Снова блеф, но только до тех пор, пока они не сдадутся и не последуют за тобой. Я лгу им, чтобы ложь имела хоть какой-то шанс стать правдой. И черт возьми, поймите же, что вам выгодно быть обманутыми! Поверить в мое гребаное мнимое могущество.

— Только думайте быстрее, парни. Может статься, что времени у нас только до заката. А после я даже при всем желании буду бессилен помочь вам.

Последнее, похоже, сработало своего рода катализатором, поскольку число желающих испытать удачу стремительно возросло с нуля до отметки в три с половиной десятка. Теперь с ними нужно было что-то делать, чтобы определить очередность — Киэнн превосходно помнил, что выход открывается лишь для одного за раз. Наверное, можно было наплевать на беспристрастность и назначить очередность самому. Тем более, что предложение «решить это между собой» могло привести лишь к тому, что они будут «решать» примерно до третьего Великого Мора. Глупое было предложение, что уж тут говорить. Но отказываться от своих слов уже не хотелось.

Киэнн вытряхнул содержимое сумки: четыре флакона с заживляющими зельями, три с противоядиями, так и не использованную деревянную куклу для подмены (разумеется, о полноценной подмене речи не шло), примерно две дюжины яблок, прихваченных им по дороге, и полсотни лесных орехов. Из числа последних отсчитал нужное количество, затем порезал мизинец и окрасил один из орешков собственной кровью. Понятное дело, можно было наколдовать чернила, но колдовским чернилам нет веры, они исчезают так же легко, как появляются. А вот подделать кровь Дэ Данаана уже не так-то просто. Дал «краске» высохнуть, тем временем наглядно продемонстрировав действие зелья: одной крохотной капли хватило, чтобы полностью залечить порез. Затем сложил орешки обратно в сумку, завязал, хорошенько встряхнул и протянул ближайшему фейри.

— Слушайте меня внимательно. Водить буду по одному. Больше за раз нельзя. Тот, кто вытащит кровавый орех, идет первым. Если кто вздумает жульничать — оставлю здесь подыхать. Это первое. Теперь эликсиры. Имейте совесть, уступите их тем, кому они нужнее! На всех не хватит, стоишь на ногах — перебьешься без лекарства. Это второе. Дальше. Пока я веду одного — остальные сидят и ждут. Не отрывают друг другу головы, пока, аки Маклауд, не останется только один, а ждут! Если в моем отсутствии кто-нибудь учинит бойню или спровоцирует мордобой — не думайте, что я не узнаю кто и спущу с рук. Все ясно?

Киэнн обвел глазами своих внимательных слушателей, отметив настороженные, несмелые, но все же утвердительные кивки. На этом можно было закончить, перейдя к делу, но Киэнн не смог отказать себе в маленьком паскудном удовольствии.

— Превосходно. И последнее. Гварн?

Вервольф что-то угрюмо и нечленораздельно проворчал в ответ.

— Снарг здесь?

Вожак зло сверкнул желтыми волчьими глазами. Но Киэнн превосходно знал, что лгать он не станет.

— Да.

— Его не поведу. — Киэнн гадко ухмыльнулся. — Я злопамятен.

Первым орешек с кровавыми разводами на скорлупе достался изрядно потрепанному лепрекону с вывихнутой правой кистью и огромными лиловыми кровоподтеками на шее, скулах и обоих плечах. Совсем юному — Киэнн помнил его девятилетним пацаном и поначалу даже не признал. Что ж, если бы пришлось выбирать — он бы и так выбрал именно этого паренька. И в этом, конечно, не было ничего удивительного: в конце концов, теория вероятностей в Маг Мэлле работала вовсе не так, как в мире людей, и бросание жребия служило лишь способом подтвердить правильность уже и без того принятого решения.

Киэнн тщательно объяснил лепрекону правила игры и двинулся в путь. Шлось легко, несмотря на усталость. Дорогу он помнил превосходно, а идти в абсолютной темноте на этот раз не приходилось — ведь, в конце концов, ничего не стоило призвать магический свет. Конечно, перспектива предстоящих ста, а может быть и двухсот ходок не слишком грела душу, но хуже трех первых недель обучения у рыжего магистра Эрме уже точно не будет. Правда, Киэнн был не совсем уверен в успехе этого похода, поскольку все же не знал наверняка, сработает это в любое время суток и любой день недели, или только на закате перед роковой седьмой ночью. И еще он понятия не имел, куда именно они выйдут: в тот же зал, откуда начали или в его альтернативную версию в другом измерении? Увидит ли он остальных узников, смогут ли они видеть его, и найдет ли обратный путь? Но все это отнюдь не мешало ему исправно выполнять работу проводника. Найдет, если понадобится. Если припечет. Потому что вся школа Эрме, по сути, сводилась к одному, но чертовски важному уроку: свои истинные силы ты открываешь только тогда, когда больше нет пути к отступлению. Падай или лети.

Зал в конце запутанного коридора был тем же. Пока фейри вели себя на удивление сдержанно и смирно, хотя на их лицах явственно читалось разочарование. И все же большинство, по-видимому, осознавали, что вмешиваться и сбивать ритуал нельзя. Ждали… Когда же, вычертив на костлявой стене все тот же треногий символ, значения которого он по-прежнему не знал, Киэнн на мгновение зажмурился от хлынувшего в глаза потока, за спиной дружно охнули, и четверо самых нетерпеливых сорвались с мест, бросившись к порталу. Остановить их Киэнн не успел. Однако золотая дверь не пропустила нарушителей: насмешливо чмокнула и захлопнулась перед носом у самого шустрого, в придачу обдав всех четверых серой зловонной жижей. Точно в рожу плюнула.

— А ну подошли сюда, все четверо! — кипя от гнева, потребовал Киэнн, которому плевком тоже прилетело. Виновные подчинились — выстроились в ряд, не поднимая глаз. — Я кому сказал сидеть на задницах и не дергаться? Халявщики сраные!

Конечно, стоило предупредить их заранее, хотя, признаться, Киэнн и сам не знал, чем все закончится, если кто-то вот так попробует проскочить на дармовщинку. Еще дешево отделались.

— А теперь пошли в конец очереди! И не взыщите, если до вас она и вовсе не дойдет! — закончил он.

Четверка понуро удалилась. После чего инцидент уже более ни разу не повторился. Но, конечно, лепрекона пришлось вести через лабиринт вторично.

Повторив ритуал, Киэнн наконец кивнул юноше:

— Иди, О’Лан. Тебя пропустит. Иди, и помни, о чем я вам всем говорил.

Маленький фейри-сапожник несколько раз со свистом втянул воздух, явно все еще не решаясь переступить порог. Сквозь сверкающее огненно-золотой оправой зеркало Галадриэль можно было видеть размытые очертания прошитого длинными стрелами рассвета бледно-лилового леса Гальтвир.

— Шустрее, у меня следующий на очереди! — подстегнул паренька Киэнн.

Лепрекон вздрогнул и послушно шагнул к порталу. Затем, уже напоследок, обернулся и взлетевшим от волнения голосом произнес:

— Я твой должник.

Киэнн удовлетворенно кивнул:

— И я не премину этим воспользоваться.

Знал бы ты, какое обещание даешь, мальчик! И чем, возможно, придется за него заплатить. Я же как тот водяной из колодца, что держит царя за бороду. Или ты думал, я — добрая фея?

Дверь милостиво пропустила первого беглеца и захлопнулась у него за спиной — на этот раз чисто и беззвучно. Киэнн обвел взглядом окончательно присмиревших и завороженных фейри:

— Следующий, господа.

Две с лишним сотни ходок (а особо неуклюжих и невнимательных приходилось водить дважды, а то и трижды) стоило ему примерно двух суток времени, боли в спине (потому что идти самостоятельно могли далеко не все), мозолей на обеих ногах и чудовищной кучи нервов. И все же, когда из ста сорока четырех заключенных наконец остался только один, последний, заранее обреченный на смерть ворг, Киэнн весело улыбнулся самому себе и окликнул «смертника» по имени:

— Снарг!

Вервольф отважно вышел на свет. Выглядел он вполне сносно, держался. И хотя волчьи глаза зло сверкали из под нахмуренных бровей, хвост оборотень определенно поджал и ни клыки, ни когти показывать не смел. И это вызывало у Киэнна приятно будоражащее веселье глубоко внутри и великолепный сладкий привкус мести на языке. Конечно, в некоторой мере Киэнн рисковал — в конце концов, отчаявшийся волк мог сорваться, несмотря на то, что его вожак и еще шестеро собратьев назвали себя должниками короля, а это в значительной мере сковывало обязательствами и его. Но оно того стоило.