— Все хорошо, пап, все хорошо.

Я очень редко звала Сомова папой. Но знала, что ему это очень приятно, хоть и не подает упрямо вида.

— Смотри, кого мы тебе привезли, — улыбнулся Виталий.

Я посмотрела вперед, куда он показывал, и увидела в свете фар Влада. Он стоял, замерев возле машины, и не сводил с меня глаз, полных ужаса и слез. Ноги мои подкосились, руки похолодели.

— Сказали? — одними губами спросила я.

— Сам догадался, — пожал плечами Сомов.

Я отстранилась от одного отца и пошла к другому. Влад стоял, не решаясь и шелохнуться. В трех шагах от него я поменяла ардонийскую ипостась на привычную ему урайскую. Глаза отца расширились от изумления и ужаса. А я упала перед ним на колени. Ноги просто не держали.

— Прости меня, папочка, прости, пожалуйста.

Я обняла его колени и разрыдалась. Нервы сдали после супернасыщенного и тяжелого дня.

— Что же ты наделала, глупая? За что же ты так со мной, любимая моя?

Папа прижал мою голову к коленям руками очень сильно, мне даже в какой-то момент показалось, что душит. Нет, пытается справиться с эмоциями, чтобы не разрыдаться тоже. Получается плохо. Очень плохо, вот уж и колени дрожат, я встала и прижалась к рыдающему отцу всем телом.

— Что ж ты наделала, доченька? Что же ты наделала?

Я не могла ответить, вина перед отцом разрывала душу. Я чувствовала его обиду и облегчение.

— Прости меня, прости, так было нужно, — я, судорожно вздыхая, пыталась успокоиться.

— Как ты, в порядке? Все хорошо? Ты здорова?

Я закивала, утирая слезы. Отец пристально вгляделся в мое лицо, еще раз убедился, что я — это я. И крепко обнял.

— Невероятно! Как ты это делаешь?

— Не знаю, — пожала я плечами, — я просто химера.

Глядя отцу в глаза, перешла в ардонийскую ипостась, затем опять в урайскую, марсианскую, в которой у меня были большие черные миндалевидные глаза, строгие черты лица, вытянутый подбородок и прямые черные волосы в каре. Затем в человеческую, коей я пользовалась незаслуженно редко, но в ней я была очень похожа на Влада. Те же бирюзовые глаза, те же скулы, большие и пухлые губы и ямочка на левой щеке, когда улыбаешься.

У бедного Влада то открывался, то закрывался рот.

— На меня очень похожа теперь, — улыбнулся он. — а почему всегда была блондинкой раньше?

— Не знаю, она моя первая изначальная, от мамы, эти потом уже научилась применять.

— Не только от мамы, да?

— Да, — кивнула я.

— Они родственники, — Влад только сейчас понял, как они похожи с Олей.

— Не знаю. Он не говорит ничего, клянется только, что не убивал ее. Я ему верю.

— Но он тебе тоже отец?

— Да, его гены есть во мне.

— Поехали домой, нечего на дороге стоять, — скомандовал Демитрий.

Я села на заднее сиденье вместе с папой. Он прижал меня к себе. И поцеловал волосы, я снова перешла в урайскую ипостась, привычную ему.

— Прости меня, папочка, — снова попросила я, слушая биение его родного человеческого сердца.

— Вы, конечно, оба с ним редкие засранцы и циники. Я в полном и глубочайшем шоке. Я даже в самом страшном сне не мог себе такого вообразить, ей-богу. Но куда уж вас теперь денешь! — вздохнул Влад. — Правда, любишь его?

Я кивнула.

— Странно, отцов у тебя и так в 4 раза больше, чем положено. Чем думал он, я еще могу, как мужик, понять, а ты?

— А она по нему с тринадцати лет сохнет. Пара он ее кармическая. Половинка истинная, та самая, про которую фильмы снимают и песни поют, — влез с пояснением Демитрий, — и ниче тут не попишешь, не поделаешь. Будут тянуться друг к другу из жизни в жизнь.

— Не прощу пулю, пушенную в Илюшу, не прощу никогда! — зло прошипела я.

Отец в ужасе охнул и перекрестился.

— Женя здесь? — удивился он, увидев машину жены возле особняка Пелегина. — По воздуху он их перенес, что ли?

— Она принимала роды, — улыбнулась я, выходя из машины.

— Как? Когда? — опешил Влад.

Я улыбнулась и вместе с папой вбежала по крыльцу, прошла в особняк. Пока мужчины раздевались в прихожей, я заглянула через двери в гостиную. Женя ходила туда-сюда с Илюшей на руках. Тарх что-то пил из большой кружки за журнальным столиком.

— Пойдем, — я взяла отца за руку и распахнула двери в большую уютную гостиную.

Женя замерла, смерила меня злобным взглядом, говоря: ну и сучка ты крашеная.

А потом улыбнулась, прощая, и подошла к мужу.

— Смотри, какой славный.

Она протянула Владу сладко спящего внука.

— Это ж надо было уродиться настолько на отца похожим, — покачал головой Влад, вглядываясь в лицо внука.

И правда, похож, я тоже с первого взгляда заметила те же пухлые губы, тот же нос. Овал лица. Слезы выступили на глазах, я съехала по косяку и закрыла лицо руками.

— Пойду я, — вздохнул Тарх, допив кофе, — сюда не сунутся, будете жить здесь. Пока.

— Спасибо тебе, — я встала и обняла бывшего мужа, — за все спасибо.

— Да на здоровье, роднулечка, — улыбнулся Тарх, нежно гладя меня по волосам, — ух, как ты меня запарила сегодня. То домой верни, то жизнь спаси, то роды прими, то опять жизнь спаси. Со дня потопа так не уставал.

Тарх чуть отстранился, но я схватила его за руку и грохнулась перед ним на колени, ей-богу, не собиралась само как-то вышло.

— Сохрани ему жизнь, пожалуйста, — прошептала я умоляюще, слезы градом катились по щекам.

— Это не в моей власти, — покачал он головой.

— А в чьей? Пожалуйста, прошу тебя, умоляю. Ну хочешь, я с тобой пойду? Хочешь? Я сниму ардонит и останусь с тобой. Только сохрани ему жизнь, прошу тебя! Умоляю!!!

— Очнись, женщина!

Тарх был в бешенстве, судя по взгляду.

— Ради кого ты так унижаешься? Ничтожного человека. Пьяницы, который едва не убил собственного сына. Который даже не верит, что он его сын. Он тебя, богиню, коей должен поклонятся и ноги целовать, неверием оскорбляет. Он не верит ни единому твоему слову, он боится тебя. А ты готова стать рабыней ради его ничтожной жизни. За что? Что в нем такого? Он что, так хорош в постели?

— Я люблю его, — одними губами сказала я.

— Не жди, что он оценит твои старания, — вздохнул Тарх, — он лишь вытрет о тебя ноги. Как представится возможность. Такова его истинная сущность. Все люди такие: чем больше о них заботишься и любишь их, тем больше они наглеют и тем охотнее втаптывают тебя в грязь. Только ради Илюши и потому что жизнь для него теперь будет куда хуже смерти. И больше моей помощи не проси.

— Спасибо, спасибо!

Я принялась целовать его руки, на них градом падали мои слезы.

— Ой, ради всех богов прекрати.

Тарх поставил меня на ноги.

— Тигрица стала облезлой влюбленной кошкой. Брр! Забери его из клиники неврозов, коли не противно. Всего доброго! — Тарх резко развернулся и вышел.

Я навалилась на стену и заплакала.

Сомов подошел, одним рывком поставил меня на ноги и так врезал по лицу, что снова упала. Меня снова резко поставили на ноги и схватили за горло.

— Никогда не смей больше вставать ни перед кем на колени! Никогда не смей больше ни перед кем унижаться. Будь то хоть сам Сварог! Никто не достоин, чтобы верховная жрица Марса перед ним полы собой подметала. А уж выблядок лунной девки — тем паче. Еще раз увижу — сам убью. Род мой позорить вздумала!

— Прости, я поняла, — прохрипела я, пораженная эмоциональностью отца. Первый раз видела его в бешенстве. Глаза такие свирепые, реально испугалась. Сомов резко отпустил, и я перешла в марсианскую ипостась, чтобы успокоиться.

— Горе ты мое луковое, — покачал головой Демитрий, — сейчас привезу я тебе супруга твоего.

— Нет. Нет, жить я с ним больше не буду, он мне не верит, и без доверия — это не жизнь. И убийство Илюши не прощу, ведь если бы не Тарх, он бы погиб, я просто хотела, чтобы он жил, — всхлипнула я.

— Если бы не Тарх, ничего бы не случилось, — в гостиную вошел хмурый Пелегин.

— В смысле? — у всех присутствующих отвисла челюсть.