Мариэль поставила свою пустую тарелку из-под супа в раковину. Ее длинные волосы были распущенными и сырыми. На ней была клетчатая фланелевая пижама.

– Тебе понравился суп? – он бросил кухонное полотенце в корзину.

– Да, спасибо. Сейчас мы можем поговорить?

– Нам нужно заняться стиркой, – он оттащил корзину в соседнее подсобное помещение и бросил несколько полотенец и одежду в стиральную машину. Его грудь сжалась при виде ее одежды, смешанной с его футболками и носками.

Она последовала за ним в комнату.

Он налил немного порошка в машину.

– Дамы показали тебе, как это сделается?

– Нет.

Он фыркнул. У них было время рассказать ей о минете и накрасить ногти в розовый цвет.

– Ты поворачиваешь ручку здесь, потом... – он замер, когда она наклонилась вперед, чтобы посмотреть, положив руку на машину.

Ничего не произошло.

– Потом? – она бросила на него вопросительный взгляд.

Ее прикосновение больше не заставляло что-то работать?

– Ты нажмешь вот на эту кнопку.

Он включил машину. Что случилось такого, что лишило ее волшебного прикосновения? Был ли демон прав, когда сказал, что чем дольше она останется на Земле, тем более человечной станет?

Мудак. Что, если у нее кончится время, прежде чем он сможет вернуть ее на небеса? Часть его не хотела, чтобы она уходила, но большая часть съежилась при мысли о том, что может подвести ее. В прошлом он подвел всех остальных.

– Теперь мы можем поговорить? – спросила она.

– Нет, нам нужно... загрузить посудомоечную машину, – он прошел на кухню и не торопясь вымыл все в раковине, прежде чем сложить в машину. Он даже вымыл кастрюлю, в которой разогревал суп.

Когда он закрыл посудомоечную машину, она уже ждала его со шваброй в руках.

Она протянула ее ему.

– Ты хочешь вымыть полы прямо сейчас? И подмести крыльцо? Я думаю, что рога на голове лося нуждаются в полировке.

– Теперь ты смеешься надо мной?

Она прислонила швабру к кухонному шкафу.

– Я хочу говорить. Я уверена, что ты знаешь, о чем я хочу поговорить.

– И я уверен, ты знаешь, что я не хочу говорить об этом.

Она наклонила голову, изучая его с минуту.

– Хорошо.

Она повернулась и пошла в спальню.

Он с облегчением выдохнул. Неужели все будет так просто?

Меньше чем через минуту она вышла из спальни, неся одеяло. Поверх пижамы она надела куртку, а на ноги – пушистые тапочки.

Нет, это будет нелегко. Он скрестил руки на груди.

– Ты куда-то собралась?

– Я бы хотела вернуться на луг, где мы занимались любовью прошлой ночью. Ты ведь можешь телепортировать нас туда, верно?

– Я... полагаю, что смогу.

– Хорошо. Ты должен мне минет.

– Что?

Она бросила на него нетерпеливый взгляд.

– Ты сказал, что не попробовал меня на вкус и не заставил кончить своим ртом. Полагаю, это предложение все еще в силе?

Его пах напрягся.

– Я... – он провел рукой по влажным волосам. Умная шалунья очень быстро училась быть человеком. – Значит, это и есть твоя стратегия – обманом заставить меня говорить? Я никуда не пойду, если это то, что ты задумала.

Она пожала плечами.

– Прекрасно. Я предполагаю, что ты тоже не хочешь минет.

Шли секунды.

– Я возьму свои ботинки.

Через минуту они уже были на зеленом лугу, окруженном лесистыми горами.

Мариэль расстелила одеяло на земле, сбросила туфли и вытянулась, глядя на звезды.

– Ты хоть представляешь, как ты прекрасна? – тихо спросил он.

Она приподнялась на локтях.

– Ты не собираешься прилечь?

Он вздохнул и пнул ногой землю.

– Я не достоин тебя. И ты это знаешь. Ты уже поняла, какие ужасные вещи я совершил.

– Я тоже совершала ужасные поступки. Я исцелила ребенка, который вырос и стал серийным убийцей. И сегодня я забрала жизнь.

– Чтобы спасти жизнь другого человека. И ты исцелила того ребенка из сострадания. У тебя всегда было доброе сердце. Тогда как мое... – он отвернулся.

– Тебе стыдно? Поэтому ты отказываешься говорить об этом?

Он фыркнул.

– Стыд и угрызения совести тяжким грузом лежат на моей душе, но они не мешают мне жить своей жизнью. Они не заставят меня открыться тебе.

– Тогда почему ты не хочешь поговорить со мной?

Он с трудом сглотнул.

– Я... боюсь.

– Быть наказанным? Попасть в ад?

– Нет, – он повернулся к ней. – Я боюсь потерять твою любовь. Твое уважение. Я мог бы вынести все, что угодно, но только не это.

Она молчала некоторое время.

– Мне кажется, меня оскорбили.

– Как же?

– Ты, должно быть, думаешь, что моя любовь к тебе очень мала.  Поверхностная и... ненадежная.

Он напрягся.

– Я этого не говорил.

– Тогда испытай меня. Дайте мне шанс проявить себя.

– И, возможно, шанс потерять тебя?

– Ты не потеряешь меня, – она похлопала по одеялу рядом с собой. – Доверься мне. Пожалуйста.

С тяжелым сердцем он сел рядом с ней. Он так долго сдерживал боль внутри себя, что едва знал, как ее выпустить.

– Если ты возненавидишь меня, я не стану винить тебя.

Она погладила его по спине.

– Ты ненавидишь себя более чем достаточно. Я ничего не добавлю к этому.

Он согнул ноги и сложил руки на коленях. Неужели она все еще любит его? С болью он понял, что достиг точки, где ему нужно было признаться. Ему нужно было положить конец этой боли. И ему нужна была уверенность в ее любви.

Он глубоко вздохнул.

– Мне было тридцать лет, и я гордился тем, что у меня есть своя земля и прекрасная молодая жена. Но земля была на границе, и английский лорд претендовал на нее как на свою собственность. Итак, в 1542 году я отправился сражаться в Солуэй-Мосс.

– И тогда Роман нашел тебя умирающим? – спросила Мариэль.

– Да. После того, как он изменил меня, он и Ангус предупредили меня, чтобы я не возвращалась домой. Они сказали, что моя жена не сможет принять меня. Это случилось с Ангусом, понимаешь? Но я не послушал. Я пошел домой, и моя жена... она приняла меня.

– Это хорошо, – Мариэль похлопала его по спине. – Я очень рада.

Он вздохнул.

– В то время я считал себя самым счастливым человеком на земле. Я был ужасным, кровососущим существом, и она все еще хотела меня. Теперь, я задаюсь вопросом, действительно ли у нее был выбор. Она была на шестом месяце беременности, когда я преобразился. Ее родители умерли. Ей больше некуда было идти.

– Я уверена, что она любила тебя, – прошептала Мариэль.

– Для нее было бы лучше, если бы она меня отвергла. Весть об этом распространилась по всей деревне, и люди испугались за свою жизнь и жизнь своих детей. Я работал в поле по ночам, но они приходили, бросали в меня камни и кричали, чтобы я уходил. Я должен был находить тайные места для моего смертного сна, чтобы они не попытались убить меня, пока я сплю.

– Мне очень жаль.

Он пожал плечами.

– Я пил кровь нашего скота и много работал на ферме. Я думал, что после того, как родится ребенок, жители деревни поймут, что я никому не причиню вреда, и они оставят нас в покое. В ту ночь, когда моя жена родила, я был там, помогая ей.

Он обхватил руками колени.

– Я всегда буду помнить радость, которую испытывал, держа на руках нашу маленькую малышку. Мне казалось, что мое сердце вот-вот разорвется. Я погрузился в свой смертельный сон, думая, что ни один человек не может быть более благословенным, чем я.

Он резко встал и отошел от одеяла.

– Что случилось? – спросила Мариэль.

– Проснувшись на следующий вечер, я поспешил в дом посмотреть, как поживают Фионула и моя дочь, – он на мгновение закрыл глаза, когда воспоминание вспыхнуло в его голове. – Мужчины из деревни убили их обоих.

Мариэль ахнула и поднялась на ноги.

– Как они могли? Почему они это сделали?

– Они решили, что я остаюсь там только из-за жены и ребенка. Поэтому они убили их, чтобы избавиться от меня.

– Коннор, мне так жаль, – она коснулась его руки.