— А если они решат пойти в Гильдию? Стать пилотами?

Берта хитро прищурилась.

— Это ты намекаешь, хочу ли я для них такой же судьбы?

Я нервно пожала плечами.

— Пример перед глазами. Для них ты — герой-исследователь, покоритель новых миров. Наверное, это кружит голову. Толкает на поиски собственных подвигов.

— Это ты мне свою историю рассказываешь? — хмыкнула женщина.

— У меня не было родителей, Берта. — Стоило только это сказать, как внутри противно похолодело. Казалось бы, я давно должна была смириться с тем, что меня воспитывал робот-нянька и толпа чужих людей в одинаковых серых комбинезонах. И первое слово у меня было не “мама”, а “больно”, когда одна из медсестер слишком уж рьяно брала у меня анализы.

Все Слышащие одинаковы.

Наше детство — белые стены и широкие коридоры вместо игровых площадок.

Роботы вместо нянек.

Медсестры вместо мам.

Нас вырастили ради определенной цели, ради работы с камнем, а все остальное — не имело значения.

— Прости, Отти. — Берта назвала меня тем же именем, каким обычно называла Марта. Без понятия, что им так нравилось в этом странном сокращении. — Я все время забываю, кто ты и откуда. Выглядишь ведь как и все мы.

Я не удержалась от улыбки. Наверное, Берта первый, после Карлоса, человек, кто вызывал внутри чувство покоя и уверенности. Ей не нужно было что-то доказывать, не нужно было ничего объяснять, расписывать до мелочей.

Берте это просто неважно.

Как и Карлосу.

— А по поводу твоего вопроса… — женщина сцепила руки в замок и неотрывно наблюдала за призрачно-оранжевыми язычками пламени. — Если мальчишки решат пойти по моим стопам, то кто я такая, чтобы их останавливать?

— Но ты же захочешь оградить их от… всего этого, — я выразительно обвела взглядом окружающую нас ночь. — Все родители хотят. Наверное.

— Захочу, — кивнула Берта. — Но весь вопрос только в том, готов ли ты в пух и прах рассориться с детьми ради того, что хочешь.

— Не понимаю…

— Да все просто. Вот посмотри на Карлоса. Ты хоть раз видела, чтобы он общался с семьей?

К своему стыду я подумала, что никогда не спрашивала у него про семью. Точнее, спросила однажды и, получив холодный и отчужденный ответ вроде: “Не твое дело, palomilla”, решила, что не стоит совать нос в такие болезненные темы.

Это был единственный раз, когда мужчина грубо меня одернул, отгородился и замкнулся в себе на добрые несколько дней. Потом все пришло в норму, но я хорошо усвоила урок. Не дура же, в самом деле.

И Берта была права. Я никогда не видела, чтобы Карлос разговаривал с кем-то родным.

— Вот и я о том! — будто прочитав мои мысли, проговорила женщина. Она понизила голос до заговорщицкого шепота, чтобы Карлос нас не услышал: — А ведь у него большая семья! Вижу, что ты не знала. Не удивлена и прошу на него не сердиться. Карлос никому ничего не рассказывает не из-за недоверия, а потому что хочет дорогих людей держать подальше от всего этого змеиного кодла.

— Все настолько плохо?

— Можешь мне поверить, — Берта криво усмехнулась. — Я бы от такой семейки сбежала при первой возможности. В свое время они чуть мозги ему не выжгли в попытке модифицировать так, как им было нужно. Карлос не стерпел, и вот… теперь он здесь. Топчет чужие миры. И не могу сказать, чтобы он сильно по этому поводу переживал.

Женщина уперлась спиной в стену и прикрыла глаза.

— Карлито дежурит первым. Так что лучше поспи. Кто знает, когда представится шанс отдохнуть.

Подложив под голову рюкзак, я свернулась клубочком и наблюдала, как Карлос ходит от края обрыва до расщелины в стене и обратно. Его руки крепко держали оружие, а вид был мрачный и собранный. Лоб влажно поблескивал от пота, а губы сжались в тонкую линию, отчего казалось, что мужчина злится.

Хотя наверняка это не так.

Вздохнув, я закрыла глаза и прислушалась.

Ничего.

Даже насекомые не стрекотали, а ведь они должны были здесь быть.

Я даже пикнуть не успела, как вязкий темный сон обрушился на меня всем своим весом и утянул в бурлящую бездну, где не было ни говорящего камня, ни Берты, ни полного странностей мира.

Золотой вихрь на небосклоне медленно разрастался. Наверное, он хотел проглотить всю эту несчастную планету. Я стояла на мостиках, у самого начала бесконечной переправы в неизвестность. Что там, на другой стороне, и была ли она вообще — хороший вопрос. Не могла точно на него ответить.

Один шаг вперед — и доски под подошвами сапог заскрипели, а над головой протяжно громыхнуло.

— Ты так и будешь мешать мне спать?! — крикнула я вверх, прямо в золотые, закрученные облака. Внутри всколыхнулось самое настоящее перечно-горькое раздражение. Я топнула ногой и скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что ни на фут не сдвинусь, если мне не начнут объяснять все вокруг.

— Я неспециально, — прозвучал у самого виска тихий шепот. — Твой разум слишком отзывчив. Он сам создает такие условия.

— Чего ты хочешь?

Недовольство медленно нарастало, оно распирало меня изнутри, грозило разломать грудную клетку и устремиться вверх кипящим потоком оранжевого пламени. Это была совершенно необъяснимая, иррациональная злость, и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не ляпнуть что-то глупое.

Пусть даже во сне.

— Я лишь указываю тебе путь.

Мостик закончился прямо перед обрывом. Я даже не могла понять, на что эта переправа опиралась — вся конструкция просто висела в воздухе, цепляясь за золотистый свет вокруг и какую-то долбаную магию сновидений.

Посмотрев вниз, я увидела лазурную поверхность воды. Гладкую, как зеркало, манящую и прохладную. Я не могла представить, что там под ней. Нижний ярус города? Острые камни или плоское дно? Дома, уничтоженные стихией? Страшные хищники!

До глянцевой синевы было так далеко, что закружилась голова, вынудив меня вцепиться пальцами в тугие веревки из материала, которому я не могла дать названия. Он был похож на нарезанный полосками и перекрученный бело-голубой пластик — мягкий, но гибкий, бархатистый на ощупь.

Вот только от этих канатов откалывались крохотные кусочки и вся конструкция — как порванная местами паутина — могла рухнуть в пропасть от одного неосторожного дуновения ветра.

— Как тут высоко, — пробормотала я себе под нос и отклонилась назад, подальше от края. — Запрокинув голову, я втянула побольше воздуха, пробуя на вкус его солоноватую свежесть.

Пахло морем. Самым настоящим, соленым и холодным, бурлящим. Мимо пронеслась какая-то птица, резанув слух истеричным чириканьем.

Странно, в реальном мире я не видела ни птиц, ни насекомых. Только жутких, искалеченных тварей, рыскающих по лабиринту в поисках свежего мяса.

— Чего ты хочешь от нас?! — крикнула я в небо. — Как я могу тебе помочь?

— У меня нет возможности объяснить. Только показать. Мои способности небезграничны, и я трачу много сил на разговор с тобой.

В голосе города чувствовалось такое же раздражение, что кипело и в моей груди. Мы — как два измученных хищника, которые никак не могли разделить свои территории.

— Что за существа охотятся на нас?

— В вашем языке нет подходящего слова, чтобы дать им имя. Ни в одном языке его нет. Они жили здесь когда-то. Это все, что тебе нужно знать.

Я тяжело сглотнула и попыталась привести мысли в порядок.

Это что, бывшие обитатели города? Не может этого быть, это же типичный животные! Охотники, хищники!

— Ты хочешь сказать, что это их город?

— Был когда-то.

Тряхнув головой, я плюхнулась прямо на краю моста и свесила ноги вниз.

— Я с места не сдвинусь, если ты не объяснишь мне, что происходит.

— Это неважно для вашего путешествия.

— Это важно лично для меня! Кто ты такой? Ты не просто камень. Ты что-то иное, и я хочу знать что!

Я услышала тяжелый вздох.