Бабушка с трудом перевела дух. Воспоминания о пережитом давались ей нелегко. Зато Либби стала как будто на голову выше. Ее распирала гордость за свою стаю. Это я понимала. И потому с чувством произнесла:

— Огромное тебе спасибо, малышка. И драконам твоим спасибо. Если им нужна будет помощь ведьмы, они всегда могут на меня рассчитывать, — заверила я ее, ничуть не сомневаясь, что слова мои будут переданы драконам по мыслесвязи практически мгновенно.

С моей стороны было величайшей глупостью предположить, что такие умные и всевидящие существа, как драконы могли проглядеть драконенка. Они просто позволили Либби сделать свой выбор, но ни на минуту не оставляли ее без присмотра. Все время крутились где-то поблизости, чтобы в случае опасности прийти ей на помощь.

— Он слишком долго пребывает в беспамятстве.

Голос говорившего доносился будто сквозь толщу воды. Булькающие звуки с трудом передавали смысл сказанного. Не сразу, но до Мартеля дошло, что кто-то тут болен, причем его состояние вызывает тревогу. Он дернулся было помочь, поделиться с несчастным силой и не смог этого сделать. Тело его не слушалось. Вместо железных мышц и крепких сухожилий под кожей бесформенной массой разливалась субстанция, похожая на кисель. От костей, кажется, тоже ничего не осталось.

Стоило только представить, во что он теперь превратился, как Мартеля немедленно пробрал холод. Субстанция внутри него тоже заледенела, сдавив его сердце в морозных оковах. И без того редкое сердцебиение замедлилось еще больше.

Какое-то время лорд Навье прислушивался к себе, терпеливо высчитывая частоту сердечного ритма. Она составила менее десяти ударов в минуту, что, насколько он помнил, являлось одним из проявлений магической комы. Однако то, что он уже начал осознавать себя, давало надежду на скорый выход из зыбкого состояния между жизнью и смертью.

И все же до полного исцеления могли пройти месяцы и даже годы. Мартель не мог позволить себе разлеживаться в постели так долго. На его плечах лежала большая ответственность, передать которую было некому. Как ни печально, но не было у герцога Навье достойного преемника. Не нашел, не приблизил, не воспитал. Все думал, что еще будет время. Втайне надеялся, что однажды у него появится сын, которому он и оставит это беспокойное наследство. Пока не сложилось. Но это только пока.

Перед мысленным взором Мартеля пронеслась череда встреч с одной взбалмошной ведьмой, и комок льда в груди стал значительно меньше. А когда он представил ее смеющиеся глаза — ярко зеленые с золотистыми искорками, то почувствовал, как кровь вновь заструилась по жилам. Она ведь вновь умудрилась его спасти. Хотя одним богам известно, как ей удалось это сделать. Все что он помнил, это сгущающуюся над ним Тьму и голос, приказывающий ей отступиться.

Слабая улыбка коснулась мужских губ. Только Абелии могло прийти в голову вытворить такое. Скорее всего, Тьма настолько опешила от ее дерзости, что и впрямь отступилась.

Мартелю вдруг стало весело и так легко, что он впервые за долгое время вдохнул полной грудью. Сердце радостно встрепенулось и застучало как надо — четко и размеренно, как у здорового человека.

В комнате продолжали разговаривать двое. Они спорили, горячились, предлагая все новые способы лечения. Некоторые из них вызывали у Мартеля нешуточное беспокойство. Нужно было немедленно заявлять о своем пробуждении, пока по его ауре не потоптались эти двое. Удивительно, как с их тягой к экспериментам он до сих пор еще жив.

Ожидаемо, голос плохо ему повиновался, но главное, ему удалось привлечь к себе внимание.

— Пить, — просипел он, изо всех сил напрягая саднящее горло.

В комнате на мгновенье повисло молчание, а потом вокруг него поднялась такая суета, что Мартель тысячу раз пожалел о своем возвращении.

Его протирали влажным полотенцем, переодевали в сухое, перестилали постель, но вот воды так и не дали.

Лежа на свежих простынях, лорд Навье думал о том, что надо бы выгнать всех слуг из замка. Все равно от них нет никакого толку, одна суета. Даже стакан воды подать некому. За что только он платит им деньги?

И вдруг чья-то сердобольная рука осторожно приподняла его голову и в рот герцога полилась чистая живительная влага, в которой он нуждался так остро, что уже не было сил терпеть.

— Увольнения отменяются, — произнес он удовлетворенно и тут же уснул.

Следующее пробуждение Мартеля произошло через сутки. К тому времени гостей в замке не только не убавилось, напротив, прибыли новые. Многим хотелось посмотреть на то, что осталось от проклятого замка после того, как там побывали драконы.

Весть о появлении этих древних существ разнеслась по империи в одно мгновенье. Как и о том, на чей зов они прилетели. Маленькая драконица, живущая в доме ведьмы, вызвала у обывателей нешуточный интерес. И если бы не страх перед грозной колдуньей, не было бы ей покоя ни днем, ни ночью. В этой ситуации вмешательство магов оказалось не лишним. И пусть леди Матильда отнеслась к ним не слишком приветливо, они все же установили на ее поместье защиту от проникновения.

Разумеется, император не мог оставить это происшествие без внимания. Появление драконов в окрестностях Вельежа способствовало стремительному возвышению его вассала на недосягаемую высоту. А ведь герцог Навье и без того имел немалую популярность среди народа. Это могло стать угрозой правлению Филиппа Делсарте. Следовало напомнить ничтожному, чьей милостью он обласкан, и благодаря кому имеет то, что имеет.

Однако Филипп никогда не действовал открыто. Свое недовольство он прикрывал радушием, неприязнь скрывал под маской любезности, но верхом его лицемерия являлись так называемые награды за заслуги, раздаваемые щедрой рукой императора неугодным вассалам. Примером такой милости вполне может служить дарованное Мартелю Навье герцогство, лишь благодаря усилиям не привыкшего отступать мага, ставшее пригодным для проживания тысяч людей и сделавшего его одним из богатейших и влиятельнейших людей империи.

Недовольство императора еще больше усилилось, когда лорд Навье не встретил его на пороге своего дома лично. Однако, вопреки бушующим в нем эмоциям, лицо Филиппа озарила лучезарнейшая из его улыбок. Такая, что приветствующая монарха леди Белиз, от

восхищения едва устояла на ногах. А ведь ей и без того приходилось нелегко в роли хозяйки дома. Хорошо, что до приезда императора у нее имелась возможность попрактиковаться в приеме и обустройстве гостей. Так что сейчас она чувствовала себя почти уверенно, почти что хозяйкой. Если бы у нее на запястье красовался брачный браслет, все было бы совсем замечательно, но пока приходилось довольствоваться тем, что есть.

— Не знал, что у Мартеля такая очаровательная супруга, — пристально глядя ей в глаза, сказал император. — Но где же сам хозяин? Почему я его не вижу?

— Мы еще не женаты, — растерянно пробормотала Белиз, но тут же опомнившись, произнесла почтительно: — Прошу прощения, Ваше Величество. Герцогу нездоровится. Честно говоря, он еще не пришел в себя и лишь потому не встречает вас лично.

Филипп будто сразу оттаял и протянул даме руку. Белиз робко вложила пальчики в раскрытую ладонь монарха и тут же покраснела от стыда и смущения. Она понимала, что надо бы поведать императору всю правду о своем положении в замке, но внимание столь влиятельной особы льстило ее самолюбию так сильно, что хотелось погреться в его лучах подольше. Мелькнула предательская мыслишка, что, может, герцог пробудет в беспамятстве достаточно долго, чтобы императору надоело ждать его пробуждения и тогда эта маленькая недосказанность не вылезет наружу.

Сейчас же она, на правах невесты хозяина замка, сопровождала правителя империи в отведенные для него покои, не подозревая о том, что Мартель к этому времени окончательно пришел в себя и час ее разоблачения близок.

Император пропустил Белиз в комнату первой и закрыл за собой дверь. Она и опомниться не успела, как оказалась прижатой к его телу. Сухие обветренные губы мужчины проложили дорожку из поцелуев по ее шее, спуская к ключице, а затем и к прикрытой изысканным кружевом груди. От резкого рывка ткань платья жалобно затрещала и повисла лохмотьями. В следующую секунду Белиз оказалась лежащей на кровати с задранными до пояса юбками.