— Давай сменим позу, — попросила девушка, тяжело дыша, и Олег послушно отстранился. Теперь на колени перед ним, встала она. И это было божественно! Так глубоко ему ещё никто этого не делал. А потом она легла и сказала:

— Люби меня, люби, если сможешь.

Олег понял, что это было совсем не про секс, и постарался быть с Дорой максимально нежным, покрывая её лицо шею и плечи бесконечными нежными поцелуями. А она так впивалась при каждом его движении ногтями в плечи, что Олега словно током пробивало от боли, дарящей невероятное наслаждение. А потом был великий взрыв. Отдышавшись, она прошептала:

— Спасибо. Мне так хорошо не было никогда, я и не думала, что так бывает.

Олегу хотелось спросить, как же у неё было, но он понимал: сейчас не время.

Он лежал, стараясь привести дыхание в норму. Дора положила ему голову на плечо и затихла. Посмотрев на неё, он увидел, что она спит. Странно. Ему казалось, они вообще не спят. Но ничто человеческое им не чуждо, ещё как не чуждо. А ещё Олег понял, что не сможет без этой девушки. Вернее, что хочет её снова и снова, как наркоман — новую дозу героина. Неужели она что-то сделала с ним, привязала к себе?

Гипнозом она владеет в совершенстве. Ей достаточно у себя в голове представить, что с вами случается сердечный приступ, чтобы эти мысли материализовались. Но он тоже не первый день на службе, щиты научился ставить давно. Такие, что и подселенцы не пробивают.

Причина его ненасытности в том, что у него уже три года не было женщины. Пара шлюх по пьяни — не в счёт. После смерти Светы Олег ушёл в работу и отношения ни с кем не заводил, и тут накрыло! Да как!

Дора мирно сопела на его плече, такая хрупкая, горячая ещё от любви. Ему отчаянно захотелось, чтобы так было всегда. Чтобы она готовила ему завтраки и ужины, наполняла ванну, занималась с ним любовью. Рожала детей. О да, Аверин вдруг ронял, что очень хочет детей. Ему уже сорок шесть, у некоторых в это время внуки есть, а он так ни разу и не держал на руках своего ребёнка. Света была бесплодна, но усыновлять кого-то не хотелось категорически. Сейчас, самое время завести семью, пока есть силы, чтобы воспитать пару-тройку ребятишек.

Кстати, мы сейчас ведь не предохранялись. Опомнился Капитан Что ж, если уже получилось, буду только счастлив. Олег блаженно улыбался своим мыслям. Поцеловал девушку в плечо, и она заворочалась во сне.

— Нет. Не надо! Не трогай! — забормотала во сне Дора, колотя кулачками по его груди. — Нет! Отпусти! Лиза! Лизонька! Доченька! Нет!

Дора подскочила с жуткими криками, вся в поту, выплёскивая энергию, от которой в настольной лампе взорвалась лампочка.

— Тихо, тихо всё хорошо! Ты чего? — Олег включил второй светильник и обнял трясущуюся Дору. — Всё в порядке.

— Нет! Мне каждую ночь снится этот сон.

— Что? Что тебе снится? Расскажи, может, будет легче.

— Он убил её.

— Кто?

— Алекс.

— Кого?

— Нашу дочь. — Из глаз Доры хлынули слезы.

— Боже! Но как же! Почему? Почему ты это позволила?

— Ей было бы уже пять лет сейчас. А тогда было всего три месяца. Она уже улыбалась, узнавала, тянула к нему ручки, а он её подушкой… — всхлипывала Дора.

Олегу стало плохо, голова закружилась от видений, которые передала ему девушка.

Голубоглазая малышка, хорошенькая, как ангел, лежит в своей колыбельке. Забавно гулит, видит, что к колыбели подходит папа, смеётся, тянет к нему ручки. Из глаз Мужчины катятся огромные слезы, его губы трясутся, но он кладёт подушку на лицо девчушки и с силой прижимает. Пока ребёнок бьётся в агонии, из глаз Алекса градом катятся слёзы, его трясёт. Он беззвучно кричит, но подушку не убирает.

— Боже, хватит! — Аверин с силой тряхнул головой, чтоб прервать связь. Тело пробрала дрожь, по щекам бежало что-то горячее. — Но зачем? Зачем?

— Она была слишком сильной для вашей планеты. Как ментально, так и физически. Она бы погубила планету либо неконтролируемой силой, либо своими решениями, в будущем заняв место среди правителей. Нельзя было так рисковать, оставив её в живых.

— Откуда же вам это стало известно? Разве возможно будущее просчитать настолько?

— Возможно, поверь. Высшие жрицы никогда не ошибаются. Я понимаю, что так лучше, но у меня никогда бы рука не поднялась. Я не убила Алекса, но всё равно до конца своих дней его не прощу. До последней своей секундочки не забуду и не прощу.

Да уж, попал мужик! Картина, которую передала Дора, была ужасна, но у Алекса, походу, реально не было выбора. Это всё равно, что удавить в колыбели маленького Адольфа Гитлера. Сколько смертей удалось бы избежать! А эта девочка могла истребить всю планету. В словах Доры Олег почему-то не сомневался.

— Я тогда была на очередном задании, он улучил момент и сделал это. А тело сжёг в крематории, а прах… В реку рыбам — Рыдания вырвались из горла Доры. Олег, молча, прижал её к себе и гладил по голове.

— Я тысячи раз разрывала его на кусочки почти до смерти, воскрешала и вновь разрывала. Я вытащила эти жуткие и для него тоже воспоминания и заставляла переживать этот ужас снова и снова.

— Это жестоко. — Покачал головой Аверин. — Неужели ты такая садистка и мазохистка?

— Просто всё ведь можно было решить по-другому! Чёрт возьми, достаточно было ввести ей в основание шеи ещё в первую неделю жизни пять миллиграммов этой грёбаной соды! И всё! Она бы была обычным ребёнком! Я тогда об этом не знала, а он знал! Знал и не спас её, тварь! Спасал как всегда себя, а не свою дочь! Не захотел даже попытаться! Не захотел рисковать! Вот за это я его ненавижу! Как же я его ненавижу! — Дору трясло.

— Как вы объяснили пропажу ребёнка им?

— Происками сопротивления. У них уже были попытки добраться до нас.

— Понятно. Но теперь Алекс мёртв, постарайся отпустить эту ситуацию, смириться с ней. Ты молодая, у тебя ещё будут дети.

— Да, думаю, ты прав. Я уже пять лет из-за этого не сплю почти. Я так устала. — Дора прильнула к Олегу, он обнял её и почувствовал, как быстро-быстро бьётся её маленькое, настрадавшееся сердечко. Вдвое быстрее, чем у обычного человека.

— Я думал, вам спать не нужно, — сменил он тему.

— Без ущерба для производительности мы можем не отдыхать неделю, но, чтобы не было перегруза, лучше спать. Часа в сутки вполне достаточно.

— Ну, тогда ложись. — Олег удобнее устроился и притянул Дору к себе, уложив её голову на своё плечо и поцеловав в макушку. И вдруг капитан почувствовал, что ему на грудь падают слезы.

— Ты первый мужчина, если не считать отца, который пожалел меня и приласкал. Прошептала она. — Алекс меня боялся пуще, чем чёрт ладана и ввёл бы мне смертельную дозу содового раствора при первой же возможности, ни на секунду не задумываясь.

— Я его понимаю, — хмыкнул Аверин.

— Но ты меня не боишься!

— Как я могу бояться малышки, коей едва не стал крёстным отцом. Именно ко мне ты сделала свои первые шаги, когда тебе было девять месяцев. Может, это был знак, а? Как думаешь?

— Может и так. — Олег почувствовал, как Дора улыбается, и сам заулыбался, как ребёнок. — Спите, Ольга Андреевна, завтра вас ждёт новая жизнь.

Плач ребенка был отчаянным и горестным, малыш закатывался и захлебывался криком. Я со всех ног бросилась в детскую. Подбежав к колыбели, увидела на груди своего малыша здоровенного паука-тарантула; он был огромный, мохнатый, на высоких ногах и быстро подбирался к горлу ребенка. И хоть я сама испытывала омерзение, но схватила паука и попыталась бросить на пол, а он мгновенно ухватился своими лапами за руку и укусил меня за запястье. Очень больно укусил. Рану сразу зажгло. Но я скинула-таки паука и поджарила энергетическим разрядом в виде молнии. Тошнотворно завоняло паленой шерстью. Хотя осталась только небольшая горстка пепла да испорченный паркет. Прожженная дыра размером с паука.

Вдруг раздался громкий удар, это окно распахнуло порывом ветра. Пусть как раз и проветрит. Но только тут я обратила внимание, что слишком темно. Хотя еще полдень и у малыша как раз дневной сон.