Я же приподнялась со стула, на котором сидела, намереваясь пойти выяснять отношения с бабушкой, но, ощутив в голове странную ясность, тут же вернулась на место. Одного взгляда на исписанную твердой рукой неизвестного мастера страницу мне хватило, чтобы понять насколько расширилось мое сознание. То, что всего лишь несколько минут назад вызывало определенные сложности, теперь представлялось простым и понятным. Каждый витиеватый завиток на глазах обретал свой смысл и навсегда отпечатывался в моей памяти, словно я сама становилась хранилищем мудрости древних.

Судорожно листая страницы, я испытывала священный ужас от происходящего, но так и не смогла остановиться, пока не перевернула последний листок. И лишь после этого прикрыла глаза, позволяя сознанию отключиться.

Вероятно, ради разнообразия, наступившее утро выдалось добрым. Я отлично выспалась и потому чувствовала во всем теле невероятную легкость. Энергия буквально бурлила во мне и требовала немедленного выхода. Казалось, еще немного и вся накопленная за ночь сила выплеснется наружу, снося все на своем пути.

Нервно посмеиваясь, я вскочила с кровати. В то, что малейшее промедление может повлечь за собой разрушение дома, мне как-то не верилось, но лучше было перестраховаться. На всякий случай.

Радость переполняла меня. Не в силах сопротивляться восторженному безумию, я встала на цыпочки и принялась кружить по комнате, мурлыча под нос один из тех незамысловатых мотивов, что внезапно рождаются, а спустя короткое время бесследно исчезают из памяти. Руки, подобно крыльям птицы, резко взмывали вверх и плавно опускались вниз. Шелковая ночная сорочка приятно льнула к телу, повторяя его изгибы и ловя ускользающие движения. Солнце запуталось в моих волосах, посылая во все стороны россыпь огненных бликов, отчего обычная комната обрела нереальный сказочный вид.

Полностью увлеченная танцем, я позабыла обо всем на свете. Кружения становились все быстрее, а голос звучал все громче. И не известно, чем бы закончилось это мое помешательство, если бы в комнату не вошла бабушка.

— Абелия, девочка моя, ты очнулась, — воскликнула она с таким надрывом в голосе, что я мигом насторожилась.

— Что значит, очнулась? — спросила я с подозрением, замерев на месте и судорожно перебирая в памяти события вчерашнего вечера, которые могли привести мою родственницу к подобному заявлению. О том, что Матильда Филидор слегка не в себе, можно было догадаться не только по ее возгласу, но и по внешнему виду. В кои-то веки бабуля не выглядела так, словно в ее лаборатории взорвался котел с зельем, или так, будто собралась на прием во дворец.

Сегодня она была чересчур обыкновенной. Не гордая леди и не сумасшедший ученый, а просто бабушка, отчаянно переживающая за свою внучку. И это сильно меня насторожило.

Покопавшись в памяти хорошенько, я наконец извлекла из нее необходимую информацию. Причиной волнения бабушки могла быть только злосчастная чашка кофе. Точнее, подмешанное в напиток зелье, улучшающее работу мозга.

Жажда деятельности тут же сменилась негодованием.

— Ты все-таки сделала это, — я обвиняющее ткнула пальцем в грудь бабушки, — подлила мне вчера то зелье, которое я наотрез отказалась принимать добровольно. Как ты могла поступить со мной так подло?

— Позавчера, — произнесла одними губами бабушка.

И что странно, я все прекрасно расслышала.

— Что значит, позавчера? — спросила я, хмуря брови и не желая верить в очевидное, хотя и сама уже поняла, что сон мой длился много дольше обычного. Не восемь часов, и даже не сутки, хотя и этого времени вполне хватило бы для того, чтобы начать паниковать.

Бабушка вздернула подбородок и глянула на меня с вызовом:

— Я сделала это позавчера. Однако, не понимаю, чем ты опять недовольна? Выглядишь ты прекрасно. Думаю, что и чувствуешь себя так же. Неужели так трудно поверить в то, что я желаю тебе лишь добра и никогда не сделаю ничего из того, что пошло бы тебе во вред? Я из сил выбиваюсь, дарю тебе самое лучшее, а в ответ получаю лишь упреки.

— Я не просила тебя об этом, — непочтительно перебила я старшую родственницу.

Повернулась к ней спиной, стянула непослушные рыжие кудри в тугой хвост и направилась к тазику для умывания. Остывшая вода охладила разгоряченную кожу, но не погасила пылающего внутри меня гнева.

Однако бабушка словно не замечала моего состояния, продолжая настаивать на своем.

— Глупая девочка, ты сама не понимаешь, от чего отказываешься. Долголетие плюс абсолютная память — это ли не мечта любого здравомыслящего человека? Так что спрашиваю тебя еще раз — чем на самом деле ты недовольна?

— Я не желаю, чтобы меня использовали в темную, не считаясь с моими желаниями, — ответила я твердо, неотрывно глядя в глаза бабушки.

Мы стояли друг против друга, будто противники перед решающей схваткой. Внутри натянулась и зазвенела тонкая струна сожаления. Я понимала, что если не оступлюсь от своих принципов сейчас, то вполне вероятно, связь между нами прервется, и нам вряд ли удастся ее восстановить. Могла ли я позволить себе потерять единственного близкого мне человека? Хотела ли я остаться одна в целом мире? Должна ли я ради сохранения отношений позволить и дальше собой помыкать?

Как же сложно принять решение, которое может перевернуть всю мою жизнь.

— Что же, раз ты этого хочешь, будь по-твоему, — неожиданно пошла на попятный бабушка.

Вот уж не ожидала, что она так легко сдастся. Или это всего лишь очередная попытка усыпить мою бдительность, чтобы опять сделать все по-своему?

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я настороженно, в глубине души радуясь тому, что разрыв отношений нам не грозит, во всяком случае не сейчас.

Бабушка вынула из поясной сумки два пузырька и с громким стуком опустила их на туалетный столик. А, поймав мой вопросительный взгляд, сочла нужным пояснить:

— Для закрепления эффекта, ты должна принять оба зелья повторно. Если в течение ближайших суток, ты этого не сделаешь, твой организм вернется к прежнему состоянию. Ты хотела иметь выбор, я тебе его предоставляю. Однако надеюсь, он будет осознанным, а не основанным на эмоциях, как всегда.

Сказав это, бабушка развернулась и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Я же осталась стоять посреди комнаты растерянная до крайности. Мне так хотелось добиться того, чтобы с моим мнением считались, а когда это произошло, выяснилось, что я еще не готова стать взрослой. И только гордость удержала меня на месте, не позволив броситься вслед за той, что была мне опорой на протяжении всей моей жизни.

Взросление оказалось довольно мучительным процессом, но я была полна решимости довести его до логического конца и впервые в жизни не только принять решение самостоятельно, но и взять на себя ответственность за его последствия.

— Пить или не пить? — в сотый раз задавала я себе один и тот же вопрос.

Внутренний голос отмалчивался, а руки так и тянулись к заветным пузырькам с волшебными, в прямом смысле этого слова, зельями. Не знаю, как там с долголетием, но кожа продолжала мерцать мягким светом и ощущалась нежной, как у младенца. За одно это любая из жительниц империи отдала бы десяток лет своей жизни. Мне же бабуля напротив накинула сотню-другую, а быть может, и больше.

С воздействием на мозг все гораздо сложнее. Если прием первого зелья прошел для меня без последствий, то со вторым вышло все совсем не так гладко. Скорее всего, случилось это из-за того, что сознанию потребовалось время, чтобы усвоить полученную информацию. Однако, как не крути, двое суток сна — это ничтожная плата за то, чтобы в совершенстве освоить язык и письменность древних.

Стоило мне сосредоточиться, как перед глазами вставали страницы древнего фолианта. Причем видела я их так ясно, будто держала книгу перед собой. Дух захватывало, стоило лишь представить, какие передо мной откроются перспективы, если я доведу начатое до конца.

Бабушка права, только полный глупец откажется от таких даров. Но, если все так чудесно, почему же она сперва не испытала действие этих зелий на себе, как делала это раньше?