— Селия, вы с Филибертом остаетесь тут на хозяйстве, — обратилась бабуля к служанке. — Деньги, как обычно, возьмешь в секретере, на первое время вам хватит. Жаль бросать дом, он стал нам родным, — она обвела гостиную грустным взглядом, — надеюсь, нам удастся однажды сюда вернуться. Пока же можешь пустить постояльцев, чтобы продержаться до нашего возвращения.

Селия, разумеется, тут же зашмыгала носом, но возражать не стала. Леди Матильда поручила ей важное дело — присмотр за домом и она преисполнилась решимости оправдать возложенную на нее ответственность. Я же понимала, что мы вряд ли сюда вернемся, зато у пожилой женщины и такого же престарелого конюха будет свой угол и, пусть и небольшой, но постоянный доход. Они это заслужили.

— Пора, — сказал герцог, открывая портал.

Первой в него прошмыгнула Либби. Видно боялась, что ее мы тоже оставим. Затем шагнул лорд Навье, за ним последовали мы с бабушкой и конечно же Ава.

На выходе из портала возникло небольшое столпотворение. О том, что что-то пошло не так, я догадалась практически сразу, потому как вместо сумрака подземелья нас ослепило яркое полуденное солнце. И это было неправильно. То ли герцог напортачил с точкой выхода, то ли ситуация в корне изменилась и маму больше не держат в подвале.

А в следующее мгновенье воздух сотряс оглушительный рев толпы. Тогда уж я распахнула глаза во всю ширь и с ужасом обнаружила себя, окруженной со всех сторон бушующим людским морем. Центральная площадь Вельежа оказалась забита до отказа. Казалось, тут собрались все жители города. Мы же возвышались над ними, стоя на дощатом помосте, которого раньше тут не было.

В центре помоста стояла мама. Бледная до синевы, с растрепанными волосами, в грязном измятом платье, она производила впечатление жертвы разбойного нападения. Судя по затравленному взгляду, связанным за спиной рукам и куче хвороста под ногами, именно роль жертвы ей и предстояло сыграть в сегодняшнем представлении.

«И кто же у нас постановщик сего действа?» — задалась я вопросом, обводя площадь ненавидящим взглядом.

Ожидающие расправы над ведьмой люди разом поутихли, ощутив исходящую от нас угрозу. О злопамятности моей бабули многие знали не понаслышке. Герцог и вовсе являлся хозяином этих земель, во всяком случае, до недавнего времени, к тому же он обладал магическим даром, что тоже добавляло ему веса в глазах обывателей. Пожалуй, я единственная из всех не вызывала у горожан опасений. И совершенно напрасно, потому что вид заплаканной мамы меня не просто взбесил, он разбудил во мне что — то потустороннее, чему в нашем мире до этой минуты не было места.

В глазах у меня потемнело, зрение утратило привычную четкость, лица людей расплывались, превращаясь в уродливые размытые пятна. В душе возникло непреодолимое желание уничтожить их всех одним махом.

Никогда не считала себя кровожадной, напротив, всегда старалась по мере сил помогать людям. Сейчас же, до глубины души пораженная чужой жестокостью я задыхалась от распирающей меня ненависти к этим двуногим существам, с жадным любопытством наблюдающим за мучениями дорого мне человека.

Дар некроманта, дремавший во мне много лет, под воздействием стресса стал просыпаться. Самое удивительное, что я ощущала в себе достаточно сил для того, чтобы раз и навсегда покончить со всеми, кто здесь находился. Стоит мне пожелать, и души этих людей окажутся в моей власти. Правда, перед тем как это случится, им предстоит умереть, но это такая мелочь в сравнении с тем, что ожидает их после смерти.

А потом я встретилась взглядом с зачинщиком творящегося тут безобразия. Его величество император восседал на балконе в компании своей преданной свиты, собираясь наблюдать за процессом сожжения ведьмы сверху, возвышаясь над толпой, как и полагалось правителю огромного государства. Он не выглядел ни растерянным, ни тем более испуганным. Да и чего ему было бояться, имея в запасе такое количество защитных амулетов?

Я не слышала, что император сказал седобородому магу, застывшему за его плечом истуканом, но по торжествующей улыбке правителя поняла, что нас ожидает немедленная расправа.

Моя ответная улыбка напоминала оскал зверя. Уверена, лорд Навье сумеет отразить нападение мага, а вот у императора вряд ли найдется защита от темного дара. Насколько я знаю, некроманты в империи огромная редкость и вряд ли он прихватил с собой одного из них.

Оставаться в герцогском замке далее не было смысла. Император жалел, что вообще потратил свое драгоценное время и прибыл в Вельеж лично. Уж слишком много разочарований пришлось ему испытать за прошедшие дни, а виновникам его неудач каким-то невообразимым образом удалось избежать расправы. Правда, в заточении оставалась еще одна представительница скандального семейства, но Филипп не особенно рассчитывал на то, что родственные чувства заставят беглянок пойти на риск ради ее спасения. Так что придется довольствоваться тем, что есть.

Нервировало так же таинственное исчезновение герцога. В данном случае вины стражников не было, и это обстоятельство огорчало императора даже больше, чем халатность их сослуживцев. Опальный маг, затаивший обиду, представлял для Филиппа нешуточную угрозу, тем паче стоило поскорее убираться из его замка.

Заметив в толпе придворных Белиз, Филипп повелел ей отправляться в столицу, решив хоть таким образом досадить герцогу. Однако, радостный блеск в глазах любовницы вызвал приступ досады у него самого. Император понял, что один только вид этой женщины будет служить ему напоминанием обо всех неудачах, постигших его в Вельеже.

«По приезде в столицу, отдам ее замуж за какого-нибудь барона», — решил Филипп, окончательно выбрасывая Белиз из своей жизни. Вдова же, не ведая о его планах, буквально лучилась от счастья, представляя себя в роли первой дамы при дворе самого императора.

— Прикажете собрать вещи маленького господина? — обратилась к ней одна из служанок.

На Белиз словно выплеснули ведро холодной воды. На красивое лицо легла тень недовольства: уголки губ опустились вниз, а на лбу пролегла суровая складка.

— Не стоит, — сказала она, подумав о том, что сын станет помехой ее хрупкому счастью. — Мальчику лучше остаться тут под присмотром няньки. Я вернусь за ним позже, когда устроюсь.

Про себя же она решила, что отыщет в столице добропорядочную семейную пару, которой и поручит заботу о малыше. Главное все сделать так, чтобы никто не догадался о его существовании до тех пор, пока она не обретет достаточного влияния при дворе. Сейчас же любой ее промах может стать причиной падения в бездну. А уж наличие ребенка у императорской фаворитки дело и вовсе недопустимое.

Белиз удалось убедить себя в том, что все ее действия направлены на благо сына. Что ждет его здесь в пограничье? Унылая жизнь провинциального дворянина. В то время как в столице она сможет нанять ему лучших учителей, а когда придет время, представить повзрослевшего юношу ко двору.

Будущее представлялось Белиз в ярких красках. Она была так воодушевлена происходящим, что не заметила холодного взгляда Филиппа, которым тот окинул ее на прощание. А если бы и заметила, то не придала бы ему значения. В их отношениях не было ни капли романтики, лишь грубая похоть, но так даже лучше. Белиз считала, что все мужчины — рабы своих желаний и потому ими так легко управлять. С Филиппом, быть может, будет чуточку труднее, чем с остальными, но и отдача в случае успеха с ним будет больше.

Родолф Кардонье, возглавивший группу магов, шагнул в портал первым и потому оказался ближе всех к императору именно в тот момент, когда на центральной площади Вельежа должна была начаться казнь ведьмы. Старый маг только головой покачал, окончательно убеждаясь в верности принятого ими решения. Много лет назад Филипп заручился поддержкой одаренных, чтобы встать во главе целой империи, пообещав взамен не вмешиваться в дела магов и колдунов. Для привлечения к ответственности преступившего закон одаренного, теперь следовало обращаться в специально созданный надзор, только он имел право выносить приговор виновному согласно кодексу магов и колдунов. Причем сожжение на костре в списке мер пресечения давно не значилось. Минули столетия с тех пор, когда была сожжена последняя ведьма и, казалось, к прошлому нет возврата. Однако, судя по нетерпеливому ожиданию, застывшему на лицах собравшихся тут зрителей, низменные инстинкты в людях неистребимы, и потому Филиппа следует остановить хотя бы для того, чтобы предотвратить новую вспышку бесчинств, с легкой руки императора учиненных в отношении одаренных.