— И… ты решил что-то сделать со старшим братом?

Родион покачал головой.

— Марк, я и был старшим братом. Мстиславом, который вернулся.

Слова скопом застряли в горле.

Но к чему тогда весь этот спектакль? Его жена, дети… что-то не сходится.

— Если ты думаешь, что я сделал с ним что-то ужасное, то нет. Мой младший брат, Родион, всегда был прямолинейным малым, и в этой ситуации он поступил как и всегда. Он сказал обо всех своих подозрениях прямо в лицо. Мы просто поговорили.

Родион… или Мстислав, теперь было трудно говорить что-либо наверняка, тепло улыбнулся.

— Он понял меня, я — его. И это взаимопонимание дало свои плоды. Он не стал вешать на меня клеймо нелюдя. Попытался разобраться.

— И жили вы долго и счастливо, — я фыркнул. — А умер он от старости, — учитывая то, что произошло с кланом Долговых дальше, начало истории звучало слишком уж незатейливо.

Старик покачал головой.

— Виной его гибели стала не скверна, а человеческая слепота и наглость, но, — старик цокнул языком, — Ты забегаешь вперед.

Я кивнул.

— Уж извини, просто я самую малость ни черта не понимаю, чего от меня хочет сама Скверна. Предпочитаю разбираться с такими мелочами первым делом. — оставалось только хмыкнуть.

— Чего хочет Скверна? — старик покачал головой, — Это как раз-таки просто. Ни один родитель не хочет, чтобы его дети были больны. А сквернорожденные, оскверенные и прочие создания мертвых городов… они умалишенные, если выражаться простыми словами. Никто из них не в силах слышать скверну, как я или ты, использовать её дары. И чем сильнее люди распространяют скверну, тем больше появляется таких дефективных детей. Это мне тоже удалось донести до брата.

— И вы решили… — я выдохнул, — ей помочь?

Старик кивнул.

— Десятки лет мы с Родионом создавали целую сеть печатей, взяли мортусов под своё крыло и занимались тем, что сдерживали распространение скверны. По её же воле. Всё шло хорошо.

Я нахмурился.

— Пока?

— Пока Вульфрику с твоим отцом в голову не пришел великолепный план, сводивший все наши усилия на нет. Твой отец руководствовался патриотизмом, Белецкий… его вели алчные, эгоистичные амбиции, — Родион ухмыльнулся. — Он считал, что скверну можно обуздать, постоянно проводил исследования скверны и всего, что с ней связано. Считал, что может делать обычных людей сквернорожденными, но в контролируемых условиях. В конечном итоге это позволило бы ему добиться бессмертия для себя и тех, кто будет ему удобен. На этом и строилось его обещание отдать всю власть в руки Гиарра сегодня на совете. Какая разница, кто главный, если в конце концов останется только он один.

Я бы сказал, что план стать бессмертным звучит совсем уж нереалистично и бредово, если бы сам к этому моменту не успел умереть и воскреснуть лишний десяток раз.

— Но Гиарром всё время был ты? — честно говоря, у меня уже начинала болеть голова.

— Не всё время. Изначально я был лишь Мстиславом. Видишь ли, мы с братом практически единолично управляли всеми мортусами страны. Это мешало всему плану Роттов и Белецких, да и остальным кланам тоже не нравился такой расклад. Ведь от мортусов зависело то, не рванет ли «бомба» в любой момент.

Я помнил свою последнюю встречу с мортусами. Мне бы тоже не пришлось по душе, если бы все эти больные ублюдки находились под монополией одного из кланов.

— Мы обладали слишком большой властью и это не устраивало никого. Тогда-то Вульфрик и пришел к Гиарру. Запудрил ему мозги и настроил весь совет против Долговых. Родион решил, что может сгладить ситуацию. Он знал, что Белецкий был влюблен в его дочь и договорился о помолвке. Но себя Вульфрик любил сильнее.

— Он убил мать Элизы? — я приподнял бровь.

— Не намеренно, — старик пожал плечами. — До того, как он решился объявить войну в открытую, Вульфрик тщетно полагал, что его лабораторных опытов со скверной будет достаточно… что можно обойтись без чистого источника скверны. Он убедил в этом и Алекса.

— Погоди… — к горлу подкатил ком. — Значит, моя мать тоже…?

— Дочь Родиона погибла в тот же день. Ленора, жена Алекса… скажем так, больше её никто не видел. Знаю только, что ни одну, ни вторую никто не заставлял в этом участвовать силой. Им просто запудрили мозги. После того дня события развивались стремительно. Белецкий применил все грязные трюки, что имелись у него в рукаве, для того, чтобы склонить совет на свою сторону.

— Но погоди… он ведь нормально общался с тобой… в смысле, с Родионом?

Старик скривился.

— Он убил Родиона. Но так и не понял этого.

— Что, прости?

Он закатил глаза.

— Наш клан хорошо держался до того дня, когда на меня устроили покушение. Бомба. Любимый способ Белецкого разбираться с проблемами. Он не знал, что со мной будет Родион. Когда брат погиб, я понял, что теперь нужно действовать по-другому. Мне пришлось взять его облик и сделать вид, что я предал собственный клан. Было больно видеть, как рушится всё, над чем мы работали, однако другого выхода не было.

— И Белецкий не увидел в этом подвоха?

— Конечно, у него были свои сомнения, однако я все обустроил красиво. И к тому же пообещал уйти в изгнание после того, как Долговы падут. Вкупе с тем, что он был женат на «моей» дочери и нас связывало формальное родство… сделка состоялась. По крайней мере, с его точки зрения.

Я ухмыльнулся.

— А на самом деле?

— А на самом деле Гиарр допустил роковую ошибку. Он решил, что ему нужно иметь рычаг влияния на Белецкого и загрёб всех мортусов под себя. Мне оставалось лишь выждать удобного момента и разобраться с ним. После чего… — он снова сменил свой облик на Председателя, его тон стал куда более спокойным и… властным, — не без усилий, но я занял его место и начал подготовку к этому дню. Но просто убить Вульфрика было бы глупо. Это не застраховало бы нас от того, что кто-нибудь другой решит воплотить его план в жизнь. К тому же… — он пожал плечами, — я ведь тоже человек и мне не чуждо желание мести.

Занять место Гиара… звучит просто. Но что ему мешало не поглотить все кланы таким же образом? Хотя… Ответ очевиден. Он не может находиться в нескольких местах одновременно. И всё. Значит, у него оставался лишь один вариант — поглотить самую выгодную фигуру.

— Хорошо… — я уставился себе под ноги, в попытке сложить всё в цельную картину. Кое что никак не сходилось, — Но что до твоей… его жены и сына? Не верю, что она не поняла, что к чему.

Я помню нашу первую встречу. Он был настоящим, вел себя соответственно и переживал по поводу сына. Вряд ли скверна дарует феноменальные актерские способности, в придачу.

Старик провел рукой вдоль своего тела.

— Я не просто перенимаю облик человека. В какой-то мере после того, как я взял его лицо, брат продолжил жить внутри меня. Его жена обо всем узнала, я не стал ей врать. После потери сына она совсем отчаялась, была на грани самоубийства.

— И тогда я предложила ей сделку.

Рядом с… честно говоря, я уже не знал, как его называть, из воздуха материализовалась женщина, которую Родион называл своей женой при нашей первой встрече.

— Она согласилась на то, чтобы часть меня занимала её тело.

Я в очередной раз потряс головой и посмотрел на эту странную парочку широко открытыми глазами.

— Ты… — я посмотрел на Родиона в теле Гиарра и попытался сложить эти слова в более красивое предложение, но у меня так ничего и не вышло, — женат на скверне?

— Я бы выбрал другое слово, — старик пожал плечами, — но технически да. Временами. Временами мы даже живем их жизнями, словно ничего не случалось. Что же до сына… это была наша большая с Родионом ошибка. И о том, что тогда произошло я говорить не хочу. Могу лишь сказать, что в результате все рассчитывали на то, что он станет кем-то вроде…

— Меня?

— Да. Но ты сам видел, что из этого получилось. Думаю, будет не лишним сказать, что тебя никто не обманывал. Наши эмоции тогда были искренними. Да и жертва сына Родиона не стала напрасной. Он стал одним из первых поглотителей скверны, тем самым задержав исполнение плана Белецкого на какое-то время.