждым вдохом; с каждым сделанным шагом перед глазами становилось все больше черных пятен. Я отчаянно цеплялась за Карлоса, стараясь не отставать, но он понял, что так дело не пойдет и остановился.

Вокруг трещало и скрипело, неожиданный порыв ветра, которого никак не могло быть среди плотных зарослей кустарника и деревьев, ударил в лицо запахом гнили и крови, старых перемолотых костей.

Без лишних разговоров Карлос просто закинул меня на спину: раз! — и я уже чувствую его руки под коленками и судорожно хватаюсь за крепкие плечи.

…ты останешься…

Вспышка боли в затылке была такой сильной, что я невольно застонала и уткнулась лбом во влажную шею своего вечного спасителя.

— Оттавия, не теряй сознание!

Если бы все было так просто…

Мне показалось, что я произнесла это вслух, но слова просто увязли на языке, так и не превратившись из вялой мысли в звук.

А где-то на самой границе между сном и явью глухо, самозабвенно ревело бестелесное чудовище, тратя в гневе последние силы на месть несчастным смертным, что так и не выполнили его волю.

И оно только начинало ворочаться.

Лес должен был закончиться. Не мог же он тянуться бесконечно долго? Лесам вообще не свойственно быть бесконечными, но я никак не могла ухватиться за эту мысль и разлепить спекшиеся губы, чтобы озвучить вопрос.

Мир вокруг вращался, смешивался, как краски на палитре, превращаясь в одно серо-черное пятно, испещренное оранжевыми прожилками от светляка, что Карлос закрепил на лямке рюкзака.

Тяжелое дыхание мужчины заставляло меня чувствовать вину за себя, но Карлос даже не думал чем-то меня упрекнуть. Он упрямо пер вперед, вслушивался в отрывистые команды Берты и старался не свернуть себе шею, зацепившись ногой о торчащий из земли корень.

Голос в моем сознании то становился громче, то резко слабел. Каждое новое слово, каждая попытка сосредоточиться на воплях города приносили только боль и короткое забвение, когда не хватало сил держать голову и тело превращалось в расплывшееся желе, что вот-вот должно было стечь вниз и остаться среди деревьев.

…я хочу…

…я должен… улететь…

Фразы то всплывали, то тонули в сдавленных всхлипах и стонах, что совсем перестали напоминать человеческую речь. Земля под ногами ходила ходуном, а деревья трещали с такой силой, что мне казалось — небо рухнуло и своим неподъемным брюхом давит на несчастные кроны, сминая их немыслимым весом, собираясь погрести все под собой: теней, город, незваных гостей, которые умели только нарушать обещания.

…домой…

Внутренне вздрогнув, я подняла голову и увидела спину Берты — женщина теперь бежала впереди. На несколько мгновений она скрылась из виду, а через десяток шагов мы вышли на открытое пространство. Слабого света светляка было достаточно, чтобы рассмотреть высокую траву и массивные черные скалы, что торчали из земли тут и там, точно сгнившие зубы мертвого великана.

— Оттавия, ты там живая?

Голос Карлоса звучал хрипло и устало, а хватка на моих бедрах стала жесткой, почти болезненной.

— Вроде как, — пробормотала я глухо, хотя чувствовала, что еще немного — и череп просто расколется, как переспевший арбуз, а мысли разлетятся во все стороны крохотными косточками.

— Держись, мы скоро доберемся до врат.

— Он… во мне, — я приложила ладонь ко влажному лбу и поняла, что меня трясет не от усталости, а от температуры.

Меня лихорадило, а я все это время даже не замечала.

— Он… не отпустит…

— Отпустит, — холодно отчеканил Карлос. — Пусть только попробует нам помешать.

Я хотела сказать, что город и так пробует, но из горла вырвался только сухой, лающий кашель, а через секунду во рту появился отчетливый привкус крови.

Карлос зашагал вперед, обходя черные скалы. В неровном свете они тускло поблескивали, как зеркало, в котором отразился огонек свечи, а внутри что-то медленно ворочалось, поворочаивалось к нам, невольным зрителям, массивным темным боком.

Я старалась не смотреть. Не могла доверять собственному восприятию и боялась, что именно сейчас, когда город откровенно прорывался сквозь все барьеры, его ужас, ненависть и гнев могут сыграть злую шутку с моим сознанием, окончательно отключив все тормоза и столкнув меня в пучину истерики и паники.

Двигались мы явно медленнее, чем хотелось, а дрожание земли под ногами все усиливалось. Оно прокатывалось волнами, снова и снова, било по нервам, отдавалось в голове, руках и ногах.

…я хочу домой…

Мысль была настолько четкой и острой, что я невольно задержала дыхание.

— Да вы шутите!.. — Берта остановилась и повернулась к Карлосу. В ее взгляде читалось самое настоящее возмущение. Не безысходность, не злость, а именно возмущение. Она искренне не могла поверить, что наши неприятности и не думали заканчиваться.

Женщина стояла всего в паре футов от обрыва. Расселина тянулась в обе стороны, и света хватило лишь, чтобы сделать вывод: обойти ее не выйдет. Только не ночью.

Противоположный край терялся где-то на границе светового круга, и я тяжело сглотнула, увидев, что несколько кристаллов буквально проросли под углом и рассекали мрак как мост.

И нам придется по нему пройти.

Искать другую переправу — это время, а город не даст нам ни секунды передышки.

— Воу!

Карлос пошатнулся, а где-то позади послышался раскатистый гул и треск деревьев. Едва удержав равновесие, мужчина чуть повел плечами, дав мне знак, что пора слезать. Переходить по такому ненадежному мосту с такой ношей на спине — та еще задача, и я знала, почему Карлос так сделал.

Чтобы не утащить меня за собой.

— Понятия не имею, что это, но лучше двигать жопами! — гаркнула Берта.

Она вступила на мост первой. Замерла, прислушиваясь, не затрещит ли опора, не просядет ли кристалл, что совсем не выглядел как надежная опора.

Ничего не произошло.

— Оттавия, ты следом, — Карлос встал позади, и его рука на моей спине обжигала даже сквозь ткань. Подавшись вперед, я осторожно нащупала подходящий уступ, шагнула вперед, затем еще раз.

Мир перестал раскачиваться, а впереди отчетливо маячил силуэт Берты. Я вцепилась в нее взглядом, старалась не отводить глаза, даже не дышала, пока медленно продолжала идти, ощущая гладкую поверхность кристалла и опасное скольжение под подошвами сапог. Оно было не таким уж и сильным, но вынуждало рассеять внимание, хвататься за несколько вещей одновременно, сохранять равновесие.

Берта все шла и шла, а я невольно представляла, как глубоко ущелье и выживу ли я, если упаду. Что со мной случится там, на дне? Я буду медленно растворяться в земле и стану частью города? Он, каким-то немыслимым способом, проникнет в мое сознание, похитит его и заставит провести бок о бок с его безумием целую вечность?

В страданиях и тоске из-за невозможности уйти.

Мне такой вариант совсем не понравился.

Наконец, я увидела, как Берта запрыгивает на противоположную сторону; и стоило женщине только обернуться, как в вышине громыхнуло и небо разрезали вспышки оранжево-красных молний, выхватывая из темноты и отвесную стену ущелья, и массивную арку врат.